Безграничные земли
Как три страны делят Ферганскую долину
Ферганская долина - самый густонаселенный и этнически сложный регион на постсоветском пространстве.
Поделенные между Кыргызстаном, Таджикистаном и Узбекистаном горные хребты и равнины иногда сравнивают с лоскутным одеялом или шахматной доской.
Представители разных национальностей или даже граждане разных стран живут на соседних улицах.
Договориться о границах не удается десятилетиями, а распределение дефицитных ресурсов приводит к конфликтам.
Ферганская долина - самый густонаселенный и этнически сложный регион на постсоветском пространстве.
Поделенные между Кыргызстаном, Таджикистаном и Узбекистаном горные хребты и равнины иногда сравнивают с лоскутным одеялом или шахматной доской.
Представители разных национальностей или даже граждане разных стран живут на соседних улицах.
Договориться о границах не удается десятилетиями, а распределение дефицитных ресурсов приводит к конфликтам.
"Наш поселок совсем исчез"
В середине октября прошлого года киргизка Обидахон Ашурова не дождалась из школы 14-летнего сына. Обыскав окрестности, она позвонила участковому: подросток нашелся в отделении милиции. Домой он вернулся побитый, с синяками на лице - следами драки со старшеклассниками, соседями-таджиками.
В отличие от обычных школьных драк эта была отголоском пограничного конфликта, в котором более 50 человек погибли, около 300 пострадали и около 50 тысяч были вынуждены временно покинуть свои дома.
Эти стычки на спорном участке границы в апреле 2021 года теперь считаются крупнейшим конфликтом в новейшей истории Кыргызстана и Таджикистана.
Семье Ашуровых тоже пришлось уехать из дома в Кок-Таше - расположенном вблизи неочерченной границы селе с этнически смешанным населением. 30 апреля их эвакуировали из сельской мечети, которая давно служит точкой сбора сельчан на случай чрезвычайных ситуаций.
Обидахон 54 года; за тем, как двигается туда-сюда граница, она наблюдает всю жизнь. Она родилась в одном из поселков Таджикской ССР, ныне ставшим частью села Сурх где-то в 30 км от киргизского Кок-Таша.
“В поселке жили около 40 киргизских семей, я там пошла в первый класс, училась на отлично. Конечно, знала и таджикский язык, - рассказывает Обидахон. - Мы постоянно ходили в гости к родственникам на эту [киргизскую] сторону границы, и не было никакого деления. Но постепенно киргизы начали перебираться в Кыргызстан, и в результате наш поселок совсем исчез”.
Выйдя замуж, Обидахон тоже переехала в киргизский Кок-Таш - к родителям мужа. Здесь родились и выросли их шестеро детей. Семейный дом стоит на перекрестке - на одной стороне улицы живут граждане Кыргызстана, на другой - граждане Таджикистана.
За более чем 30 лет жизни в Кок-Таше Ашуровы были свидетелями не одного конфликта: иногда в ходе беспорядков ломали их деревянные ворота; на них до сих пор видны отверстия от пуль и следы ударов камнями.
До апреля на домах по их улице висели камеры видеонаблюдения, установленные киргизскими и таджикскими пограничниками, - все они были разбиты во время беспорядков. После драки, в которой пострадал сын Обидахон, возле школы дежурят как таджикские, так и киргизские военные.
“В домах слева от нас живут соседи-таджики, справа - киргизы, сзади тоже киргизы, а напротив - таджики. Чтобы пройти к воде или в школу, мы идем по улице, где справа живут киргизы, а слева - таджики, - объясняет Обидахон. - Несколько лет назад, когда мы общались с соседями и жили мирно, то здоровались, заходили друг к другу в гости. Сейчас обходим стороной, а с апреля - даже не здороваемся”.
Причиной апрельских столкновений стал спор местных жителей у водозабора “Головной”, распределяющего воды трансграничной реки Ак-суу (таджики называют ее Исфарой) для снабжения киргизских и таджикских сел вокруг.
Конфликт начался с попыток таджикистанцев установить на “Головном” свои камеры видеонаблюдения - в дополнение к уже установленным там киргизским. Киргизы воспротивились; в течение часа у водозабора собрались несколько сотен человек из ближайших сел, которые начали забрасывать друг друга камнями. Вмешались пограничники, а уже к вечеру подключилась армия и военная техника.
Перемирия удалось достичь через несколько дней, расследование тех событий ведется с обеих сторон.
Кыргызстан, ссылаясь на советские документы 1957 года, считает “Головной” своей территорией, Таджикистан это оспаривает - опираясь на советские карты 1927 года. Современные онлайн-карты, в том числе “Яндекс” или Google, имеют погрешности и часто становятся причиной споров в социальных сетях. Эксперты отмечают, что карты не поспевают за миграцией жителей приграничья и топографическими изменениями.
В середине октября прошлого года киргизка Обидахон Ашурова не дождалась из школы 14-летнего сына. Обыскав окрестности, она позвонила участковому: подросток нашелся в отделении милиции. Домой он вернулся побитый, с синяками на лице - следами драки со старшеклассниками, соседями-таджиками.
В отличие от обычных школьных драк эта была отголоском пограничного конфликта, в котором более 50 человек погибли, около 300 пострадали и около 50 тысяч были вынуждены временно покинуть свои дома.
Эти стычки на спорном участке границы в апреле 2021 года теперь считаются крупнейшим конфликтом в новейшей истории Кыргызстана и Таджикистана. Семье Ашуровых тоже пришлось уехать из дома в Кок-Таше - расположенном вблизи неочерченной границы селе с этнически смешанным населением. 30 апреля их эвакуировали из сельской мечети, которая давно служит точкой сбора сельчан на случай чрезвычайных ситуаций.
Обидахон 54 года; за тем, как двигается туда-сюда граница, она наблюдает всю жизнь. Она родилась в одном из поселков Таджикской ССР, ныне ставшим частью села Сурх где-то в 30 км от киргизского Кок-Таша.
“В поселке жили около 40 киргизских семей, я там пошла в первый класс, училась на отлично. Конечно, знала и таджикский язык, - рассказывает Обидахон. - Мы постоянно ходили в гости к родственникам на эту [киргизскую] сторону границы, и не было никакого деления. Но постепенно киргизы начали перебираться в Кыргызстан, и в результате наш поселок совсем исчез”.
Выйдя замуж, Обидахон тоже переехала в киргизский Кок-Таш - к родителям мужа. Здесь родились и выросли их шестеро детей. Семейный дом стоит на перекрестке - на одной стороне улицы живут граждане Кыргызстана, на другой - граждане Таджикистана.
За более чем 30 лет жизни в Кок-Таше Ашуровы были свидетелями не одного конфликта: иногда в ходе беспорядков ломали их деревянные ворота; на них до сих пор видны отверстия от пуль и следы ударов камнями.
До апреля на домах по их улице висели камеры видеонаблюдения, установленные киргизскими и таджикскими пограничниками, - все они были разбиты во время беспорядков. После драки, в которой пострадал сын Обидахон, возле школы дежурят как таджикские, так и киргизские военные.
“В домах слева от нас живут соседи-таджики, справа - киргизы, сзади тоже киргизы, а напротив - таджики. Чтобы пройти к воде или в школу, мы идем по улице, где справа живут киргизы, а слева - таджики. Несколько лет назад, когда мы общались с соседями и жили мирно, то здоровались, заходили друг к другу в гости. Сейчас обходим стороной, а с апреля - даже не здороваемся”.
Причиной апрельских столкновений стал спор местных жителей у водозабора “Головной”, распределяющего воды трансграничной реки Ак-суу (таджики называют ее Исфарой) для снабжения киргизских и таджикских сел вокруг.
Конфликт начался с попыток таджикистанцев установить на “Головном” свои камеры видеонаблюдения - в дополнение к уже установленным там киргизским. Киргизы воспротивились; в течение часа у водозабора собрались несколько сотен человек из ближайших сел, которые начали забрасывать друг друга камнями. Вмешались пограничники, а уже к вечеру подключилась армия и военная техника.
Перемирия удалось достичь через несколько дней, расследование тех событий ведется с обеих сторон.
Кыргызстан, ссылаясь на советские документы 1957 года, считает “Головной” своей территорией, Таджикистан это оспаривает - опираясь на советские карты 1927 года. Современные онлайн-карты, в том числе “Яндекс” или Google, имеют погрешности и часто становятся причиной споров в социальных сетях. Эксперты отмечают, что карты не поспевают за миграцией жителей приграничья и топографическими изменениями.
Вода и булыжники
Дом Обидахон расположен прямо у источника, вода в который поступает с “Головного”, - это большое преимущество и способ давления на соседей.
В 2015 году, когда таджики отказались пропускать Обидахон с другими селянами к кладбищу, киргизы перекрыли соседям доступ к источнику. Тот спор тоже быстро перерос в драку и столкновения.
Когда начались беспорядки и жители в спешке стали покидать свои дома, Обидахон замешкалась - искала документы детей. К тому моменту, как она бросилась бежать, в ее двор уже летели булыжники. Около десяти человек, перебравшись через забор, настигли ее и стали избивать дубинкой. Она выжила, но несколько недель пролежала в больнице с травмой ноги, а когда вернулась - не узнала свой дом.
“Мы думали, ну может чуть обворуют, но нет: все стекла были выбиты, двери тоже, крыша вся поломана, и вся посуда побита. Технику, телевизор, холодильник - все сломали, даже заварочный чай унесли”.
С тех пор документы Обидахон всегда хранит наготове. Все члены семьи знают каждую кочку “черного хода” - окольного пути из дома через огороды соседей, который ведет к главной трассе. В 2015 году правительство Кыргызстана выплатило Ашуровым компенсацию на ремонт дома, но прежнего спокойствия, по словам Обидахон, больше нет.
“Хотя мы продолжаем жить и вести быт, как раньше, уже не хочется ни во что тут вкладываться. Скот не разводим, цветы во дворе перестали сажать, благоустраивать территорию нет желания. А раньше у меня тут во дворе все цвело”.
Ее чувства разделяют многие жители сел Ферганской долины - места, где сходятся границы Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана: почти каждый говорит о том, что жизнь в регионе сопряжена с опасностью - как со стороны соседей, так и пограничников.
При этом, если присмотреться, у жителей “приграничья” больше общего, чем различий: во всех трех странах эти села географически отдалены от столиц и основной экономической деятельности. Они более религиозны и консервативны. Их жители, как правило, говорят на нескольких языках и в основном занимаются сельским хозяйством и животноводством. А в Таджикистане и Кыргызстане они больше других регионов страдают от безработицы, отсутствия хороших больниц, школ и дорог.
Двое взрослых сыновей Обидахон живут и работают в России: в областной столице Баткене работы для молодежи немного. Из остальных членов семьи зарабатывает только муж Ашуровой - водит такси. Женщины находятся дома, занимаются посевными работами, детьми и бытом.
По большей части семья живет на зарплату сыновей в России. Среди регионов Кыргызстана - сильно зависимой от переводов мигрантов страны - Баткенская область лидирует по показателям внешней и внутренней миграции. Здесь сложно найти семью, в которой хотя бы кто-то не уехал на заработки. Приграничные конфликты сильно бьют по и без того нестабильной экономике региона.
“Когда случаются конфликты, сыновья названивают ежечасно. Переживают, что не с нами, не могут защитить нас. В прошлый раз эвакуировались с их беременными женами и маленькой внучкой, сейчас малышей трое - боимся за них, конечно, не за себя”, - говорит Обидахон.
Некоторые соседи после апрельских событий перебрались в столицу или другие города. Для самой Ашуровой переезд немыслим, но детей в желании уехать она не винит.
Дом Обидахон расположен прямо у источника, вода в который поступает с “Головного”, - это большое преимущество и способ давления на соседей.
В 2015 году, когда таджики отказались пропускать Обидахон с другими селянами к кладбищу, киргизы перекрыли соседям доступ к источнику. Тот спор тоже быстро перерос в драку и столкновения.
Когда начались беспорядки и жители в спешке стали покидать свои дома, Обидахон замешкалась - искала документы детей. К тому моменту, как она бросилась бежать, в ее двор уже летели булыжники. Около десяти человек, перебравшись через забор, настигли ее и стали избивать дубинкой. Она выжила, но несколько недель пролежала в больнице с травмой ноги, а когда вернулась - не узнала свой дом.
“Мы думали, ну может чуть обворуют, но нет: все стекла были выбиты, двери тоже, крыша вся поломана, и вся посуда побита. Технику, телевизор, холодильник - все сломали, даже заварочный чай унесли”.
С тех пор документы Обидахон всегда хранит наготове. Все члены семьи знают каждую кочку “черного хода” - окольного пути из дома через огороды соседей, который ведет к главной трассе. В 2015 году правительство Кыргызстана выплатило Ашуровым компенсацию на ремонт дома, но прежнего спокойствия, по словам Обидахон, больше нет.
“Хотя мы продолжаем жить и вести быт, как раньше, уже не хочется ни во что тут вкладываться. Скот не разводим, цветы во дворе перестали сажать, благоустраивать территорию нет желания. А раньше у меня тут во дворе все цвело”.
Ее чувства разделяют многие жители сел Ферганской долины - места, где сходятся границы Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана: почти каждый говорит о том, что жизнь в регионе сопряжена с опасностью - как со стороны соседей, так и пограничников.
При этом, если присмотреться, у жителей “приграничья” больше общего, чем различий: во всех трех странах эти села географически отдалены от столиц и основной экономической деятельности. Они более религиозны и консервативны. Их жители, как правило, говорят на нескольких языках и в основном занимаются сельским хозяйством и животноводством. А в Таджикистане и Кыргызстане они больше других регионов страдают от безработицы, отсутствия хороших больниц, школ и дорог.
Двое взрослых сыновей Обидахон живут и работают в России: в областной столице Баткене работы для молодежи немного. Из остальных членов семьи зарабатывает только муж Ашуровой - водит такси. Женщины находятся дома, занимаются посевными работами, детьми и бытом.
По большей части семья живет на зарплату сыновей в России. Среди регионов Кыргызстана - сильно зависимой от переводов мигрантов страны - Баткенская область лидирует по показателям внешней и внутренней миграции. Здесь сложно найти семью, в которой хотя бы кто-то не уехал на заработки. Приграничные конфликты сильно бьют по и без того нестабильной экономике региона.
“Когда случаются конфликты, сыновья названивают ежечасно. Переживают, что не с нами, не могут защитить нас. В прошлый раз эвакуировались с их беременными женами и маленькой внучкой, сейчас малышей трое - боимся за них, конечно, не за себя”, - говорит Обидахон.
Некоторые соседи после апрельских событий перебрались в столицу или другие города. Для самой Ашуровой переезд немыслим, но детей в желании уехать она не винит.
Истоки конфликтов
“Если вы хотите понять приграничные проблемы Ферганской долины, начните с просмотра спутниковых карт региона”, - советует Мэдлин Ривз, социальный антрополог и исследовательница Центральной Азии из Манчестерского университета.
Ферганская долина представляет собой эллипс, который находится между горными хребтами Кыргызстана, Узбекистана и Таджикистана. Линии границ проходят витиеватым узором между гор по пастбищам и жилым районам. Очень условно регион можно разделить на долину и горные хребты; в горах находятся истоки рек, которые, спускаясь, орошают всю долину.
Вплоть до начала XX века Ферганскую долину населяли множество народностей и племен, часть из которых вела оседлый образ жизни и занималась сельским хозяйством, а часть - полукочевой и занималась животноводством, обитая как в долине (на зимних пастбищах), так и в высокогорье (на летних).
“Если вы хотите понять приграничные проблемы Ферганской долины, начните с просмотра спутниковых карт региона”, - советует Мэдлин Ривз, социальный антрополог и исследовательница Центральной Азии из Манчестерского университета.
