"Я помню эти хлесткие удары дубинками". Рассказы избитых протестующих в Москве

Летние протесты в Москве отличались жесткими действиями силовиков в отношении митингующих. На одном из наиболее известных видео силовики избивают двух лежащих на земле мужчин. Би-би-си поговорила с ними - оба попали под удары после того, как попытались закрыть от дубинок других. Один из пострадавших уехал из России, опасаясь уголовного преследования.

На акции 27 июля правозащитники из команды "ОВД-Инфо" зафиксировали больше 20 случаев избиения демонстрантов силовиками. Вышедшему на пробежку в день митинга дизайнеру Константину Коновалову при задержании сломали ногу.

На шествии 3 августа избитых митингующих было не менее 27, посчитал "ОВД-Инфо". В автозаках оказались более тысячи человек.

Полицейские и росгвардейцы задерживали людей с применением спецсредств. Одно из задержаний попало на видео - на записи, сделанной у памятника Грибоедову на Чистопрудном бульваре видно, как один из силовиков в форме без опознавательных знаков бьет по ногам дубинкой двух человек, лежащих на земле.

Их зовут Георгий Оганезов и Максим Гришенков. Гришенков работает плотником, живет и прописан в Москве. Оганезов - аэрографист (красит автомобили). После акции на обоих составили протоколы за административное правонарушение по статье 20.2 Кодекса об административных правонарушениях, Гришенков получил 30 часов общественных работ, а Оганезов не пришел в суд.

На митинге 3 августа Оганезов попытался уберечь от задержания другого участника акции - правозащитника Михаила Кригера. В результате они вместе упали на землю. Это увидел Гришенков, который решил защитить двух незнакомых людей от полицейских дубинок.

"Мы там маршировали по бульварам, уперлись в оцепление, и эти парни на меня навалились, чтобы не дать меня утащить. Я уже говорил им: отцепляйтесь", - рассказал Би-би-си Кригер. - Я за них уже боялся, довольно отчаянно они за меня вступились".

В итоге в автозаке в тот день оказались все трое. Би-би-си поговорила с Гришенковым и Оганезовым и узнала, кто они и что с ними происходит сейчас.

О том, что происходило на Чистых прудах

Георгий Оганезов:

"На самом деле, я шел в "Макдональдс". Я шел поесть уже после митинга, после того, как прошел по бульварам. Как такового митинга и не было - никто не кричал, никаких плакатов я не видел, не было никаких провокаций. Да, мне было необходимо присутствовать на мирном шествии, я был и на митинге 27 июля. Да, были люди - ходили, гуляли, радовались. То есть лица были радостные, но до определенного момента - пока не начали задерживать. Впереди меня шел активист Михаил Кригер. И я увидел, как полицейский его ударил по лицу - я не думаю, что Кригер, человек немолодой, его на это спровоцировал.

Если точнее, то все было так - Кригер, с которым я не был знаком, но знал, кто он такой, находился в нескольких шагах от меня. Я шел сзади, беседовал со своим коллегой. Буквально через несколько минут Кригера начали задерживать, и в момент задержания один из полицейских ударил его по лицу ладонью. Я решил заступиться. И решил, что сейчас начнут его бить. Я пошел вперед и, можно так сказать, закрыл Кригера своим телом.

А дальше началось избиение - омоновцы выпустили из рук Кригера, начали бить меня. Я помню эти хлесткие удары дубинками, меня пытался прикрыть Гришенков, которому попало даже больше, чем мне. Мы не оказывали сопротивления, мы абсолютно ничего не делали. Для чего было избиение, я не понимаю - ну, если им так хотелось нас задержать, то мы бы сами встали, отряхнулись, и пошли в автозак.

Мне казалось, что нас били молча, не произносили ни единого слова. Видимо, я находился в состоянии шока, потому что на записи слышны крики: по коленям, по коленям!. Больно было, да. Страх тоже был, но чувства переполняли".

Максим Гришенков:

"Народу было, в принципе, не очень много, около метро все перекрыли, и на месте уже народ столпился, потому что в метро не пускали. И вот на этом месте была большая толпа, я со стороны подошел, посмотрел, что происходит, увидел там какую-то потасовку, увидел, что там людей возят по асфальту, и быстренько обежал вокруг памятника, потому что из толпы нельзя было пройти, и бросился на парня в рубашке для того, чтобы прикрыть его спину.

Я видел, что два человека лежат на асфальте, на одном из них - как раз на Оганезове - сидят, и как-то возле его головы дубинкой машут. Все было очень быстро, я не успел рассмотреть, что было. Ну, на Георгии точно кто-то сидел, и еще двое вокруг них пытались туда-сюда таскать по асфальту.

Я думал, что вот они увидят, что мы все втроем сцепились, окружат нас и скажут: ладно, вставайте уже, давайте поговорим! Чего вы тут лежите? Правда, было бы глупо, если бы они вот так расступились, и мы бы лежали втроем на асфальте, конечно, мы бы поднялись, поговорили бы хотя бы. Я вот на это и рассчитывал, что они начнут говорить. Но разговора не получилось, они предпочли все решать без слов, силой.

Я говорил им: подождите, подождите, мы тут ничего не делали, не орали. И пытался Георгия поднять и потихонечку с ним уйти. Милиционеры вообще ничего не говорили, они пытались нас разорвать и унести. От них мы вообще ничего не слышали, кроме как: отпусти его, отпусти!

Да, меня били, по голове пытались, но я рукой закрывался, поэтому у меня были ссадины только на ногах и на руке. Ну, не повезло в этот день именно мне и еще троим, которых в тот день было прям трое человек, которых сильно-сильно избили - и это попало на видео. Еще один велосипедист был около Пушкинской, и еще одна девушка была. Ну да, неприятно было, конечно.

Оганезов в автозаке сказал спасибо, поблагодарил, но мы с ним мало общались. У меня ноги очень сильно болели, и у меня была мысль только одна - как бы мне сесть поудобнее, чтобы ноги не болели, у меня ноги просто отнимались. Когда мы доехали до места, ну где-то через час, через полтора, на левую ногу я наступать не мог, она была ледяная и нечувствительная".

О причинах своего поступка

Георгий Оганезов:

"Видимо, я сам по себе такой человек, что не терплю несправедливость, всегда на стороне слабых. В бытовой жизни такое не раз было, что я заступался, искал правоту, но я никогда не стремился кого-то ударить, я против насилия в любом его виде.

Я раньше не видел, как задерживают на митингах - поэтому мне, наверное, стало плоховато от того, что людей избивают: бьют тех, кто не оказывает сопротивление, бьют молодежь, женщин, девушек. Я думаю, это провокация была со стороны полиции, не со стороны митингующих.

Я специалист по окраске машин, работаю недалеко от "Курской". На митинг впервые вышел 27 июля. Работа в центре, вышел - митингующие. Я хотел своими глазами увидеть тех, кто вышел. Я хотел посмотреть на тех, кто выражает свой протест - он, мне кажется, у каждого свой. Однозначно, вышли из-за недопуска кандидатов в Мосгордуму. Сам я на этих выборах голосовать не могу, нет регистрации. Но это не мешало мне выйти.

Во мне не было страха, не было опасения до тех пор, пока я не увидел, как бьют Михаила Кригера. Я хотел его защитить, я хотел предотвратить удары дубинками, которыми показывают свою силу полицейские. Я не понимаю, как можно бить людей, которые никого не трогают и ничего не ломают".

Максим Гришенков:

"Да, было [уже такое в жизни], приставали к ребятам, к девушке с парнем, подошел к этому бомжу - и началась драка со мной, в общем. Или когда хочешь кому-то помочь, видишь, что девушку обижают, подходишь к ней, а в итоге сама девушка тебе и говорит: да пошел ты на хрен! Как говорится, добро обязательно будет наказано.

Я поэтому нигде и не хожу, чтобы ничего этого не видеть, потому что, когда я вижу, я не могу пройти мимо. И вот в этот раз так получилось, что я проходил и не смог пройти мимо.

[Действиями полиции] был очень удивлен. Я догадывался, что происходит - ну, я же тоже смотрю интернет, телевизор. Пытался как бы остановить полицейских. Надеялся, что, может быть, от человека со стороны остановятся и попытаются разобраться.

Я просто как-то на эмоциях действовал, без мозгов. Но если бы была такая ситуация еще раз, я бы в нее ввязался, без раздумий. Когда это все происходит, не задумываешься о последствиях - хотя, наверное, и стоило бы. В нашей стране всегда страшно, поэтому уже страх притупляется.

Я не оппозиционер. Может, это плохо. Но у меня тоже есть дети и жена, и братья, и сестры, и всем надо помогать. Да, я считаю, что в нашей стране все плохо, все несправедливо и все коррупционеры. Но я стараюсь детей воспитать честными людьми. У которых есть чувство совести и принципы, которые они не должны переходить. И когда я вижу, что происходит что-то на улицах, тоже не молчу.

Если каждый будет так воспитывать, может со следующим поколением будет лучше.

А те, кто не может ждать, идут в активисты и оппозиционеры. Если, конечно, я буду пенсионером, мне уже терять будет нечего, я, может быть, и пойду крушить. Но до пенсии еще далеко. Но, наверное, заканчивать старость нужно не где-то в доме престарелых, а на баррикадах".

О жизни после и о страхе

Георгий Оганезов:

"У меня до сих пор сильный стресс от пережитого - не каждый день я попадаю в ситуацию, которая приводит к таким последствиям. Возможно, во мне есть страх того, что против меня могут возбудить уголовное дело - как сделали это с теми, кто выходил на митинг 27 июля.

После избиения на Чистых прудах меня задержали и отвезли в ОВД - на следующий день после того, как я оттуда вышел, я сменил место жительства. Сейчас я нахожусь не в России. После того, как я почитал в СМИ о том, что происходит с задержанными на митингах, мне захотелось, скажем так, немного себя обезопасить.

Мои жена и дочь остались в России, но переехали в другую квартиру - после того, как ко мне несколько раз приходили из полиции после ОВД. Искали, ищут. Поэтому я пока в Россию возвращаться не планирую - хотя мне жалко, что из-за меня могут дергать мою жену и дочку.

У меня нет вопросов к оппозиционерам, которые звали людей на митинги - каждый сам решает, куда ему идти. А выходить, конечно, нужно".

Максим Гришенков:

"30 часов общественных работ, которые мне дали, я еще не отработал, потому что мои защитники будут подавать апелляцию, если апелляция не пройдет, и мы опять проиграем, буду работать. Кем, не знаю. Ну я надеюсь, что не пошлют уран копать.

[Если заведут уголовное дело], буду надеяться на адвокатов и настроение судей. Может попадется хорошая судья - не та, которая запрещала "Телеграм". Меня судила та, которая его в России запретила. Она вела себя очень предвзято, ничего не хотела слушать, ничего не хотела видеть, она опоздала на два часа и не извинилась, как будто так и должно быть.

У меня дочке восемь лет, я ее учу никому не верить, ни к кому не обращаться за помощью, кроме родных. Потому что если всем доверять, останешься без штанов и без денег. Потому что я ни у кого помощи не прошу. Помогать надо, а просить - в крайнем случае, у тех, кого знаешь.

[Учу] уважать родных и тех людей, которые вокруг тебя, которые слабее. Если есть зло - борись с ним. Старших надо уважать и слушаться. Если они говорят ерунду, можно просто уважать.

Она не знает ничего [про задержание], я не говорил, пока она еще маленькая, я не собираюсь ей ничего рассказывать.

Сейчас я, конечно, никуда не пойду на митинг. Если меня еще раз арестуют, у меня отберут лицензию на оружие, а я четыре года жду, когда он дойдет до нарезного оружия. Пускай будет и не пригодится, чем не будет у меня его вообще.

Когда получаешь лицензию, учат с оружием обращаться, а это очень полезно, я в армии не был, и даже не знал с какой стороны к этому оружию подойти, а теперь знаю. А если голод или война, или зомби-апокалипсис, в лес из города уеду".

Би-би-си обратилась с запросом в МВД и ожидает ответа. В пресс-службе Следственного комитета России Би-би-си сообщили, что Оганезов в уголовном деле о "массовых беспорядках" не фигурирует - ни в качестве подозреваемого, ни как свидетель.