"Эхо Москвы" опубликовало правила поведения в соцсетях

На сайте "Эхо Москвы" опубликован проект дополнений в устав редакции, регламентирующий поведение журналистов радиостанции в интернете.

Ранее новости о создании такого кодекса вызвали неоднозначную реакцию в журналистской среде, в том числе породили множество насмешливых отзывов в сети.

В проекте документа говорится о том, что редакция приветствует "участие сотрудников в социальных сетях", однако журналист должен понимать, что его высказывания могут быть истолкованы как мнение редакции.

О разработке этического кодекса для журналистов "Эха" было объявлено после скандала с твитом сотрудника радиостанции Александра Плющева о смерти сына главы администрации президента.

Положения кодекса

Дополнения в устав включают в себя девять пунктов и "распространяются на весь интернет, включая социальные сети".

В частности, в них говорится о том, что журналист не скрывает своего места работы, "помнит об уместности извинения за ошибочную информацию или оскорбительное высказывание", а также "воздерживается от публичной критики редакционной политики, коллег, акционеров или гостей редакции".

При этом в документе подчеркивается, что этот пункт не относится к критике их публичной позиции.

Кодекс также призывает журналиста понимать, что "ретвит, лайк, репост и т.д." могут быть истолкованы как его собственное мнение и позиция редакции.

"Журналист воздерживается от агитации и политического активизма в пользу любой политической партии или политика в период предвыборной кампании", - говорится в документе.

Кроме того, сотрудник должен заботиться о безопасности своего аккаунта.

Последний пункт предусматривает создание комиссии для разрешения конфликтных ситуаций - сроком на один год. В нее входят председатель, которого выбирает главный редактор не из сотрудников редакции, заместитель главного редактора (выбирается директоратом из своего состава) и журналист, которого избирает собрание журналистов.

Эта комиссия разбирает обращение сотрудников редакции или представителя акционеров и выносит свои предложения главному редактору.

Олег Кашин, журналист

"Этот документ оказался менее страшным, чем можно было предполагать. И, наверное, реакция публики, реакция пользователей соцсетей, которые высмеивали создание этого документа в процессе работы над ним, как-то повлияли на то, что авторы документа были сдержаннее, чем могли бы быть. В целом такой документ представляется мне избыточным, потому что проблемы, связанные с соцсетями, как и прежде, я думаю, будут возникать только в том случае, если чей-то твит не понравится кому-то в администрации президента, как это уже было с твитом Плющева. А так это бумажка будет совершенно пустой, формальной, как собственно и Московская хартия журналистов, на которую они ссылаются.

Люди, которые считают, что такие документы нужны, ссылаются на опыт Би-би-си и других западных гигантов, в которых регламенты такого рода есть. Но это та же логика, что и у Владимира Путина, который тоже часто ссылается на западный опыт, говоря о том, что там разгоняют митинги или сажают кого-то в тюрьму. Да, без проблем, западный опыт есть, но почему нужно начинать с кнута? Почему не начать с чего-то позитивного?

В нынешних условиях самая первая потребность для журналиста – это не регламент в социальных сетях, а элементарно – нормальная, достойная работа, потому что уходящий год был рекордным с точки зрения лишения реального рабочего места журналистов. Поэтому в ситуации, когда половина журналистской Москвы работает черт знает где, рассуждать о том, что было бы клево иметь такой регламент - это скорее издевательство, чем какая-то конструктивная дискуссия".

"Он выглядит довольно вегатариански. Потому что там есть куча оборотов - "журналист понимает", какие-то обороты, которые говорят о некоем понимании. При этом в документе нет никаких четких санкций за нарушение этих конвенций. Есть просто намек на некую тройку, которая все это дело разберет. То есть это какая-то очень легкая, декларативная форма.

Но, с другой стороны, есть очень интересный пункт про попытку отделить человека от его позиции. Там, кстати, не очень понятно сформулировано. Если идет речь о том, что журналист имеет право критиковать редакционную позицию, позицию коллег, ньюсмейкеров, иных гостей редакции, тогда это очень интересная попытка разделить человека и позицию. Это вообще мне напоминает православный, христианский, подход про то, что нельзя осуждать человека, но надо осудить грех. Здесь то же самое. Есть человек, а есть некая сущность под названием его позиция. Ее можно критиковать и так далее, а человека – нет.

Получается, например, что официальное лицо, которое не высказывало никакой позиции по некоторым вопросам, воздержалось от комментариев, - оно как бы вне игры, то есть его нельзя вообще тогда обсуждать. Я понимаю, что они много работали над текстом, но все равно она оставляет некое чувство неловкости про разделение личного и профессионального".

Сергей Пархоменко, ведущий авторской программы на "Эхо Москвы"

"Мне этот документ кажется вполне разумным постольку-поскольку он совершенно ничего не добавляет к моему естественному пониманию той осторожности и необходимой ответственности, которая у всякого разумного, нормального человека есть в сети. И собственно так это там и сформулировано, что нужно понимать, нужно отдавать себе отчет в том-то, нужно помнить о том-то, нужно воздерживаться от того-то.

Я не вижу в этом собственно никаких запретов, никаких ограничений. И все это находится совершенно в рамках московской хартии журналистов, в создании которой в 1994 году я принимал участие, и мне это кажется все совершенно уместным за одним исключением. Есть одно слово, которое показалось мне лишним, и я бы, конечно, его из этого текста удалил. Здесь есть пункт о том, что журналист воздерживается от публичной критики редакционной политики, коллег, акционеров или гостей редакции. "Гостей редакции" - по-моему, абсолютно лишнее. Как это можно воздержаться от публичной критики человека только от того, что он однажды сходил в гости к редакции?

Любое публичное лицо, любой политик, любой бизнесмен, любая значимая фигура рано или поздно может и должна, сказал бы я, оказаться гостем редакции. И что после этого? Я не имею права сказать об этой фигуре, что я о ней думаю? Мне кажется, что это неудачно сформулировано. Не знаю, что в точности здесь имели в виду авторы, видимо, они то, что я сейчас говорю, не имели в виду. Все-таки они разумные люди. Надо понять, что они имели в виду, и, соответственно, это поправить.

Мне кажется, что вполне разумна собственно последняя норма о том, что создается конфликтная комиссия, которая будет изучать какие-то спорные случаи. Для меня это означает, что из этих правил совершенно не следует каких-то немедленных административных выводов и вообще эти правила не могут быть как-то грубо и механически применены. Это просто повод для того, чтобы задуматься о каких-то важных вещах".