Аборты в Польше: "черный понедельник" и женская сила

В начале октября в Польше прошли акции протеста против законодательных предложений о введении полного запрета на аборты.

Участницы демонстрации были одеты в черное - в знак траура по своим репродуктивным правам, а сама акция имела условное название "Черный понедельник".

Законопроект, разработанный общественной организацией Ordo Iuris, предусматривал наказание до пяти лет лишения свободы за попытку женщины искусственно прервать беременность. Документ также вводил уголовную ответственность и для врача, который решился бы на подобную операцию.

Возмущение женщин усугублялось еще и тем, что в Польше в настоящее время аборты практически полностью запрещены. Делать их можно в случае угрозы жизни матери, повреждения плода или если беременность наступила в результате изнасилования или инцеста.

ВВС Украина побеседовала с шестью участницами протестов в Кракове, чтобы понять, что именно послужило реальной причиной их протеста, а также считают ли они своей победой отклонение спорного законопроекта через несколько дней после акции.

Беата, 53 года, преподаватель университета:

Действующий закон об абортах - один из самых суровых в Западном мире - действует с 1993 года. А до того времени аборты были разрешены.

Тогда говорили: "да, это - жесткий закон, но это - компромисс между властью и католической церковью, пользующейся в Польше огромным авторитетом и влиянием". А взамен этого церковь соглашалась поддержать идею членства Польши в Евросоюзе и НАТО.

Но и меня, и многих других женщин возмущает то, что это называют "компромиссом". Ведь это никакой не компромисс. Нам это решение просто навязали!

Кроме того, даже если все необходимые условия для проведения легального аборта выполнены, провести подобную операцию в государственной больнице крайне сложно. Польские врачи имеют право отказаться делать аборт, если это противоречит их религиозным убеждениям. Это, по моему мнению, скандал. Ведь если ты работаешь в государственной системе здравоохранения, ты должен действовать строго по закону, а не руководствоваться собственными взглядами. То есть можно сказать, что ситуация и ранее была сложной.

Дорота, 30 лет, программист:

Если здоровая польская женщина захочет прервать беременность, она просто не сможет этого сделать. Аборты здесь запрещены.

Ей нужно будет выехать на операцию в Словакию, Германию, Австрию или Голландию. Проезд, проживание и сама операция с учетом срока беременности обойдутся ей в сумму от 1 до 2 тысяч евро.

Организовать весь процесс она должна самостоятельно. Поскольку тот, кто оказывает ей помощь, - рассказывает, где можно сделать аборт, помогает приобрести "абортивную таблетку", которую здесь достать чрезвычайно трудно, - согласно польскому законодательству, является преступником.

У моего знакомого юриста есть информация об обвинительном приговоре мужчине, который отвез свою жену на операцию в Словакию.

Вероника, 26 лет:

Возникшая вокруг этой темы атмосфера давления и страха заставляет скрываться и создает отличную основу для функционирования черного рынка абортов.

Конечно, есть гинекологи, которые после работы в обычных поликлиниках нелегально делают аборты, и стоит это не менее 2000 злотых (около 500 долларов). То есть, с одной стороны, это вполне доступная для работающего человека сумма. С другой - это больше чем минимальная зарплата. Для безработной, малоимущей женщины или для многодетной семьи - это внушительная статья расходов.

В сложных обстоятельствах женщина вынуждена прибегать к методам, которые либо отразятся на ее кошельке, либо на здоровье.

Каролина, 31 год, сотрудница католического издательства:

Многие из тех, кто поддерживал новый закон об абортах, - просто лицемеры.

Мой руководитель - ревностный католик и бизнесмен - сказал мне: "Зачем тебе эти протесты? Ведь на самом деле женщины могут делать аборты. Авиабилеты Ryanair - в районе 100 евро. В чем проблема?"

Да, я могу себе это позволить, потому что знаю иностранный язык, у меня есть на это деньги, я знаю, где надо искать помощи. Но есть огромное количество женщин, которые такой возможности не имеют.

Символом акции "Спасайте женщин", направленной на либерализацию законодательства об абортах в Польше, была металлическая вешалка. Когда-то именно проволочные вешалки женщины использовали, чтобы самостоятельно избавиться от нежелательной беременности.

Да, это жестко и радикально, но на практике - очень просто. В конце концов, раньше, особенно в деревне, прибегали к самым разнообразным методам, чтобы спровоцировать выкидыш - от кислоты до чрезмерных физических нагрузок.

Об этом никто не говорит, но все знают. Это - то, что легче замести под ковер, чем инициировать об этом серьезную дискуссию.