Ферганская долина представляет собой эллипс, который находится между горными хребтами Кыргызстана, Узбекистана и Таджикистана. Линии границ проходят витиеватым узором между гор по пастбищам и жилым районам. Очень условно регион можно разделить на долину и горные хребты; в горах находятся истоки рек, которые, спускаясь, орошают всю долину.
Вплоть до начала XX века Ферганскую долину населяли множество народностей и племен, часть из которых вела оседлый образ жизни и занималась сельским хозяйством, а часть - полукочевой и занималась животноводством, обитая как в долине (на зимних пастбищах), так и в высокогорье (на летних).
Все жители региона совместно использовали воду и пастбища, свободно перемещались, говорили на тюркских (киргизский, казахский, узбекский) языках и на фарси (таджикском), соседствовали, дружили и торговали друг с другом.
Первые границы были очерчены тут в 1920-30-х годах после прихода советской власти, когда называемый в России Туркестанским регион был разделен на Таджикскую, Узбекскую, Туркменскую, Казахскую и Киргизскую советские республики. Границы - это продукт новейшей истории.
Мэдлин занималась этнографическими исследованиями Ферганской долины в течение десяти лет и видела, как меняются регион и его жители.
“Когда я впервые приехала в Баткен в 2003 году, я поразилась тому, что там не было никаких блокпостов, пограничников, даже знаков, что тут проходит государственная граница. Местные мне говорили: “граница у нас работает по вторникам” - это означало, что в тот день приезжал пограничник и регулировал какие-то торговые процессы между странами в этой местности”.
Сейчас такую картину сложно представить: на границах появились указатели, погранзаставы или как минимум вооруженный патруль. Военных особенно много на спорных участках границы - таких, как вокруг водозабора “Головной”.
На киргизско-таджикской границе спорными остаются 317 км из 970-ти, а также прилегающие к ним 210 тысяч гектаров - территория чуть меньше площади государства Люксембург.
Все жители региона совместно использовали воду и пастбища, свободно перемещались, говорили на тюркских (киргизский, казахский, узбекский) языках и на фарси (таджикском), соседствовали, дружили и торговали друг с другом.
Первые границы были очерчены тут в 1920-30-х годах после прихода советской власти, когда называемый в России Туркестанским регион был разделен на Таджикскую, Узбекскую, Туркменскую, Казахскую и Киргизскую советские республики. Границы - это продукт новейшей истории.
Мэдлин занималась этнографическими исследованиями Ферганской долины в течение десяти лет и видела, как меняются регион и его жители.
“Когда я впервые приехала в Баткен в 2003 году, я поразилась тому, что там не было никаких блокпостов, пограничников, даже знаков, что тут проходит государственная граница. Местные мне говорили: “граница у нас работает по вторникам” - это означало, что в тот день приезжал пограничник и регулировал какие-то торговые процессы между странами в этой местности”.
Сейчас такую картину сложно представить: на границах появились указатели, погранзаставы или как минимум вооруженный патруль. Военных особенно много на спорных участках границы - таких, как вокруг водозабора “Головной”.
На киргизско-таджикской границе спорными остаются 317 км из 970-ти, а также прилегающие к ним 210 тысяч гектаров - территория чуть меньше площади государства Люксембург.
Ферганская долина
Межэтнические столкновения в Ферганской долине начались вскоре после появления там границ - насколько могут судить историки (в советское время эту тему предпочитали замалчивать), в 1930-х годах - и затем периодически вспыхивали снова в 1960-х, 70-х и 80-х. Советская власть пыталась определить здесь границы трижды: в 1920-х, в 1950-х и 1989 годах, но ранние карты быстро устаревали из-за перемещения местных жителей, а поздние не были до конца ратифицированы местными властями и стали причиной споров.
В СМИ прижился образ Иосифа Сталина - тогда народного комиссара по делам национальностей СССР - с карандашом в руке, небрежно рисовавшего границы центральноазиатских республик - якобы руководствуясь логикой “разделяй и властвуй”.
Реальность же намного сложнее, считают историки: поделить эти земли на республики было на самом деле непросто, учитывая многоязычность и многоэтничность региона и смешанную жизнедеятельность, которую вело местное население (живя летом в одном месте, а зимой в другом). Исторических теорий о том, чем руководствовались власти при очерчивании границ, множество - от пастбищных уделов до распределения водных ресурсов.
Но так или иначе процесс установления национальных границ в регионе, где их никогда не было, неизбежно порождал множество аномалий - и не только в Ферганской долине.
К примеру, в городах Ташкент и Шымкент жили европейцы и узбеки, а на территориях вокруг них - по большей части казахи. После проведения границ Ташкент оказался в составе Узбекской ССР, а Шымкент - Казахской. Таджикоязычные Бухара и Самарканд были окружены сельскими районами, где население говорило на тюркских языках, и оба города вошли в состав Узбекской республики. Такие противоречия были и при образовании более мелких населенных пунктов.
“Власти - как центральная советская, так и местных республик - все время не успевали за фактическими передвижениями людей, и карты всегда отражали устаревшие данные. Кроме того, часто карты Узбекской ССР могли отличаться от карт Киргизской ССР и так далее”, - объясняет социальный антрополог Мэдлин Ривз.
Нестабильности способствовали рост населения Ферганской долины и растущий дефицит ресурсов: воды, пастбищ, земельных уделов. К моменту распада Советского союза число жителей региона выросло в десятки раз, что превратило его в самую густонаселенную часть Средней Азии. Жители приграничных районов сдвигались все ближе к линии границы.
