ИСХОДНЫЙ МАТЕРИАЛ
Как и почему REN TV покидают
журналисты
Две недели
назад ведущую информационной программы «24»
Ольгу Романову отстранили от эфира. Руководство
холдинга утверждало, что это «внутренний рабочий
процесс», а вовсе не «зачистка». Между тем
«внутренний рабочий процесс» превратился в
исход журналистов с канала: в понедельник
заявления об уходе подали сама Ольга Романова,
главный редактор службы информации Елена
Федорова, а также продюсер Татьяна Клокова и
шеф-редактор программы «24» Ольга Шорина. Во
вторник не желающих участвовать в этом процессе
стало еще больше. О том, что происходит на REN TV,
«Новой» рассказывает Елена ФЕДОРОВА.
— Вам уже отдали
трудовую книжку?
— В ту же минуту.
Никогда еще так быстро не увольнялась.
— С чего начались
изменения на канале?
— На самом деле
началось все с того дня, когда ушли Лесневские.
Первый кризис случился, когда в программе
Марианны Максимовской сняли сюжет о Казахстане,
и вообще новое руководство установило довольно
плотный контроль над новостями. Каждый день
Александр Орджоникидзе (генеральный директор
холдинга. — Н.П.) лично просматривал верстку
новостей, и каждый день у нас происходили долгие
выяснения, как и что показывать. Все эти полтора
месяца я пыталась установить рабочий контакт.
Ведь за мной — сто пятьдесят сотрудников службы
информации, которым, в общем-то, некуда податься.
Полтора месяца удавалось находить компромисс.
— А что стало
последней каплей?
— Я была
категорически не согласна с решением
Орджоникидзе снять с эфира программу Ольги
Романовой. Я считаю, что это лучшая ежедневная
информационная программа на нашем канале. То, что
делала Ольга Романова, на нашем телевидении уже
давно никто не делает. Она делала программу,
которая давала телезрителям возможность думать.
Поэтому я считаю, что снятие ее с эфира —
глубочайшая ошибка. К тому же это все происходило
на фоне выяснения личных отношений. Так
разбрасываться телевизионным продуктом — очень
недальновидное менеджерское решение. Возможно,
конфликт с Романовой стал поводом для
Орджоникидзе — его же тоже не просто так
поставили. Воспользовались ситуацией для
введения жестких методов управления, и они были
введены. В прошлый понедельник пришли два
человека, которые были представлены как «главный
редактор средства массовой информации
телекомпании» и «замглавного редактора
телекомпании». Выясняется, что новоиспеченный
главный редактор, который, по идее, должен
отвечать за весь канал, получает кабинет на
новостном этаже и ничем другим, кроме как
новостями, заниматься не собирается, равно как и
его заместитель. И одним наблюдением не
ограничились, сразу стали вмешиваться.
— Что это значит?
— Ведущая должна
была сказать в эфире, что программа Ольги
Романовой не будет больше выходить. Но перед
выпуском господин Кузьменков (главный редактор
канала. — Н.П.) сказал мне и бригаде, что сообщение
о кадровых перестановках не пойдет в эфир: мол,
это неэтично. А когда нам представили новое
положение о редакции, мы с удивлением обнаружили,
что назначать, увольнять, премировать
сотрудников, определять контент программ будут
два этих новых назначенца. Дальше — больше. Они
начали активно вмешиваться в работу выпуска,
давать указания, при каких условиях могут
появляться в программе те или иные эксперты. При
этом эксперты должны утверждаться заранее, как и
примерный «текст слов», который они скажут.
— Чем они мотивируют
свои решения?
— А ничем. Говорят:
«Есть мнение».
— В интервью нашей
газете Орджоникидзе сказал, что «новости на
канале останутся в том виде, что и сегодня» и что
«все люди, которые делают новости, останутся на
канале».
— Странная история.
Последние дни у меня было ощущение, что я работаю
в какой-то другой телекомпании. За полтора месяца
изменилось все — не стало нашей атмосферы. Мы
гордились ею, мы в ней жили. Это была очень
дружелюбная среда, в которой легко заниматься
творчеством. А теперь это холодная контора.
Вместо десяти человек, ушедших с Иреной
(Лесневской), пришли сто и занялись канцелярией.
Чтобы поехать в командировку, нужно собрать
огромное количество бумаг. Главное уже не
поездка куда-то, а только бумаги. Телекомпания
стала бюрократической машиной, о творческом
процессе никто не вспоминает.
— Вся эта история
очень напоминает историю с НТВ: пришел человек,
не имеющий отношения к телевидению, начались
перестановки, закрытие программ, и в итоге мы
имеем совершенно другое НТВ.
— Мы видим все эти
параллели, и становится совсем грустно. Приходят
люди, которые в телевидении ничего не понимают
(Орджоникидзе руководил НТВ+, но это инструмент
для зарабатывания денег и не имеет отношения к
эфирному телевидению). Конечно, с нашими
новостями им некомфортно. Ведь это большой труд.
Поэтому едва ли можно предположить, что новые
руководители согласятся взвалить на себя эту
ношу и будут тянуть информационную лямку, как это
делали Лесневские.
— Вы согласны, что на
канале идет «зачистка»?
— А как еще это
назвать, если закрывается программа, которая
раздражает высокое начальство? Орджоникидзе
сказал, что у новостей маленький рейтинг. Это
полная глупость. Это самое нелепое объяснение,
которое можно было придумать. Программа влияла
на думающую часть общества. Такая программа
должна быть на телевидении. И ее закрытие — либо
ошибка, либо поставленная задача, которую г-н
Орджоникидзе очень последовательно выполняет.
— В рамках отдельного
канала это могло бы быть ошибкой, но если взять
телевидение в целом, то все вполне закономерно.
— Да уж, мы вписались
в контекст. Очень странную, на мой взгляд, позицию
заняли немецкие акционеры. Кому, как не им,
понимать, что значит общественное мнение. Для
наших властей предержащих, как мы убеждались не
раз, общественное мнение — ничто. А для
европейского концерна, который обязан беречь
репутацию как зеницу ока, это какая-то страусиная
позиция. Когда две недели назад случился кризис,
я разговаривала с г-ном Зибеналером, генеральным
директором телеканала. Он был информирован о том,
что у нас происходит. После этого ни одного
звонка, ни одного разговора, чтобы прояснить
ситуацию. Видимо, его устроила та информация,
которую выдает только одна сторона. Для
сравнения: когда немцы только покупали нашу
телекомпанию, мы с ними общались практически
каждый день. А во время реального кризиса и пяти
минут не нашлось. А ведь мы себя тешили иллюзией,
что немецкие акционеры смогут стать для нас
некоей защитой.
— Судя по всему, из REN
TV сделают карманное телевидение по образу и
подобию других телеканалов. Как думаете, зачем?
— Наверное, есть
люди, которые просыпаются утром с хорошим
настроением и хотят прожить так весь день, чтобы
не было никакой Ольги Романовой, которая бы
рассказывала, что у вас, товарищи, тут
недоработка и вот на это надо обратить внимание.
Такое самоубаюкивание, самообман. На мой взгляд,
это абсолютно близорукая позиция. В конце концов
и это рано или поздно пройдет. Те, кто наверху,
почему-то не уважают свой народ и не доверяют ему,
вообще относятся к нему как к больному ребенку.
— Вот мы все говорим о
свободе слова. А может быть, она и не нужна?
Вырастет следующее поколение с убеждением, что
государственные каналы с одной точкой зрения —
это нормально.
— Думаю, этого не
произойдет. У меня дочь студентка, я вижу, что ни в
ней, ни в ее друзьях этого нет. И я очень надеюсь
на это поколение. Они абсолютно свободные люди,
они не потерянное поколение, которое застало
советскую безысходность. Они более прагматичные
и циничные, но из них нельзя сделать дураков. Они
понимают, что «дело «ЮКОСа» — это не только и не
столько уход от налогов. Это поколение, которое
сможет изменить жизнь. В 2008-м уже не успеет, но к
2012-му у нас, я думаю, есть шанс.
— Ну а вы-то дальше
куда? На телевидение?
— Вряд ли. На нашем
телевидении, где самой острой является программа
Сергея Брилева «Вести недели» на
государственном канале, я себя пока не вижу. Буду
думать, что делать. У нас, слава богу, есть
интернет, и пока не поставили фильтры, как в
Китае, можно работать и не думать о том, что у тебя
есть акционеры.
В этот момент к нам
присоединились продюсер Татьяна Клокова и
шеф-редактор программы «24» Ольга Шорина. «Многие
увольняются, — говорит Татьяна Клокова. —
Сегодня написали заявления уже больше десятка
человек. Потому что невозможно так работать.
Пришли и развалили всю информационную службу. И
атмосфера стала ужасная. Я слышала, даже
охранники собираются уходить…»
Надежда ПРУСЕНКОВА
08.12.2005
|
