"У нас был пес и два медведя": сотрудник ФБК Руслан Шаведдинов о службе в Заполярье

Ровно год назад к 24-летнему Руслану Шаведдинову из Фонда борьбы с коррупцией пришли силовики - они выбили дверь и в наручниках отвезли его в воинскую часть в Заполярье. Через год он вернулся и рассказал корреспонденту Русской службы Би-би-си о воинском быте в Заполярье. За это время активист получил 10 килограммов писем от сочувствующих, научился выживанию в бочке среди белых медведей и гор - в самой дальней обитаемой точке Новой Земли.

Руслан Шаведдинов - сотрудник Фонда борьбы с коррупцией Навального, который занимался "Умным голосованием" и налаживал сотрудничество избранных от оппозиции депутатов Мосгордумы. 23 декабря 2019 года к нему в квартиру ворвались и в наручниках увезли - как выяснилось, в Заполярье, в воинскую часть на Новой Земле, в 300 км от ближайшего поселка.

В советское время на архипелаге проводилось испытание 58-мегатонной "царь-бомбы" и многочисленные ядерные взрывы - сейчас же располагается часть воздушно-космических сил.

На острове активист провел год: много месяцев у близких не было никакой связи с ним - в отличие от других военнослужащих, соратнику Навального не давали телефон. Ровно через год, 23 декабря 2020 года Шаведдинов прилетел обратно в Москву.

Об изоляции: "Прихожу, они говорят: "Твой друг в коме"

Би-би-си: Ты один из немногих на планете, кто пропустил 2020 год. Насколько ты вообще знал, что творится в мире? Когда и как узнал о пандемии коронавируса?

Р.Ш.: Я действительно был оторван от источников информации. До меня доходили письма, но избирательно - они проходили цензуру - и с большим опозданием. То есть у вас что-то происходило в марте, а я узнавал в июле-августе.

Про коронавирус я узнал в марте: до того как меня увезли в бочку, я пару месяцев жил в части, где был телевизор. И просмотр программы "Время" в 9 вечера был обязательным. И я слышал, что из Китая пришла эпидемия и потихоньку проявлялась в Европе.

Но то, что у вас тут запреты повсеместные и все ходят в масочках, я узнал только в июле, когда меня возили на суд в Архангельск. Кира и Алексей приехали, я увидел их в масочках, и они рассказали, почему все так.

Би-би-си: А о том, что Путин Конституцию меняет, ты когда узнал?

Р.Ш.: У нас был целый избирательный участок, и ко мне прилетала целая делегация с камерами: что вот, я проголосовал, все хорошо. Но смысл поправок я до сих пор не знаю. То есть, я знаю, что это трюк Путина - это сделано для обнуления его прошлых президентских сроков, но подробных деталей я не знаю.

Би-би-си: А об отравлении Навального?

Р.Ш.: В моей бочке, где я обитал последние много месяцев, есть радиосвязь, по которой передают, что летит вертолет и нужно разогнать белых медведей с вертолетной площадки. И вот одним августовским деньком по связи говорят: "Шаведдинова позовите". Я прихожу, они говорят: "Твой друг в коме". "Какой друг?" "Навальный в коме. Вроде как отравили". И все, больше никакой информации.

Я еще пару дней ходил с вот такими глазами и не мог понять, что происходит. Потом, через три недели, мне пришли письма, в которых люди мне рассказали первые подробности. Кира, которая была непосредственно рядом в самолёте с Алексеем, мне написала, что происходило, как все это пережили. Это было страшно. Я знаю, что он в коме, а что с ним происходило, почему, какое его состояние на данный момент…

Би-би-си: А когда ты узнал, что он вышел из комы, разговаривает, видео записывает?

Р.Ш.: Где-то в октябре я узнал из писем, что Алексей вышел из комы и вроде бы его даже выписали из больницы. А так ты все время ходишь и не знаешь, что происходит. Довольно неприятно, не рекомендую.

Би-би-си: А про твоих родных ты вообще знал, как они? Был момент, когда чувствовал себя покинутым или думал, что тебе просто никто не пишет, а не письма не доходят?

Р.Ш.: Я ни на секунду не думал, что меня кто-то бросил. Как только меня похитили из квартиры и доставили на Новую Землю, я видел, как там все бегают и паникуют. Я понимал, что, скорее всего, меня уже все ищут. У человека демонстративно выпилили дверь, свидетелей полный дом, половина Шереметьево видела, как меня вели в наручниках. Я надеялся, что кто-то понял, что со мной случилось, и поднял тревогу.

Когда я узнал про коронавирус, мне было довольно печально: я слышал, что в Москве, где живет моя семья, мои родственники, болеют десятки тысяч людей и даже кто-то умирает, я догадывался, что вроде история массовая. Хотя и не понимал, насколько - сейчас я убедился, что очень массовая. Довольно сложно было психологически: сидишь и не знаешь, живы ли они вообще, потому что болезнь страшная...