Межэтнические столкновения в Ферганской долине начались вскоре после появления там границ - насколько могут судить историки (в советское время эту тему предпочитали замалчивать), в 1930-х годах - и затем периодически вспыхивали снова в 1960-х, 70-х и 80-х. Советская власть пыталась определить здесь границы трижды: в 1920-х, в 1950-х и 1989 годах, но ранние карты быстро устаревали из-за перемещения местных жителей, а поздние не были до конца ратифицированы местными властями и стали причиной споров.
В СМИ прижился образ Иосифа Сталина - тогда народного комиссара по делам национальностей СССР - с карандашом в руке, небрежно рисовавшего границы центральноазиатских республик - якобы руководствуясь логикой “разделяй и властвуй”.
Реальность же намного сложнее, считают историки: поделить эти земли на республики было на самом деле непросто, учитывая многоязычность и многоэтничность региона и смешанную жизнедеятельность, которую вело местное население (живя летом в одном месте, а зимой в другом). Исторических теорий о том, чем руководствовались власти при очерчивании границ, множество - от пастбищных уделов до распределения водных ресурсов.
Но так или иначе процесс установления национальных границ в регионе, где их никогда не было, неизбежно порождал множество аномалий - и не только в Ферганской долине.
К примеру, в городах Ташкент и Шымкент жили европейцы и узбеки, а на территориях вокруг них - по большей части казахи. После проведения границ Ташкент оказался в составе Узбекской ССР, а Шымкент - Казахской. Таджикоязычные Бухара и Самарканд были окружены сельскими районами, где население говорило на тюркских языках, и оба города вошли в состав Узбекской республики. Такие противоречия были и при образовании более мелких населенных пунктов.
“Власти - как центральная советская, так и местных республик - все время не успевали за фактическими передвижениями людей, и карты всегда отражали устаревшие данные. Кроме того, часто карты Узбекской ССР могли отличаться от карт Киргизской ССР и так далее”, - объясняет социальный антрополог Мэдлин Ривз.
Нестабильности способствовали рост населения Ферганской долины и растущий дефицит ресурсов: воды, пастбищ, земельных уделов. К моменту распада Советского союза число жителей региона выросло в десятки раз, что превратило его в самую густонаселенную часть Средней Азии. Жители приграничных районов сдвигались все ближе к линии границы.
Самый ценный ресурс
В переговорах о границах многое упирается в воду - самый ценный ресурс засушливого региона. Кыргызстан и Таджикистан делят около 40 водных каналов и вместе с Узбекистаном используют воды трансграничной реки Исфары для пастбищ и орошения.
При советской власти водные соглашения строились на амбиции СССР стать хлопко-независимым государством. Водная инфраструктура, включающая в себя ГЭС, водозаборы и каналы, была общей на пять Центральноазиатских республик. Кыргызстан и Таджикистан, где берут свои истоки Сырдарья и Амударья, регулировали их течение в Казахстан и Узбекистан. Взамен последние обеспечивали первых газом и электричеством.
После распада СССР приоритеты и потребности стран региона изменились - ставшие независимыми государства “верхнего течения” захотели использовать водные ресурсы для самостоятельной выработки электроэнергии. Это начало беспокоить “нижние” страны: Казахстан, по данным киргизского Национального института стратегических исследований, зависит от речного стока на 42%, Узбекистан - на 77%, а Туркменистан - на 94%.
Последний конфликт Кыргызстана с Узбекистаном случился также из-за воды. Жители узбекского села Чашма и киргизского Чечме (оба находятся на границе узбекистанского эксклава внутри Кыргызстана Сох) поссорились из-за источника, который находится на спорной территории между селами. Как и в других случаях, конфликт обернулся закидыванием друг друга камнями, в Узбекистане потом заявили о 187 пострадавших, в Кыргызстане - о 25.
С приходом к власти в Узбекистане нового президента в 2016 году переговоры о границах с Кыргызстаном сдвинулись с мертвой точки, и за первый год сторонам удалось маркировать до 85% границы, а за 2019 год - еще 10%.
Сейчас неочерченными остались пять процентов всей границы протяженностью 1378 км. Последние километры примыкают к узбекскому эксклаву Сох в Баткенской области. Последнюю попытку решить вопрос предпринимали в марте, когда киргизские власти заявили о том, что достигли договоренностей по всем спорным участкам. Однако вскоре им пришлось откатить назад - из-за протестов местных жителей против совместного пользования Кемпирабадским водохранилищем.
Переговоры Кыргызстана с другим соседом - Таджикистаном - исторически продвигаются намного медленнее, хотя власти обеих сторон признают необходимость ускориться - особенно после новых столкновений.
В июне в ходе визита киргизского президента Садыра Жапарова в Душанбе стороны подписали общее заявление из 25 пунктов, которые сводились к тому, что процесс делимитации границ должен проходить без вмешательства третьих стран и на уровне дипломатии.
“Как в Кыргызстане, так и в Таджикистане границы находятся вдалеке от столиц, и там, и тут растут национализм и враждебность, - объясняет Асель Мурзакулова, старший научный сотрудник Университета Центральной Азии. - Отчасти это связано с тем, как освещаются конфликты, отчасти - с непониманием центральных властей реальных проблем на границе”.
Анклавы: заложники географии
Самыми проблемными районами Ферганской долины остаются анклавы - территории одного государства, полностью окруженные территорией другого. Причины конфликтов там - в основном бытовые и связаны с перемещениями местных жителей.