На самом деле это далеко не первый митинг протеста. Демонстрация, прошедшая в Кракове 3 октября, - уже шестая по счёту. Просто предыдущие были достаточно малочисленными.

Подобного рода законопроекты против абортов периодически появляются, но сразу же исчезают, потому что никто не хочет нарушать "компромисс".

Однако на сей раз открыто в поддержку нового закона высказался Ярослав Качиньский - глава правящей партии "Право и справедливость" (которая создала парламентское большинство в польском Сейме - Редакция). Более того, тогда же появилось обращение католической церкви, в котором явно прослеживалась поддержка этого проекта.

Тогда нас буквально встряхнуло от осознания того, что этот законопроект действительно могут утвердить.

А когда он был принят в первом чтении, информация об этом распространилась со скоростью звука.

Многие нарушили табу и начали делиться своими частными историями в СМИ и соцсетях - о том, как делали аборты по медицинским показателям, как не делали аборты, или о том, как врачи скрыли от них болезнь будущего ребенка, чтобы избежать чистки. Это очень объединило женщин. Определенную роль в этом также сыграли соцсети.

Так, изначально к протесту отнеслись достаточно легкомысленно. Люди фотографировались в черной одежде и загружали снимки в соцсети, это был своего рода "кликтивизм", который, по убеждению многих, ничем не закончился бы.

Но, с другой стороны, это помогло выработать у протестующих ощущение единства. С каждой организованной акцией наши ряды стремительно росли. Закончилось тем, что листовки с приглашением на митинг мы изготавливали, как подпольщики при коммунизме: каждый печатал сколько мог на свои средства, делал ксерокопии, развешивал по городу, раздавал продавщицам в магазине рядом с домом или консьержке в подъезде.

Собственно, поэтому наш протест и вышел из плоскости интернета. Многие мои подруги рассказывали, что 3 октября к ним присоединились даже их мамы.

Вероника:

Символом первых мероприятий стало изображение женской матки, "демонстрирующей" средний палец. Тогда же многие участницы были одеты в розовый.

Позже цветом протеста был выбран черный. В определенной степени, речь шла о трауре по правам женщин, но, с другой стороны, практически у каждого в гардеробе есть черная вещь.

Протест приобрел общедоступную форму, и это также сыграло определенную роль.

Агата, 24 года, студентка:

Меня очень раздражает, когда организации, выступающие за запрет абортов, называют себя pro life.

Я пошла на протест 3 октября, потому что чувствую, что эта тема касается меня лично. Я в том возрасте, когда уже представляю себя в роли матери - это, пожалуй, характерно для моей возрастной группы.

И если бы я оказалась в сложной ситуации, когда моя жизнь или жизнь моего ребенка оказались бы под угрозой, только я должна принимать решение, что делать дальше, а не кто-то другой должен мне его навязывать. Меня поражают женщины, которые в таких ситуациях решаются рожать. Я не знаю, как бы поступила. Но, в любом случае, хотела бы, чтобы это было именно мое решение.

Когда в Сейме рассматриваются законы, которые настолько ограничивают свободу человека, общество должно дать четкий сигнал: мы с этим не согласны.

Вероника:

После того, как я послушала обсуждение этого проекта в парламенте в конце сентября, поняла, что мои взгляды становятся более радикальными.

Раньше я считала, что чрезвычайно важно учитывать мнение другой стороны, вести широкую дискуссию.

Но когда я услышала, как выступающие с трибуны Сейма сыпали формулировками наподобие "живот женщины после зачатия больше ей не принадлежит", а политики имеют право управлять чужими телами, я утратила желание вести цивилизованный диалог.

Беата:

Закон, предусматривающий полный запрет абортов, противоречит всем правилам цивилизованного мира.

Не реагировать на это было бы актом трусости. Если бы я не пошла на эту акцию, мне было бы потом стыдно перед самой собой. Я пришла туда со своими взрослыми дочерьми и мужем.

Была ужасная погода, дождь, но людей собралось много.

Среди протестующих было гораздо больше женщин, хотя и мужчины также пришли. Меня очень тронули молодые мамы, которые пришли на протест против запрета абортов с детьми в колясках или слингах.

Агата:

Несмотря на непогоду и черный цвет одежды протестующих, общая атмосфера мероприятия была очень положительной.

Общий смысл большинства лозунгов был: "Мое тело - мое дело" или "Оставьте наши матки в покое".

Были там и лозунги, направленные против власти и католического епископата, который по непонятным для меня причинам имеет настолько сильное влияние на государство, даже законы в этой стране принимаются с учетом его позиции.

Агнешка, 30 лет, журналистка:

Подозреваю, что многие женщины охотно присоединились бы к митингу, но по какой-то причине не могли. Например, если их работодатель не поддерживал эту инициативу.

Поэтому думаю, что участников акции могло бы быть гораздо больше.

Дорота:

Те, кто по каким-либо причинам не могли в этот день выйти на демонстрацию, вышли на работу в черном.

Например, я на работе ни с кем особо не общаюсь, но почти весь мой отдел в тот понедельник был одет в черное. Для нас это было своего рода символом единства.

Каролина:

На краковской акции был "открытый микрофон": женщины могли выйти и рассказать, что именно побудило их к протесту.

Многие из них хотели поделиться пережитым опытом: как они потеряли ребенка, как не получили медицинской помощи, или насколько сильно они боятся того, что их дочери или подруги вынуждены будут прибегнуть к нелегальным способам прерывания беременности.

То, что женщины делились своими историями, в том числе очень трагическими, было своеобразной терапией.

Мне кажется, что самым важным элементом манифестации стало ощущение единства, понимание, что эти женщины не одни. И им есть, к кому обратиться за помощью в трудный момент.

Сюда пришли женщины с очень разными взглядами и мировоззрением.

Это и те, кто требуют смягчения действующего закона об абортах, и те, кто выступают за сохранение существующих весьма суровых положений, но точно против ужесточения закона. Поэтому не исключаю, что некоторые из участниц большой манифестации 3 октября вполне могли через несколько дней выйти на "белый марш" "защитников жизни".

Конечно, эта солидарность может оказаться иллюзорной. Поддерживать эмоциональный подъем, общественную и политическую активность на том же уровне невозможно.

Некоторые считают, что Польша - страна, которая мобилизуется и выражает свою солидарность только в кризисные моменты. И действительно, в нашей истории есть много страниц, которые это доказывают.

Во всяком случае, я знаю, что женщины - участницы протестов поддерживают контакт, думают о новых манифестациях в этом и других делах.

Не знаю, к чему это может привести - вряд ли к созданию новой партии, речь идет скорее о способе "канализировать" энергию общества, которую мы увидели 3 октября.

Агата:

О создании партии на базе участников протестов против закона об абортах, думаю, речь не идет. Эти демонстрации вывели на улицы людей с очень разными политическими взглядами. Объединить их вокруг какой-то общей программы будет очень трудно.

А если мы говорим о каком-то общественном движении, то, мне кажется, такое движение было всегда. Мы как женщины, как общество осознаем свои фундаментальные права, которых не отдадим без борьбы.

Протест 3 октября был выражением того, что власти нарушили табу. Это вызвало общественное сопротивление. И я надеюсь, что в дальнейшем люди в подобных ситуациях также не дадут себя в обиду.

Дорота:

То, что проект о запрете абортов не приняли, мы ни в коем случае не должны считать своей победой.

Власть уже успела заявить, что проект Ordo Iuris был слишком жестким, и она разработает собственный проект - более лояльный.

На практике это может означать, что из перечня случаев, позволяющих делать аборт, вычеркнут повреждение плода или угрозу жизни матери.

То есть они скажут: "Мы добрые и милосердные. Мы найдем новый компромисс", а на самом деле их предложение только усугубит ситуацию.

Агнешка:

Мне кажется, что это не конец. Этот проект не утвердили, потому что власти испугались того, какую силу в этой стране имеют женщины.

Они просто не ожидали, что такое количество людей не поддержит их политику, несмотря на программу "500+" (Речь идет о правительственной программе, предусматривающей выделение 500 злотых ежемесячно на каждого второго и следующего ребенка. - Редакция).

Собственно, в этом и заключается сила этого протеста. Мы не дадим себя подкупить, и все больше женщин осознают это.

Но то, что "Право и справедливость" обещает подать подобный проект, может означать, что сейчас они введут какие-то новые социальные программы - например, для одиноких матерей или женщин с детьми - чтобы потом иметь меньше проблем при продвижении нового подобного закона об абортах.

Но если наступление на права женщин будет продолжаться, это приведет к новой волне протестов.

Вероника:

Если мы узнаем, что появились новые законопроекты о запрете абортов, мы снова выйдем на улицы. У нас уже есть проверенные методы коммуникации и мобилизации.

Люди поверили в себя. Это выглядит приблизительно так: в прошлый раз нам удалось добиться своей цели, значит мы - сила.