Депутат Госдумы Султан Хамзаев поднял вопрос о перегруженности школьников необязательными для будущей жизни уроками. В качестве примера привел английский язык. Если отбросить чванство жителя большого города, в этом есть смысл.
Обязательным изучение иностранных языков (немецкого, английского и французского) стало в нашей стране в сентябре 1940 года. Именно тогда Совнарком, посетовав на из рук вон плохое знание отечественными выпускниками иностранных языков, сделал обязательным «иняз» с пятого класса, а также ввел прообраз будущих школ с углубленным изучением, то есть с начальной школы. В Ленинграде, к примеру, таких школ назначалось 20 штук. В том числе № 21 Петроградского района — в ней сейчас находится Нахимовское училище.
Постановление 40-го года имело предысторию. «Признать необходимым, чтобы средняя школа обязательно обеспечила знание одного иностранного языка каждому оканчивающему школу», — говорится в Постановлении ЦК ВКП(б) от 25 августа 1932 года. Вот отсюда, как это у классика, и пошел обязательный язык в школе.
Однако и эта дата — натяжка. Потому что был момент, когда от обязательного обучения языкам в единых трудовых школах (а других не было) в РСФСР отказались, хотя, конечно, обязательный иностранный язык (немецкий) был введен еще в петровских навигацких школах.
Постановление 1940 года (а позже, похожее, в 1961-м) издавалось именно потому, что первое, 1932 года, исполнялось не очень хорошо. Испокон веку инспекторы учебных заведений неизменно сетовали на низкий уровень знаний выпускников и перегруженность их ненужными предметами. Вот, к примеру, курс одной только физической подготовки в самой первой в Москве гимназии (1701): фехтование, верховая езда, гребля, парусное дело, стрельба из пистолета, танцы и игры. Хотя и кроме этого гимназистам там приходилось изучать и латинский с греческим, и чтение римских поэтов, и правила ораторского искусства, и логику (знание немецкого языка там подразумевалось как само собой разумеющееся). Более того, какое-то время там преподавались также итальянский язык и даже фортификация!
Все это буйство педагогики из раза в раз разбивалось о главную российскую проблему, но не дороги. Найти нормального учителя было нереально, с детьми работали сплошь люди случайные, неспособные научить по-человечески не то что иностранному языку, а обычному письму. Ну и дисциплина хромала. Например, первую в Петербурге гимназию на Тучковом буяне гимназисты попросту спалили.
Теперь к делам сегодняшним. Вот учат-учат у нас детей — в обязательном порядке — тому самому английскому языку. А согласно последней переписи, в том, что они реально способны говорить или хотя бы понимать по-английски, признались лишь 5,07 млн человек — 6% от 85 миллионов граждан трудоспособного возраста. То есть обязательность английского в школах у нас компенсируется невеликолепным его преподаванием.
В словах депутата Хамзаева уже хотя бы такой смысл есть, что очень уж много у нас где по огромной стране его преподавание оказывается, мягко говоря, формальное. Проблема все та же — нет кадров. Целые факультеты в пединститутах есть (в Герцена, к примеру, с того самого 1940 года), а учителей не хватает.
Проведем эксперимент, чтобы понять, кто же у нас учит детей, — не в спецшколах обеих столиц, а в глубинке. Вот возьмем один из райцентров в моей родной Мурманской области (не самой упадочной). Население — 6 тысяч (минус 2 тысячи за 10 лет). Школа — сказать нечего, богатая, учителей английского сразу пять! (В школе соседнего райцентра их двое.)
Смотрим (сейчас во всех школах вывешивают списки учителей с указанием их стажа и образования). Первая «англичанка» — профильная. Таганрогский пединститут, специализация — английский. Вторая — Петрозаводский университет, специализация — историк. Третья приехала из Ельца, где выучилась на учителя русского языка и литературы. Четвертая — училась праву в частной академии в Феодосии. И только пятая — выпускница местного Мурманского пединститута, с иняза, который по замыслу должен был все наши райцентры завалить квалифицированными «англичанами», особенно учитывая неплохие подъемные, которые сейчас сулят молодым учителям в глубинке.
Не хочется обижать этих учителей изучением реальных итогов их работы (а это теоретически возможно). Констатируем лишь, что они делают все, что могут.
Но вот самое-то главное. Вот оканчивает среднестатистический ребенок школу с наканюченной тройкой (или с честной даже пятеркой) по английскому. А дальше что? Соберут родители его в областной центр или в столицы в вузе учиться, ну окей, есть шанс, что этот английский ему пригодится хоть как-то в жизни. Но большинство остальных же там и останутся. Давайте предположим хорошее — выучатся на хорошую специальность в техникуме и будут честно работать бухгалтером, слесарем или на другой уважаемой работе до пенсии. Оглянутся назад и зададут немой вопрос своей англичанке из Ейска: а что вообще это было? Зачем я, как дурак, учил эти неправильные глаголы? И «паст индефинит» переводил в «паст перфект» — для чего? Чтобы что? Спасибо конечно, Надежда Валерьевна. Но вот в чем-то я внутренне согласен с депутатом Хамзаевым, скажет он на встрече выпускников спустя 20 лет.
Вот депутат говорит, что именно из-за того, что у нас всех заставляют в школе учить английский, он и стал общеупотребимым в мире. Ну нет, конечно, там немного с причинно-следственной связью в рассуждении непорядок.
«В условиях значительного расширения международных связей СССР знание иностранных языков специалистами различных отраслей науки, техники и культуры и широкими кругами трудящихся нашей страны приобретает особо важное значение» — эти слова, написанные в 1961 году за подписью Косыгина, ну вот прямо очень похожи на описание нынешней ситуации. И почти полтора миллиарда людей во всем мире, которые сейчас говорят о себе, что они хотя бы немного знают английский, конечно, согласятся с утверждением Косыгина. Но ведь дело в другом.
Опять же, было бы неправильно сказать, что английский у нас совсем уж обязательный. Во-первых, в большом количестве школ, даже в неязыковых, как обязательный иностранный идет немецкий. Во-вторых, есть же масса языковых школ — с французским, китайским, финским, хинди, японским. Африканских, правда, пока не очень много, но нам обещали, и вот: суахили и амхарский уже в строю.
Ну, допустим, времена сейчас другие настали и в приоритете суахили и мандаринский. А досадные и никому не нужные часы английского и правда можно было бы раскидать по более важным предметам. Да и вообще, поискать можно, как еще ребенка разгрузить.
ОДНКНР И ОРКСЭ — только недавно кровью и слезами втиснутые в расписание — вряд ли стоит трогать. Как и еженедельный час уроков о главном по понедельникам.
А вот музыка и ИЗО… Вообще, у нас в стране отлично выстроена система музыкальных и художественных школ. Если родителям покажется это необходимым — милости просим. Уже четыре часа, с английским, нашли, по крайней мере в средней школе.
Не все так просто с технологией (которая труд) и физкультурой. Интуитивно кажется, что оба предмета — нужные. Но ведь они занимают пять часов в неделю! Пусть будет одна технология и — ладно — две физ-ры. Еще два часа находим. Итого шесть. Полноценный учебный день!
Чему же посвятить этот день школьника? Депутат Хамзаев как бы намекает нам: НВП. Это для него пытались расчистить расписание давеча, из-за чего и возник вопрос об английском.
Вообще, в этом есть смысл. Целый день, допустим среду, посвящать обучению мальчиков и девочек военному ремеслу. За год выйдет примерно 40 дней, за 7 лет средней и старшей школы — под 300 дней. Понимаете, к чему идет дело? Почти целый год военной подготовки — это ж актуально? Актуально. И мучиться с призывом и гонками за уклонистами не надо заниматься. И можно с уверенностью сказать, что учителей НВП у нас в стране найдется на два порядка больше, чем «англичан».
Вообще, идея, конечно, сыроватая, требует доработки, но что-то в этом есть. Конечно, терминаторов из мальчиков на этих уроках сделать не получится, а вот каких-никаких санитарок из девочек — ну почему нет? Да и стрелять — ну почему бы всем не научиться. Вообще, не такая плохая идея. И актуальная.
Кстати, неплохо было бы подумать и о ЕГЭ по НВП. Для поступления в профильные вузы.