Самая напряженная обстановка складывается там, где границы все еще не согласованы - это крупнейшие и самые густонаселенные анклавы в Баткенской области Сох (80 тысяч человек) и Ворух (35 тысяч).
Они оба окружены Кыргызстаном, но в обоих живут этнические таджики, причем в Ворухе они граждане Таджикистана, а в Сохе - граждане Узбекистана.
Удаленность от “материнской” земли сильно сказывается на жизни в анклавах: в Сохе, например, из-за быстрого роста населения не хватает пастбищных земель, и местные обращаются к киргизским скотоводам за помощью. Лес и строительные материалы они завозят из Узбекистана, хлеб и сено - из Кыргызстана. Сложная логистика делает анклавы зависимыми от обоих государств, и во время межгосударственных конфликтов напряжение там чувствуется сильнее всего.
Кыргызстанцам вход в Сох разрешен только через блокпосты и после прохождения паспортного контроля. Они ездят в эксклав за покупками, к врачам и поесть - узбекскую кухню ценят все жители региона вне зависимости от гражданства.
Некоторые участки Соха плотно прилегают к киргизским селам, и местные раньше дружили семьями, ходили друг к другу в гости, гуляли на свадьбах и вместе молились на похоронах.
Пешком из киргизского села Ширеш в село Шархебад внутри Соха - пять минут, но сейчас между селами стоят пограничники. Чтобы пересечь погранзаставу по правилам, нужно ехать в объезд за 15 км. Исключение солдаты делают лишь в случае похорон, пуская местных на час в соседнее село, чтобы они могли помолиться за усопших соседей.
Жители говорят, что такое количество преград и военных в регионе лишь усиливает напряжение и делает их повседневную жизнь сложнее. Об этом же могут рассказать люди из поселка Кок-Терек - части киргизского села Орто-боз, который окружен таджикскими участками и домами. Чтобы дойти до центра села на рынок, в школу или детский сад, кок-терекцам нужно пройти 100-150 метров по дороге, пролегающей через посевные поля таджикистанцев.
В апреле, когда начался конфликт у “Головного”, все 18 домов в Кок-Тереке были сожжены - после того, как жители покинули их по указанию местных властей.
26-летняя Нурай узнала о пожаре от соседей по телефону. “Мы, конечно, распереживались, но подумали - может, какая-то часть дома сгорит. Все равно не верили происходящему. Вернулись и увидели, что ни дома, ни сарая, ни построек уже нет. Все, что нажили мы, свекр и свекровь - все сгорело, даже посуда. Мы были в шоке”.
Так в один день семья Нурай осталась ни с чем: без дома, без живности, без вещей и даже без документов. Поначалу после пожара семья жила в палаточном городке, сооруженном для внутренних переселенцев Красным Полумесяцем. Но оставаться в палатках с маленькими детьми она не могла - и на время они арендовали дом односельчан, уехавших на заработки в эмиграцию.
“Больше всего переживаю за старшую дочку: раньше она сама в школу ходила пешком, а сейчас я ее и провожаю, и забираю. Мы же идем по дороге через таджикские поля, и наши участки рядом: теперь не знаю, как будет, если животные зайдут на их участки или дети”.
В ноябре Нурай с семьей въехали в новый дом, построенный за счет государства. “Конечно, по-другому все: у нас в зале был сервант с фотографиями со свадьбы и других хороших событий, были тошоки (одеяла - Би-би-си), которые мне подарила мама в приданое, ручные ковры из приданого моей свекрови, да много чего. Но что хорошо - в новом доме есть санузел внутри и воду провели”.
К потерям из-за пограничных конфликтов семье не привыкать: семь лет назад свекр Нурай скончался из-за ранения в ногу, а несколько лет назад муж лишился бизнеса по продаже стройматериалов таджикам. Но уезжать семья не хочет: “Муж говорит, что не может представить, чтобы яблоки, которые вырастил его отец, ели таджики. Да и куда мы поедем - тут наш дом”.
Самыми проблемными районами Ферганской долины остаются анклавы - территории одного государства, полностью окруженные территорией другого. Причины конфликтов там - в основном бытовые и связаны с перемещениями местных жителей.
Самая напряженная обстановка складывается там, где границы все еще не согласованы - это крупнейшие и самые густонаселенные анклавы в Баткенской области Сох (80 тысяч человек) и Ворух (35 тысяч).
Они оба окружены Кыргызстаном, но в обоих живут этнические таджики, причем в Ворухе они граждане Таджикистана, а в Сохе - граждане Узбекистана.
Удаленность от “материнской” земли сильно сказывается на жизни в анклавах: в Сохе, например, из-за быстрого роста населения не хватает пастбищных земель, и местные обращаются к киргизским скотоводам за помощью. Лес и строительные материалы они завозят из Узбекистана, хлеб и сено - из Кыргызстана. Сложная логистика делает анклавы зависимыми от обоих государств, и во время межгосударственных конфликтов напряжение там чувствуется сильнее всего.
Кыргызстанцам вход в Сох разрешен только через блокпосты и после прохождения паспортного контроля. Они ездят в эксклав за покупками, к врачам и поесть - узбекскую кухню ценят все жители региона вне зависимости от гражданства.
Некоторые участки Соха плотно прилегают к киргизским селам, и местные раньше дружили семьями, ходили друг к другу в гости, гуляли на свадьбах и вместе молились на похоронах.
Пешком из киргизского села Ширеш в село Шархебад внутри Соха - пять минут, но сейчас между селами стоят пограничники. Чтобы пересечь погранзаставу по правилам, нужно ехать в объезд за 15 км. Исключение солдаты делают лишь в случае похорон, пуская местных на час в соседнее село, чтобы они могли помолиться за усопших соседей.
Жители говорят, что такое количество преград и военных в регионе лишь усиливает напряжение и делает их повседневную жизнь сложнее. Об этом же могут рассказать люди из поселка Кок-Терек - части киргизского села Орто-боз, который окружен таджикскими участками и домами. Чтобы дойти до центра села на рынок, в школу или детский сад, кок-терекцам нужно пройти 100-150 метров по дороге, пролегающей через посевные поля таджикистанцев.
В апреле, когда начался конфликт у “Головного”, все 18 домов в Кок-Тереке были сожжены - после того, как жители покинули их по указанию местных властей.
26-летняя Нурай узнала о пожаре от соседей по телефону. “Мы, конечно, распереживались, но подумали - может, какая-то часть дома сгорит. Все равно не верили происходящему. Вернулись и увидели, что ни дома, ни сарая, ни построек уже нет. Все, что нажили мы, свекр и свекровь - все сгорело, даже посуда. Мы были в шоке”.
Так в один день семья Нурай осталась ни с чем: без дома, без живности, без вещей и даже без документов. Поначалу после пожара семья жила в палаточном городке, сооруженном для внутренних переселенцев Красным Полумесяцем. Но оставаться в палатках с маленькими детьми она не могла - и на время они арендовали дом односельчан, уехавших на заработки в эмиграцию.
“Больше всего переживаю за старшую дочку: раньше она сама в школу ходила пешком, а сейчас я ее и провожаю, и забираю. Мы же идем по дороге через таджикские поля, и наши участки рядом: теперь не знаю, как будет, если животные зайдут на их участки или дети”.
В ноябре Нурай с семьей въехали в новый дом, построенный за счет государства. “Конечно, по-другому все: у нас в зале был сервант с фотографиями со свадьбы и других хороших событий, были тошоки (одеяла - Би-би-си), которые мне подарила мама в приданое, ручные ковры из приданого моей свекрови, да много чего. Но что хорошо - в новом доме есть санузел внутри и воду провели”.
К потерям из-за пограничных конфликтов семье не привыкать: семь лет назад свекр Нурай скончался из-за ранения в ногу, а несколько лет назад муж лишился бизнеса по продаже стройматериалов таджикам. Но уезжать семья не хочет: “Муж говорит, что не может представить, чтобы яблоки, которые вырастил его отец, ели таджики. Да и куда мы поедем - тут наш дом”.
В теории решение выглядит очевидным. Как часто говорят во время конфликтов уставшие местные жители на киргизском - “зым тартыш керек” - надо проводить проволоку.
Но фактически это будет означать, что людям, чтобы добраться из дома до своих полей или до больницы, к примеру, придется делать огромный крюк.
Как дальше?
“Как скоро удастся разрешить вопрос о границах, будет зависеть и от того, какой пакет компенсаций предоставят людям на местах. Некоторым жителям придется переехать и покинуть дома и историческую родину, чтобы соглашения сработали, но что они получат взамен?” - рассуждает исследовательница Асель Мурзакулова.
Чем больше военнизируются границы, тем более опасной становится жизнь в регионе, отмечает она. Чтобы снизить число конфликтов, власти работают над созданием независимой инфраструктуры, например дорог, но из-за сложной географии это не всегда возможно.
“Принимая решения о приграничной инфраструктуре, надо исходить из того, какие решения сделают жизнь людей на местах легче и лучше, а не сложнее, - считает Мэдлин Ривз. - [Нужно создавать места], где они могут взаимодействовать друг с другом безопасно и бесконфликтно: это могут быть больницы, школы, детские сады, бани в конце концов”.
Не помогает ситуации и постепенная потеря общности в культуре, языке и ценностях - еще одно последствие распада Советского Союза.
Яркий пример прежнего, добрососедского уклада - жизнь 62-летнего врача-терапевта Нажимидина Балтаева, которая прошла на границе Кыргызстана и Таджикистана.
Он родился в советском Таджикистане, его отец был скотоводом - чабаном, который за лето мог пройти путь от Баткена до Душанбе через Ферганскую долину. Сам Балтаев свободно говорит на таджикском, узбекском, киргизском и русском.
Выучившись на врача в Душанбе, он проработал в Таджикистане почти 30 лет, но в 1980-х построил дом в родовом селе Чон-Талаа на территории Киргизской республики - чтобы дети смогли учиться в киргизской школе. Путь до работы в таджикской больнице занимал минут 20 - Кыргызстан и Таджикистан через канал соединял мост.
“Десять лет назад я все-таки устроился работать в киргизскую больницу, меня позвали семейным врачом, - рассказывает Нажимидин. - Но даже после этого пациенты-таджикистанцы продолжали приходить ко мне домой за консультацией и осмотром. Год назад это стало невозможным: мост разрушили, на его месте сейчас пограничники. Переходить границу таким путем уже нельзя, только через погранзаставу”.
Последний раз Балтаев был в Таджикистане год назад, встречался на симпозиуме в Душанбе с друзьями и коллегами. Сейчас такие поездки невозможны: с апреля таджикистанцам запрещен въезд в Кыргызстан, а кыргызстанцам - в Таджикистан. Несколько тысяч таджикских студентов, учащихся в киргизских вузах, с трудом получили учебные визы.
