Директор Третьяковки о выставке в Лондоне: это другая Россия

"Россия и искусство: век Толстого и Чайковского" – так называется открывшаяся в Лондонской национальной портретной галерее выставка портретов великих имен золотого века русской культуры конца XIX начала XX века из коллекции Третьяковской галереи.

Выставка небольшая – всего 26 работ. Но разбитая на пять разделов: "Писатели", "Театр", "Музыка", "Поэты" и "Меценаты" - она дает широкую картину лучших имен золотого века русской культуры.

Это совместный проект двух галерей-сверстниц – обе они отмечают в этом году свой полуторавековой юбилей. Параллельно в Москве проходит выставка "От Елизаветы до Виктории: британский портрет из коллекции Национальной портретной галереи".

На открытие лондонской выставки приехала директор Третьяковской галереи Зельфира Трегулова. С ней беседует обозреватель Русской службы Би-би-си по вопросам культуры Александр Кан.

"Звезды" и качество

Александр Кан: Толстой, Чехов, Достоевский, Чайковский – такая приманка действует на зрителя безотказно. На эти имена публика пойдет. Но не вышли ли эти, выражаясь современным языком, "звездные" модели на передний план, потеснив художественное качество живописи? Насколько выставка отвечает чисто художественным критериям?

Зельфира Трегулова: Все, что здесь выставлено - работы высочайшего художественного уровня. Да, автор портрета Чайковского Кузнецов – это не Репин и не Врубель, но портрет-то хорош! Тем более, что это единственный достойный портрет композитора, а и нам, и британским коллегам казалось очень важным, чтобы наряду с портретом Мусоргского, наверное, лучшим во всем творчестве Репина, на выставке присутствовал и Петр Ильич Чайковский. Портрет Мамонтова работы Врубеля, да и портрет Надежды Ивановны Забелы-Врубель, супруги Врубеля и известной певицы мамонтовской оперы, принадлежат к числу самых восхитительных работ этого художника. И портрет Мусоргского, и портрет Мамонтова, и портрет Забелы-Врубель я как куратор включила в состав выставки "Россия!", которая показывалась в нью-йоркском Музее Гуггенхайма в 2005 году и до сих пор остается, я этим горжусь, самой успешной выставкой за всю историю этого музея.

Замкнутый круг культурных стереотипов

А.К: И все же о "звездах". Меня тревожит некоторая стереотипизация восприятия русской культуры через и так уже широко известные имена. Мы ходим по одному и тому же кругу - Толстой, Достоевский, Чехов, Чайковский, Мусоргский – уже второе столетие. Неужели не хочется, чтобы этот круг расширился?

З.Т.: Российскую выставку без этих великих и всем известных имен делать было нельзя. Это то, что читают, что слушают во всем мире. Всем интересно взглянуть в лицо великому человеку, а это на этой выставке удалось. Непривычно плотная для нас развеска и размещение картин очень низко, на уровне глаз зрителя дает возможность уникального личностного контакта с героем портрета. Ты как бы становишься его собеседником и, глядя в глаза, скажем, Достоевскому открываешь для себя что-то новое, что и в книгах не прочтешь. Что касается хождения по кругу и известных имен, то кто в Британии знает Владимира Ивановича Даля? Герцена, хотя он и прожил большую часть жизни в Лондоне, где издавал "Колокол"? Кто знает Писемского? Даже и Гумилева с Ахматовой знают плохо. Да, может быть, Тургенев, но Тургенев опять же не Чехов, его в мире и в России сегодня читают не так много, и он кажется не таким актуальным писателем как Чехов, который весь про рефлексию современного человека. Поэтому я позволю себе с вами не согласиться, а уж по поводу баронессы Икскуль фон Гильдебанд и пианистки Софии Метнер, то это уж точно фигуры, которые малоизвестны даже в России.

А.К.: Год культуры России в Великобритании, когда планировалась эта выставка, оказался во многом смазан из-за политических событий, политической напряженности между двумя странами. Самый накал этой напряженности, будем надеяться, позади. Тем не менее, ситуация далеко не благополучная. Как вы в этой связи воспринимаете важность подобного рода акций?

З.Т.: В современной политической ситуации все мы, кто занимается искусством в России, в Британии, в других странах Европы и Америки, понимаем, что на нас сейчас возложена особая миссия, и это не высокие слова. Мы продолжаем поддерживать то, что ослабляется на других уровнях – политическом и экономическом. Мы понимаем, что то, что мы делаем, становится тем более важным. И мы стоим, держась за руки, как пел Булат Окуджава: "Возьмемся за руки, друзья". Мы - часть того мира, который работает на то, чтобы мир оставался прежним. Несмотря ни на что, а может быть именно из-за все того, что происходит в политике и экономике, люди тянутся к культуре. Наша выставка Серова имела невероятный, феноменальный успех и стала самой посещаемой выставкой за последние 50 лет в России. У нас побывало почти полмиллиона человек. Сейчас стоят очереди на выставку Рокотова, на выставку Кранаха в Пушкинском музее, на выставку Фриды Кало в Шуваловском дворце. Выставка Серова стала тем тумблером, который был повернут, и люди стали понимать, что в сложной сегодняшней ситуации, ситуации нестабильности, которая повышает агрессивность и нервозность общества, искусство играет особенную терапевтическую роль. Людям стало это жизненно необходимо. Такие выставки, как эта здесь, представляют Россию совсем по-иному, чем она предстает на страницах газет или из новостей в интернете. А это та Россия, которая жила, живет и будет жить, пока существует этот мир. Это не просто "мягкая сила" дипломатии, это тоже жизненная необходимость. Тот диалог, который был установлен нашими странами почти 500 лет назад, продолжался на протяжении всех этих лет. Здесь прекрасно знают русскую культуру, а у нас у всех в детстве на полках стояли полные собрания сочинений Шекспира, Теккерея, Диккенса, Вальтера Скотта, Байрона – и мы все это читали. Обе эти выставки – это возвращение. Для русских – это возможность увидеть, как выглядел Шекспир, Шелли, Байрон, а здесь – возможность посмотреть в глаза Тургеневу, Чехову, Мамонтову или Морозову.

Год перемен

А.К.: Миновало чуть больше года с тех пор, как вы возглавили Третьяковскую галерею. Как вы оцениваете этот год? С какими мыслями вы шли, с какими настроениями, намерениями, в какой степени вам удалось сделать то, что вы задумывали, и как вы оцениваете будущее?

З.Т.: Я шла с пониманием, что Третьяковская галерея находится в непростом положении. Лет 15-20 назад она была в авангарде музейного мира России. Сейчас ситуация несколько изменилась, такие музеи как Эрмитаж или Пушкинский уже начали двигаться в сторону музея XXI века гораздо раньше. Я понимала, что надо будет многое менять, но в то же время с Третьяковской галереей я уже работаю много десятилетий и понимаю, что музейный мир нельзя поломать в одночасье. Его вообще нельзя ломать. Ситуацию в любом музее надо аккуратно и правильно корректировать и направлять. И все трансформации нужно начать с изменения самих себя, отношения людей к тому, что они делают, к пониманию миссии музея. Я сторонник музея, который выходит в мир за рамки своих стен и привлекает зрителей. У нас в руках мощнейший инструмент. Мы понимаем, что людям нужны музеи. Наша задача – дать им максимально много и максимально привлечь их. Сегодня музей – крайне демократическая институция. Для детей до 18 лет вход бесплатный, для студентов– 150 рублей, а полный билет – 400 рублей. Это небольшие деньги. Мы понимаем, что должны идти навстречу зрителю, предлагать им, помимо выставок, постоянных экспозиций, концерты, показ кино. Мы должны их вовлекать в контекст, в котором существовало это искусство, и делать музеи местом максимального времяпрепровождения в свободное время. Ведь мы сейчас конкурируем с торговыми центрами, и это происходит во всем мире. Это борьба очень важна, потому что те молодые люди, которые приходят к нам, - будущие родители. Если они не будут ходить в музеи, то их дети туда не придут никогда.

Что было сделано? Я считаю, что мы достигли многого. Мы подняли посещаемость на 18%. И это в ситуации экономического спада и без большого количества иностранных туристов. Упоминания в прессе увеличилось в восемь раз. Мы инициировали серьезнейшую программу развития, которую осуществляем совместно с британской компанией Event, работаем над проектом трансформации Крымского Вала и всего Лаврушинского переулка вместе с архитектурным бюро ОМА знаменитого голландского архитектора Рема Колхаса. И я очень надеюсь, что нам удастся найти частные деньги, чтобы воплотить разработку этого интереснейшего проекта, который позволит нам сделать огромный рывок вперед. Мы стали завоевывать публику на Крымском Валу. Не секрет, что десятилетиями это было непосещаемое место, когда там не было выставок, там не было никого. Даже до открытия выставки Серова в начале октября, мы насыщали постоянную экспозицию, проводили выставки современного искусства и добились высокой посещаемости. Ну и доходы: мы заработали в прошлом году на 36% больше, чем в 2014-м. Я думаю, это очень хороший показатель. Более того, о нас стали говорить. