Васнецова и Левитана на Западе не знают. Британский искусствовед знает почему

Книга британского искусствоведа Розалинд Блейксли "Русский холст. Живопись в императорской России 1757-1881" удостоена Книжной премии независимого центра русской культуры Пушкинский дом в Лондоне.

С лауреатом беседует обозреватель Русской службы Би-би-си по вопросам культуры Александр Кан.

Александр Кан:Из вашей биографии известно, что вы с детства изучали русский язык, по собственному опыту знаю, что вы прекрасно им владеете и провели немало времени в России. Как правило, специалисты-русисты занимаются историей, литературой, политическими исследованиями. Вы выбрали искусство. Почему?

Розалинд Блейксли: Русский язык я начала учить еще в школе, много лет назад. Еще подростком я увлеклась и историей искусства, но это не тот предмет, которому в школе уделяют большое внимание. В итоге я поступила в Кембридж на факультет современных языков, где изучала русский и итальянский. Уже в университете я узнала, что там, среди предметов, есть и искусствознание, и прямо посреди курса я поменяла специальность.

Сочетание оказалось идеальным, так как к этому времени я уже успела побывать в России и невероятно увлеклась искусством передвижников. Меня совершенно потрясли собрания Русского музея и Третьяковской галереи. А еще больше меня потрясло, как мало об этом знают на Западе и до какой степени неизученным это искусство остается за пределами России - при том, что русский авангард широко известен. И я решила полностью сосредоточиться на изучении русского искусства, и именно по этой теме я и защитила свою докторскую диссертацию.

Между иконой и авангардом

АК:Вы уже упомянули, что русский авангард на Западе широко известен и изучен. То же самое можно сказать и об иконе. А вот два века реализма между этими вершинами для западного искусствоведения остаются terra incognita. Вы влюбились в этот период русского искусства, но все же не было ли в вашем решении заняться им профессионально определенного момента конъюнктуры - вот, мол, неизученная тема, прекрасная возможность для начинающего свою академическую карьеру исследователя.

РБ: Нет, ничего конъюнктурного в моем решении не было. Меня действительно невероятно увлекли передвижники, и моя первая мысль была посвятить свою диссертацию исключительно им. Мне стало интересно, как русское искусство того времени было связано с искусством в других странах.

В процессе работы я стала углубляться дальше в историю русского искусства, оно меня все больше захватывало, и я не могла поверить, что практически никто на Западе им не занимается - в особенности тем, что меня интересовало, его связью и отношениями с искусством других стран. В России этому посвятил одну из своих книг мой замечательный учитель Дмитрий Сарабьянов, и я считала своим долгом продолжить линию его исследований.

Литература и музыка - да! А живопись?

АК:Теперь вы, западный специалист по истории русского реалистического искусства, как никто другой, должны знать ответ на этот сакраментальный вопрос: почему живопись передвижников, Репина, Крамского, Левитана, Айвазовского, Шишкина при том, что в России она стали частью не только национальной культуры, но и национального сознания, так малоизвестна на Западе? Ведь их современники в других областях русской духовной жизни - Пушкин, Толстой, Достоевский, Чайковский, Мусоргский - широко признаны как вершины мировой культуры XIX века.

РБ: Ответов на этот очень хороший вопрос может быть несколько. Один находится в элементарной практической сфере. Литературе и музыке для пересечения границ не требуется перевозить оригиналы - роман Толстого можно напечатать в тысячах экземпляров, оперу Мусоргского можно исполнять по всему миру. Чтобы по-настоящему оценить произведение живописи, нужно видеть оригинал. А русское искусство того периода, которым я занимаюсь, не так уж много путешествовало по миру и не так уж хорошо представлено в зарубежных собраниях.

Это, в свою очередь, было обусловлено историческими причинами. C середины XIX века в русской критической мысли того времени, воплощенной в первую очередь в работах [Владимира] Стасова, господствовала идея о русской живописи как явлении уникальном, обособленном и мало связанном с тем, что происходило за пределами страны.