Би-би-си: А последнее письмо было 2 месяца назад.

Р.Ш.: Да, когда еще все хорошо было. У меня был календарик, который очень меня выручал. Одно из немногих моих развлечений было - я стоял у окна и смотрел, как проходит моя жизнь, проходят дни. На календарике я зачеркивал дни до возвращения и отмечал даты рождения родственников - я боялся, что забуду. 23 декабря тут обведено просто тысячекратно.

Би-би-си: Этот календарь тебе тоже прислали в письме?

Р.Ш.: Да, в декабре я получил письмо от волонтера Архангельского штаба и в него был вложен календарик. Я ему несказанно был рад, потому что у меня не было ни часов, ничего, а нужно было как-то понимать, сколько мне осталось.

Письма доходили избирательно - то, что не нравилось кому-то, они, видимо, не пропускали. Так же и мои ответы. Первые письма я получил в феврале, когда мы обратились в суд по поводу того, что мне не пропускают ни телефон, ни письма. И мне - раз - демонстративно на камеру передали пачку писем. И через две недели еще одну. А потом, в мае-июне, в бочку мне начали приходить письма.

Би-би-си: Значит, писем было много?

Р.Ш.: Писало огромное количество людей, за что я всем благодарен. Это не какая-то там пафосная речь - что вот, ваши письма меня спасли, это реально факт. Вот я сидел там, мне неоткуда было получать информацию. Было довольно-таки грустно и одиноко в какие-то моменты, когда нас стало совсем мало.

Представляешь - три человека, три белых медведя и две собаки. Скучно, все уже обсудили, а когда тебе приходит письмо от какого-нибудь классного чувака или девушки из российского города, которые рассказывают про свою жизнь и рассказывают о своих переживаниях касательно тебя, это прям очень тебе помогает.

Плюс я практиковался - чтобы не забыть буквы, писал всем ответы. Я приехал с большой сумкой - может, вы видели в аэропорту - это все письма. Мне было жалко их там оставлять, потому что это очень важные вещи и без них я там пропал бы. Пока я не знаю, куда их деть, они лежат в сумке. Но я их все сохраню и в старости буду ностальгировать.

Я считаю, что всем политзекам нужно писать письма - это очень облегчает твою участь и помогает как-то отвлечься и развлечься. Сумка - больше 10 килограммов, и это только письма. Ну, и шапка смешная. Я должен был ехать в Москву в форме, но я отказался, забрал только шапку - на память.

О выживании: медведи жили на крыльце

Би-би-си: Ты на суд в июле в Архангельск приехал и сказал: "Я живу в бочке на Новой Земле!" Что такое бочка и как там выживать?

Р.Ш.: Море, горы - и вот этот объект. Он действительно в форме бочки, там есть отсек-кухня, отсек с кроватями и комната с радио. На пике нас было шесть человек, но потом двое улетели, один уехал в отпуск.

Би-би-си: Эти несчастные люди в чем-то провинились, что их туда отправили?

Р.Ш.: Помимо меня там были еще двое несчастных призывников, остальные - контрактники, которые получают за это деньги. Эти двое не провинились, но они были подготовлены, в учебке их готовили: они знали, куда летят, знали про условия, могли предупредить близких, что ближайшие полгода они будут без связи. И через полгода их вывезли.

Би-би-си: А тебя никто не предупреждал?

Р.Ш.: Еще утром я был в одной части, мне сказали - собирай вещи. Я говорю: "С радостью!" Меня привезли на вертолетную площадку, посадили в вертолет - и он меня на много месяцев отправил на самую дальнюю обитаемую точку Новой Земли.

Би-би-си: Что вы там ели вообще?

Р.Ш.: Там так устроено, что раз в месяц или полтора месяца прилетал вертолет, привозил муку, мешок консервов, разные крупы, иногда - картошку, пару раз было молоко. Овощей и яиц не было. Что умеешь - то и готовь.

Би-би-си: Хлеб тоже пекли сами?

Р.Ш.: Да, я там научился печь хлеб. Там есть духовка - только она непривычна обычному человеку. Делаешь формочки на четыре хлебных кирпичика, в тазике замешиваешь тесто и по специальной арктической технологии печешь хлеб.

Би-би-си: А вокруг ходят белые медведи, желающие поживиться вашей едой?

Р.Ш.: Видимо, у медведей был не самый лучший год, им не хватало еды, потому что двое из них просто жили на крыльце, практически не уходили. Вот у нас был пес Персик и два медведя как домашние животные.

Би-би-си: Ты их не боялся?

