Скончавшемуся через два дня после столетия Леонида Ильича Брежнева Сапармурату Атаевичу Ниязову как никому удалось сохранить в своей стране "большой стиль" советских времен. Скорбящий диктор, музыканты в траурном одеянии, размеренное чтение некролога - все это мы видели, когда умер Леонид Ильич, а потом Юрий Владимирович, а потом Константин Устинович. Тем, кто постарше, вообще повезло - они могли наблюдать аутентичные ниязовские похороны - похороны Иосифа Виссарионовича. Потому что к моменту смерти Леонида Ильича по телевизору все было как надо, а вот скорбящего народа, не знающего, что будет потом, как-то не наблюдалось. А к моменту смерти Иосифа Виссарионовича был еще и скорбящий и дезориентированный народ - главная утеха всех деспотов.

Тем, кто пытается понять, что происходило в Туркмении в последние месяцы и что будет происходить сейчас, стоило бы вспомнить недавнюю советскую историю или хотя бы посмотреть фильм "Брежнев" на Первом канале. Там в общих чертах все сыграно верно - безумный страх соратников перед умирающим генсеком, их дикая ненависть друг к другу и неуемная жажда власти, которой уже нет возможности распорядиться. Так всегда бывает, когда режим замкнут на одного-единственного человека, являющегося гарантом стабильности не столько для страны, сколько для окружения.

Но советский режим брежневских времен отличается от современного туркменского в лучшую сторону. Потому что при нем действительно была некая стабильность существования номенклатуры и некая возможность свободной дискуссии в узком кругу. Ничего подобного Ниязов допустить не хотел. В созданной им структуре власти стабильность правящего слоя, коллективное обсуждение проблем, решение вопроса преемственности - все это было излишним.

Потому что Ниязов ни одного дня в своей жизни не занимался государственным строительством. Он возглавил далекую советскую колонию, только из приличия называемую союзной республикой, да как к колонии к ней и относился. Или как к собственному поместью с неожиданно обнаружившимися газовыми запасами. Он умел презирать, умел наслаждаться своим презрением к миру - это вообще была его главная личная черта, позволявшая практически не замечать глухой ненависти коллег-президентов, животного страха подчиненных, унижения подданных.

Он жил в свое удовольствие, казня и милуя, сочиняя нравственные поучения и разоблачая коррупционеров и преступников. Ему нравилось играть то в Ататюрка - ведь титул "Туркменбаши" сочинен в подражание первому президенту Турции, - то в дорогого Леонида Ильича - ведь пять звезд Героя Туркменистана обнаруживают стремление походить на покойного начальника, - то в Сталина - ведь показательные процессы над "врагами народа", транслируемые (Вышинский бы позавидовал) по телевизору, как и нескончаемые памятники и портреты, родом из сталинских времен.

Но и Ататюрк, и Сталин, и Брежнев были, каждый по-своему, государственными деятелями. А Ниязов не был. Он просто управлял своим газовым поместьем, ни на секунду не задумавшись, что будет с его владениями. Потому что если бы такие мысли приходили в голову бывшего первого секретаря ЦК Компартии Туркменистана, мы уже сегодня знали бы о существовании некоей сильной фигуры или хотя бы нескольких фигур, способных сохранить в целости и сохранности не только режим Туркменбаши, но и память о нем в неизменной редакции. Но о будущем Туркмении никто ничего не знает. И борьба за него только предстоит.

Эта борьба тем более важна, что Ниязову удалось замкнуть лично на себя все вопросы транзита и продажи газа на постсоветском пространстве. Он - и никто другой - договаривался с Ельциным и Путиным, Кучмой и Ющенко, руководителями "Газпрома" и "Укрнафтогаза". Если мы вспомним, что роль Туркмении в газовом балансе Украины является определяющей, то сразу же поймем, какую мину замедленного действия подложил этот наслаждавшийся собой и своим величием человек под будущее не только своих сограждан, но и жителей далеких от Туркменистана стран. И как велик будет соблазн теперь, когда он унес все тайны корпоративных договоренностей в могилу, изменить их, продиктовать новые правила игры, новые цены. И к каким потрясениям могут привести попытки этих изменений.