Эта теория укрепила ощущение инаковости, убеждение в том, что для понимания русского искусства нужно быть русским. Таким образом Стасов, постоянно подчеркивая уникальность русских художников, оказал им медвежью услугу, возведя вокруг них стену, отгораживающую от остального мира. И на Западе постепенно сложилось ощущение, что все происходящее из России искусство ему по определению непонятно и недоступно.

Далее, в советские годы толкование русского реалистического искусства было в высшей степени политизированным, оно было откровенно поставлено на службу политическим целям. Передвижники рассматривались не иначе, как предшественники и предвестники соцреализма, все остальные были попросту забыты.

Так, в силу всех этих причин, русское реалистическое искусство оказалось оторвано, обособлено от остального мира, и моя книга во многом и ставит перед собой задачу преодолеть все эти предубеждения.

АК:Будем надеяться, что ей это удастся. Мы с вами говорили о том, почему и как искусство русского реализма остается малоизвестным на Западе. Однако в течение последних десятилетий картины классиков этого направления регулярно, по меньшей мере дважды в год, выставляются на продажу на крупнейших лондонских аукционах и продаются за очень неплохие деньги, в миллионы фунтов, во всяком случае, лучше, чем тот же самый русский авангард.

Парадокс, однако, в том, что, несмотря на то, что, хотя аукционы проходят на Западе, картины эти едва ли выходят за пределы русского арт-рынка. Покупают их главным образом все равно русские люди - живущие либо в России, либо за ее пределами - и для западной публики они так и остаются экзотическим товаром с ограниченной, сугубо локальной ценностью.

РБ: Дело тут именно в ценах. Есть немало западных коллекционеров и западных музеев, которые с удовольствием приобрели бы эти картины, но их предложения неизменно перебивают русские покупатели. То есть дело тут не в отсутствии интереса, интерес есть, но вздутые цены делают их доступными только для узкого круга очень богатых коллекционеров.

Есть и еще одна причина. Бывали случаи, когда западные музеи хотели купить ту или иную работу русского искусства, но она попадала в продажу с условием, что предпочтение всегда будет отдаваться покупателям из России. Так лет 15 назад случилось с картиной Венецианова. Владел ею живший в Лондоне частный коллекционер, который указал в качестве преимущественного покупателя Третьяковскую галерею. Лондонская Национальная галерея была в высшей степени заинтересована в покупке, но вынуждена была уступить Третьяковке.

Так что интерес есть, но преодолеть очень высокую платежеспособность русских покупателей западным музеям очень трудно, тем более если это оговаривается условиями, о которых я говорила. Процесс репатриации, возвращения русского искусства в Россию идет сейчас очень активно.

АК: В качестве хронологических рамок книги вы обозначили две даты. Давайте сначала о первой: 1757 год - год создания Императорской Академии художеств. Одну из глав книги вы назвали "Учителя", то есть процессу профессионального художественного образования вы уделяете огромное внимание. Почему?

РБ: Довольно быстро я поняла, что Академия оказала огромное влияние на все то, чем я занимаюсь. И книга стала во многом историей взаимодействия живого искусства с этим институтом. Мне важно было преодолеть давно сложившийся стереотип об Академии, как институте поначалу прогрессивном и важном, а со временем умирающим, реакционным. Этот привычный взгляд - сильное уупрощение, и на самом деле Академия была куда более гибкой и подвижной.

Но как бы то ни было, в течение целого столетия она оставалась ведущим художественным учебным заведением огромной страны, и переоценить ее роль в создании русской школы живописи просто невозможно.

АК:Итак, с началом все понятно. А вот конец - 1881 год. Дата, которая в нашем сознании закрепилась как год убийства императора Александра II. Почему именно этот год вы выбрали в качестве завершающего для своего рассказа о русской реалистической живописи? Казалось более логичным довести историю до самого конца века, вплоть до возникновения авангарда.

РБ: На самом деле этот выбор дался мне с большим трудом. В одном я была уверена - я не хотела доводить свою историю до авангарда. Он совершенно заслуженно привлек и продолжает привлекать к себе огромный зрительский и академический интерес и повторять это для меня не имело никакого смысла.

Цель книги - пролить свет на то, что авангарду предшествовало, и мне ни в коем случае не хотелось, чтобы авангард предстал как кульминация всего предшествующего периода. Мне хотелось, чтобы этот предшествующий период был высвечен и показан как уникальное, самоценное художественное явление.

Поначалу я думала поставить точку на 1873 году, когда Репин закончил своих "Бурлаков на Волге". Однако мои российские коллеги - кураторы, искусствоведы - меня отговорили, сказав, что таким образом я отсеку важнейший период.

Да, действительно, 1881 год - год трагического убийства императора Александра II, год радикального перелома в жизни всего русского общества, и в том числе и искусства. Но дело не только в этом. По невероятному капризу судьбы в тот же день 1 марта, в нескольких кварталах от того места, где в карету царя была брошена роковая бомба, на Невском проспекте открылась выставка передвижников.

На этой выставке были представлены "Утро стрелецкой казни" Сурикова, потрясающий репинский портрет Мусоргского и несколько невероятных по своей красоте пейзажей, в том числе и знаменитый "Днепр утром" Куинджи.

То есть эта выставка, на которой были показаны несколько абсолютных шедевров русской живописи, и для меня именно она представляется вершиной развития национальной художественной школы, изучению которой и посвящена моя книга.

Бунт против академии

АК:Вы говорили о том, что со временем Академия стала восприниматься как структура отжившая и реакционная. Примерно такой же процесс примерно в то же время происходил и во Франции. Но если во Франции разрыв молодых художников с Академией вылился в появление нового стиля, новой эстетики - импрессионизма, то в России он пошел по пути скорее содержательному и породил передвижников.

РБ: Я все же считаю, что революция передвижников была в такой же степени стилевой и эстетической, как и содержательной, хотя об этом аспекте их творчества, как правило, говорят куда меньше. Взять хотя бы Репина. Самый знаменитый из передвижников, он к тому времени был не только самым совершенным и новаторским с точки зрения стиля художником. В портретах и исторических полотнах он использует абсолютно новаторские композиционные приемы.

Поэтому сложившееся традиционное восприятие передвижников как художников, которых занимало исключительно содержание, сильно и незаслуженно принижает их чисто художественные достоинства. Но в какой-то степени вы, конечно, правы. Разрыв в 1863 году 14 самых выдающихся учеников с Академией привел к возникновению сильной реалистической школы, которая во главу угла ставила социально-политическое содержание.

Во Франции в то же время "Салон отверженных" и появившееся на его основе движение импрессионистов возникли на фоне роста среднего класса с его увеличившимся временем на досуг.

В России общество едва только обретало почву под ногами после освобождения крестьянства в 1861 году и катастрофического поражения в Крымской войне.

В этот период Россия вдумчиво вглядывается в себя, пытается осмыслить общество, которое существует, и общество, в котором хотелось бы жить. Неудивительно потому, что художников занимали в первую очередь насущные проблемы современной им жизни.

АК: Вы сочетаете исследовательскую, академическую работу с активной кураторской деятельностью. В прошлом году огромным успехом пользовалась подготовленная вами в Национальной портретной галерее выставка "Россия и искусство: век Толстого и Чайковского" . Мне представляется, что именно подобного рода выставки больше, чем что бы то ни было еще - больше, чем аукционы, больше даже, чем ваша замечательная книга - способны пробудить интерес публики к русскому реалистическому искусству.

РБ: Я с вами абсолютно согласна. И к моей огромной радости они демонстрируют настоящий интерес публики к русскому искусству. Моя выставка привлекла на 70% больше посетителей, чем рассчитывала Национальная портретная галерея.

Точно так же намного превысила ожидавшееся число посетителей и выставка "Революция" в Королевской Академии художеств. Эти выставки - свидетельство того огромного интереса, который существует у британской публики к искусству из России, и можно надеяться, что по нашему пути последуют и другие музеи и галереи.

Иллюстрации из книги "Русский холст" предоставлены издательством Yale University Press