Р.Ш.: Когда я в первый раз увидел, очень испугался. Потом просто привыкаешь, уже не так страшно. Вблизи - вот как я сижу перед вами - он довольно уродливый и довольно страшный, потому что очень большой. Но я даже из окна мог кормить медведей, настолько они привыкли к людям.

Поход за водой - это несколько километров вниз, к речке, с канистрами. И мы шли так, чтобы у нашего главного всегда был карабин. Пару раз было, что ты идешь в поле, а навстречу медведь, и даже убежать некуда. Стреляют в воздух, чтобы напугать, а они даже не пугаются, не убегают. Настолько привыкли к людям, что уже не боятся людей. Это стремно: если что-то пойдет не так и он нападет, то не испугается ни шума, ни оружия. А так нормально, это реальность.

Би-би-си: И еще собаки там с вами жили?

Р.Ш.: Собаки вообще герои. Ночью, когда все спят, приходит медведь. Он ворвется, и будет очень плохо, и только благодаря тому, что начинают лаять собаки, понимаешь, что там кто-то ходит. У меня был великий пес Персик, и в августе месяце еще двух щенят на вертолете завезли - когда еще не было страшных морозов, чтобы они успели окрепнуть к зиме. Когда они первый раз белого медведя увидели, вот кому было страшно - щенятам.

Би-би-си: Ты сказал, что не получил никакой профессии перед отправкой в бочку. Чем ты там вообще занимался?

Р.Ш.: Согласно документам, я должен был быть дизелистом. Мне повезло, что там уже был парень, который до этого разбирался в дизелях. Поэтому работой, где какие-то навыки нужны, занимался он. Я занимался заправкой, и плюс раз в три-четыре дня нужно было наполнять восьмитонную цистерну соляркой, перекачивая ее насосом.

Там все люди занимаются одним и тем же: обеспечением своей жизни. Вот у нас протекала крыша - надо было делать крышу. Сгнили полы - мы меняли полы. Очень много бесполезных ремонтных работ.

Би-би-си: А зачем вы там тогда сидите, если единственная ваша задача - обеспечение своей жизни?

Р.Ш.: Отличный вопрос, который не покидал меня! Я задавал этот вопрос всему командованию. Они говорят: мы сами понимаем, что там не нужно столько людей, но у нас есть указ, что там должны сидеть люди - вот они там и сидят. Чтобы было!

О "перевоспитании": "все уже знали, что меня привезли в наручниках"

Би-би-си: Насколько твое положение было особенным?

Р.Ш.: До того как меня доставили, со всеми провели беседу: предупредили, что едет человек из Москвы, будьте осторожны, общаясь с ним, и ни в коем случае не давайте ему телефон. Поставили глушилки в части, где я находился. И так получилось, раз меня доставили перед Новым годом, люди не смогли даже поздравить близких с праздниками. Довольно по-дурацки получилось.

А моя привилегированность заключалась в том, что за мной всюду ходил офицер и фиксировал [на видео] все мои действия. А в бочке я на такой удаленности от всех, что нет смысла за мной особо следить: далеко не уйдешь, кругом медведи и горы. В бочке нужно было выживать, сплотиться всем: заклеить окна, чтобы не умереть от холода нафиг, или приготовить хлеб, чтобы было что поесть. А когда я был с людьми, были ограничения связи, писем и остального.

Би-би-си: И была установка, что другим призывникам нельзя было с тобой дружить?

Р.Ш.: Да-да. Но это же молодые люди все. Когда тебе 18 лет и тебе говорят: "Это очень плохой человек, не общайся с ним", скорее всего, большинство чисто из интереса начнет общаться. Когда я прилетел, мне даже не надо было рассказывать свою историю: все уже знали, что меня привезли в наручниках. Ну и вообще, я легко нахожу контакт с людьми, так что проблем с общением у меня не было.

Би-би-си: А начальство что? Я помню историю, как тебя ставили в два наряда подряд.

Р.Ш.: Ну, это было довольно часто, но это мелкие пакости, на которые я стараюсь внимания не обращать. Командование этой части прекрасно все понимало: им же постоянно звонили из Москвы, говорили, что со мной делать. Они, скорее, на свое начальство злились, что на них скинули такую обузу в виде меня. Когда мы идем в суд, мы же с ними судимся, им приходится с этим разбираться.

Мы судились по поводу воды, потому что топленый снег и вода из речки - не самая хорошая вода. Судились по поводу того, что мне не давали телефон: всех в воскресенье собирают в комнате и дают телефон, а Шаведдинов сидит и телефон не получает. Судились по поводу корреспонденции - что письма не доходят. Мое похищение в целом мы обжаловали.

Би-би-си: В чем незаконность того, что тебя отправили в армию? На первый взгляд можно подумать: человек призывного возраста, ничего странного не случилось.

Р.Ш.: А каждому ли призывнику выпиливали дверь, проводили обыск, доставляли в Арктику в течение суток, лишали телефона? Наверное, это не совсем обычная история. Кроме того, насколько я знаю от юристов, это выдающаяся история, нарушение вообще всех норм, чистый спецзаказ.

23 декабря - это точка, когда меня забрали из дома. Но весь октябрь и ноябрь меня постоянно задерживали, у меня было два обыска в 2019 году, пришлось немножко посидеть за один из митингов. То есть весь год проходил под прессингом, а это - финальная точка. Я думаю, это связано с тем, что 2019 год был довольно ударный: запуск [проекта Навального по поддержке кандидатов на выборах] "Умного голосования".

Би-би-си: Какой была твоя роль в "Умном голосовании" и выборах в Мосгордуму?

Р.Ш.: Весь 2019 год мы работали над сентябрьскими выборами - мы запустили "Умное голосование", когда рекомендуем кандидатов, у которых наибольшие шансы на победу. Летом я работал в штабах, помогал организационно, я помогал отбирать кандидатов, которые в итоге прошли в Мосгордуму.

А потом, после "Умного голосования", я сделал то, чем безумно горжусь: мы смогли наладить общение с партией "Яблоко", КПРФ и прошедшими кандидатами "Справедливой России" так, что в Мосгордуме стали звучать вопросы, которые там никогда не звучали.

Би-би-си: В армии тебя не пытались перевоспитать?

Р.Ш.: Ну а как это возможно? Это было бы совсем неловко, если бы мне рассказывали, как хорошо при Владимире Путине.

Би-би-си: Ну, можно же запугать, можно что-то предложить…

Р.Ш.: Я знал, где я работаю, я знал, что существуют риски, всегда их принимал. И что пришлось бы годик или даже больше провести в местах лишения свободы, я понимал. Это случилось - ну что ж, печально, но чтобы я из-за этого как-то изменил свои взгляды или стал разочарованным сторонником - такого не было. Беседы со мной были бы бесполезны. Более того, я проводил беседы! Когда были дни голосования по поправкам и на выборах губернатора Архангельской области, у меня в бочке побеждало "Умное голосование"!

Би-би-си: Тебе за это ничего не было?

Р.Ш.: Было. Приехали проводить беседы: твои там в "твиттерах" пишут, что ты тут создал политическую организацию. И объясняли, почему в армии нельзя заниматься политикой, грозили санкциями. Ну, не я же себя сюда отправил. Я же не буду здесь молчать, извините уж.

Когда меня в июле вывезли на суд в Архангельск, журналисты RT написали на меня донос с требованием проверить меня за разглашение государственной тайны. Но какая тайна в том, что российские военнослужащие топят снег и живут в бочке? Об этом, наоборот, надо говорить. Если это замалчивать, то так и дальше будет.

Би-би-си: Кстати, не странно ли, что тебя отправили в полусекретную часть, где ядерные объекты, а ты оппозиционер...

Р.Ш.: Даже обидно! И что, что я оппозиционер, я сразу должен по всему миру рассказывать, что у нас где находится?

Би-би-си: Ну они-то могут думать, что ты без пяти минут предатель!

Р.Ш.: Решение принимали в Москве, а здесь знают, что я никакой не предатель, и все это миф и пропаганда. А почему туда, потому что нет больше такой части в России, где я бы не обзавелся связью. Даже мои коллеги, которых так же начали по беспределу похищать и отправлять в воинские части - там какая-никакая связь есть. Так что мы знаем, что [другие призванные в армию сотрудники ФБК] Иван Коновалов и Артем Ионов живы и у них все хорошо.

Би-би-си: Кстати, о Коновалове и Ионове. Это началось с тебя, теперь в армии еще двое. Ты думаешь, это тенденция?

Р.Ш.: Конечно. Я думаю, это история не про ФБК, а вообще про молодых людей. В регионе возникают похожие истории. Это в целом попытка запугать молодежь, чтобы не высовывались. Вообще, странная мысль, что защищать Родину отправляют насильно, и толку от этого нет. Если не говорить о том, что это вообще незаконно.

Би-би-си: Пока ты был на Новой Земле, Навального попытались отравить, он оказался за границей, у ФБК отняли юрлицо, на нем висят многомиллионные штрафы - то есть давление усиливается.

Р.Ш.: Каждый раз, когда я слышу, что это был тяжелый год, я улыбаюсь и говорю - а следующий-то еще тяжелее будет! Есть такое выражение главреда "Медиазоны" Сергея Смирнова - "Будет хуже". Я уверен, что будет еще больше закручивания гаек, давления. Будут думские выборы, которые очень важны для Кремля, поэтому всех, кто еще сопротивляется, будут пытаться добить. А наша задача - сильнее сопротивляться.