Для Нажимидина Балтаева это ничего не меняет; он говорит, что для него все пациенты - прежде всего люди. Но таких, как он, на границах остается все меньше: младшее поколение все чаще не имеет общего языка и помнит только вражду с соседями, удивляясь рассказам родителей о том, что раньше таджики и киргизы ходили вместе на базар или ездили в одной маршрутке.
В теории решение выглядит очевидным. Как часто говорят во время конфликтов уставшие местные жители на киргизском - “зым тартыш керек” - надо проводить проволоку.
Но фактически это будет означать, что людям, чтобы добраться из дома до своих полей или до больницы, к примеру, придется делать огромный крюк.
“Как скоро удастся разрешить вопрос о границах, будет зависеть и от того, какой пакет компенсаций предоставят людям на местах. Некоторым жителям придется переехать и покинуть дома и историческую родину, чтобы соглашения сработали, но что они получат взамен?” - рассуждает исследовательница Асель Мурзакулова.
Чем больше военнизируются границы, тем более опасной становится жизнь в регионе, отмечает она. Чтобы снизить число конфликтов, власти работают над созданием независимой инфраструктуры, например дорог, но из-за сложной географии это не всегда возможно.
“Принимая решения о приграничной инфраструктуре, надо исходить из того, какие решения сделают жизнь людей на местах легче и лучше, а не сложнее, - считает Мэдлин Ривз. - [Нужно создавать места], где они могут взаимодействовать друг с другом безопасно и бесконфликтно: это могут быть больницы, школы, детские сады, бани в конце концов”.
Не помогает ситуации и постепенная потеря общности в культуре, языке и ценностях - еще одно последствие распада Советского Союза.
Яркий пример прежнего, добрососедского уклада - жизнь 62-летнего врача-терапевта Нажимидина Балтаева, которая прошла на границе Кыргызстана и Таджикистана.
Он родился в советском Таджикистане, его отец был скотоводом - чабаном, который за лето мог пройти путь от Баткена до Душанбе через Ферганскую долину. Сам Балтаев свободно говорит на таджикском, узбекском, киргизском и русском.
Выучившись на врача в Душанбе, он проработал в Таджикистане почти 30 лет, но в 1980-х построил дом в родовом селе Чон-Талаа на территории Киргизской республики - чтобы дети смогли учиться в киргизской школе. Путь до работы в таджикской больнице занимал минут 20 - Кыргызстан и Таджикистан через канал соединял мост.
“Десять лет назад я все-таки устроился работать в киргизскую больницу, меня позвали семейным врачом, - рассказывает Нажимидин. - Но даже после этого пациенты-таджикистанцы продолжали приходить ко мне домой за консультацией и осмотром. Год назад это стало невозможным: мост разрушили, на его месте сейчас пограничники. Переходить границу таким путем уже нельзя, только через погранзаставу”.
Последний раз Балтаев был в Таджикистане год назад, встречался на симпозиуме в Душанбе с друзьями и коллегами. Сейчас такие поездки невозможны: с апреля таджикистанцам запрещен въезд в Кыргызстан, а кыргызстанцам - в Таджикистан. Несколько тысяч таджикских студентов, учащихся в киргизских вузах, с трудом получили учебные визы.
Для Нажимидина Балтаева это ничего не меняет; он говорит, что для него все пациенты - прежде всего люди. Но таких, как он, на границах остается все меньше: младшее поколение все чаще не имеет общего языка и помнит только вражду с соседями, удивляясь рассказам родителей о том, что раньше таджики и киргизы ходили вместе на базар или ездили в одной маршрутке.
В конце января на границе Кыргызстана и Таджикистана ситуация снова обострилась. В перестрелке погибли по меньшей мере два человека, более 20 получили ранения.
Сторонам удалось договориться о прекращении огня.
Семьям Нурай и Обидахон и их соседям вновь пришлось покинуть свои дома на несколько дней.
Би-би-си иллюстрирует кыргызско-таджикскую границу в соответствии с официальными картами позднего периода Советского Союза, так как Кыргызстан и Таджикистан, несмотря на ведущиеся в последние годы переговоры, еще не полностью согласовали свои границы.
Пока переговоры продолжаются, ни одна из стран публично не раскрыла, какие именно участки на границах они оспаривают.
Би-би-си обратилась за комментариями в министерства иностранных дел Кыргызстана и Таджикистана, но получила ответ и разрешение на съемки только от киргизского правительства.
Би-би-си иллюстрирует кыргызско-таджикскую границу в соответствии с официальными картами позднего периода Советского Союза, так как Кыргызстан и Таджикистан, несмотря на ведущиеся в последние годы переговоры, еще не полностью согласовали свои границы.
Пока переговоры продолжаются, ни одна из стран публично не раскрыла, какие именно участки на границах они оспаривают.
Би-би-си обратилась за комментариями в министерства иностранных дел Кыргызстана и Таджикистана, но получила ответ и разрешение на съемки только от киргизского правительства.
Автор: Наргиза Рыскулова
Редактор: Полина Романова
Видео: Бен Тавенер, Иван Ступин, Наргиза Рыскулова, Медер Ниязалиев и Алмазбек уулу Арстанбек, Руфат Эргешов
Фотографии: Наргиза Рыскулова, Getty Images, president.kg
Дизайн: Татьяна Оспенникова и Яна Соболева
