"Крейцерова соната": Толстой в женском изложении на лондонской сцене

Толстовская "Крейцерова соната" - повесть токсичная, пронизанная едким скептицизмом автора по поводу того, что тысячелетия дает усладу человеческому роду.

Не только секс, но и романтические влечения, брак, любовь - все раздавлено суровым взглядом стареющего гения на суть взаимоотношений между мужчиной и женщиной.

Л.Толстой:"...ее воспитали в том, что есть в мире только одно достойное внимания — любовь. Она вышла замуж, получила кое-что из этой любви, но не только далеко не то, что обещалось, что ожидалось, но и много разочарований, страданий и тут же неожиданную муку — детей!"

Именно поэтому переносить эту повесть на сцену особенно сложно, да еще если взять музыку, с которой у Толстого тоже были непростые отношения, особенно ту самую, бетховенскую, всколыхнувшую тайные фибры души русского романиста, то подобная постановка кажется задачей просто невыполнимой.

Но именно этот сложный симбиоз "Крейцеровой сонаты" в музыке и тексте с успехом поставлен на сцене небольшого лондонского театра Arcola, чей основной зритель - молодежь.

Автор адаптации, драматург и сценарист, Нэнси Харрис убрала долгий экспозиционный диалог, и мы сразу, с наступлением темноты в зале, будто оказываемся в вагоне вместе с Позднышевым, которого с потрясающей точностью и блеском играет британский актер театра и кино Грег Хикс.

Л.Толстой:"Чувствуешь, что вот-вот начнется та страшная ссора, при которой хочется себя или ее убить. Знаешь, что сейчас начнется, и боишься этого, как огня, и потому хотел бы удержаться, но злоба охватывает все твое существо. Она в том же, еще худшем положении, нарочно перетолковывает всякое твое слово, придавая ему ложное значение; каждое же ее слово пропитано ядом; где только она знает, что мне больнее всего, туда-то она колет".

Мы и есть тот самый "рассказчик", кому измотанный страданиями герой излагает свою жизнь и что с ней сталось. На сцене - лишь он и двое музыкантов, пианистка и скрипач, перемежающие рассказ Позднышева музыкой, как специально написанной для этого спектакля композитором Гарри Севером, так и фрагментами бетховенской сонаты N9 для скрипки и фортепиано, которая, как и текст, полна личных переживаний автора.

Бетховен написал ее для виртуозного смычка одного скрипача, но затем, рассорившись с ним (по некоторым свидетельствам, из-за женщины), изменил посвящение и отдал для исполнения другому - Родольфу Крейцеру, который провозгласил ее "трудноисполнимой".

Режиссер постановки Джон Терри говорит, что хотел воплотить желание самого Толстого, чтобы его повесть показывалась с фрагментами музыки Бетховена.

"Я вижу в этой адаптации именно этот внутренний конфликт самого Толстого: он сам был любовником, но тем не менее стал страшиться самой мысли о сексе, он был замечательным, умным, глубоким писателем, но временами себя воспринимал как животное, которое не может контролировать свои собственные чувства. Это совершенно гипнотическая адаптация, я прочел ее за один присест", - говорит режиссер о тексте Нэнси Харрис.

Л.Толстой:"Скажите опытной кокетке, задавшей себе задачу пленить человека, чем она скорее хочет рисковать: тем, чтобы быть в присутствии того, кого она прельщает, изобличенной во лжи, жестокости, даже распутстве, или тем, чтобы показаться при нем в дурно сшитом и некрасивом платье, — всякая всегда предпочтет первое. Она знает, что наш брат все врет о высоких чувствах — ему нужно только тело, и потому он простит все гадости, а уродливого, безвкусного, дурного тона костюма не простит. Кокетка знает это сознательно, но всякая невинная девушка знает это бессознательно, как знают это животные".

А между тем эта повесть, сразу после выхода в свет запрещенная в России, как и в некоторых других странах, современна и сегодня: размышления Толстого о природе отношений, о браке, о насаждаемой в обществе вере в романтическую любовь, о проституции, о разврате, о том, что "вся роскошь жизни требуется и поддерживается женщинами", о целой индустрии соблазнения - можно со многим не соглашаться, но мало что из этого устарело.

Грег Хикс признается, что его поразило, насколько токсичными и ядовитыми были мысли Толстого в этот период жизни, и что он чувствует себя неуютно, играя Позднышева: "Мы не так уж сильно изменились. Такие чувства, как ревность, жажда обладания, презрение к самому себе, непонимание самого себя... Трудность заключается в том, что эта повесть прекрасно написана, что ожидаемо, конечно. Толстой пишет с потрясающей точностью, описывает по секундам все мельчайшие подробности дыхания или того, что происходит между двумя людьми - это то, что приближает эту прозу к тебе, поскольку эти мельчайшие подробности универсальны".

И это отражено в самой постановке, в которой видится космополитизм высшей пробы: никакой "русскости", помимо имени главного героя, в ней нет, только универсальное, только общечеловеческое.

"На мой взгляд, что совершенно не устарело, и это есть везде - в кампусах американских университетов или в британском парламенте, - так это какое-то неловкое сексуальное поведение, плохие взаимоотношения с другими людьми, чем подчас отличаются чрезвычайно умные, образованные, обаятельные в целом люди, и вот это очень хорошо схвачено в нынешней адаптации, - размышляет Джон Терри. - Порой ты попадаешь под обаяние этого человека [главного героя], ты чувствуешь тепло его сердца, его живой ум, его способность говорить откровенно о тех вещах, о которых другие люди предпочитают не задумываться, и в то же время ты слышишь такие мысли, которые тебе не очень приятно слышать, как это иногда случается, когда оказываешься в субботу вечером в пивной, битком набитой мужчинами: как мужчины говорят о женщинах, каким языком. Ведь не всегда сразу все так однозначно можно понять: что плохо, а что просто сказано в шутку".

"Уровень женоненавистничества в этой повести поражает, но моя задача создать цельный образ, который от этого мучается, страдает, эти провокационные мысли его раздирают. Хотел бы я оказаться с Толстым за обеденным столом в этот период его жизни? Вряд ли. Он бы мне показался ужасным, невыносимым", - признается актер.

Л.Толстой:"Разврат ведь не в чем-нибудь физическом, ведь никакое безобразие физическое не разврат; а разврат, истинно разврат именно в освобождении себя от нравственных отношений к женщине, с которой входишь в физическое общение. А это-то освобождение я и ставил себе в заслугу".

Во время нашего интервью Грег Хикс отмечает, что новый спектакль очень обогатило женское присутствие: "Мы даже несколько раз проходились по поводу того, что если бы на репетициях присутствовали только Джон и я, и у нас бы еще был ассистентом мужчина, то это просто создало бы нездоровую атмосферу", - и добавляет, как до начала репетиций ему позвонила жена и попросила не забывать, что взаимоотношения между мужчинами и женщинами - это что-то хорошее.

Конечно, женская рука автора сценической версии несколько смягчила сырую толстовскую ярость в попытке, как мне показалось, оправдать перед сегодняшним зрителем мысли и действия героя, добавив Позднышеву самоиронии, юмора (зал в нескольких местах смеялся), что, в конечном счете, придало всей этой истории несколько иную перспективу.

Так, наверное, могла бы сама Софья Андреевна пройтись своим пером по рукописи, чтобы раскрыть то, что было известно о её великом муже только ей, и что он так тщательно скрывал: что, может быть, за всей этой мучительной саморазоблачительной "деконструкцией" скрывается все то же чувство любви, избегающее казаться добродетелью.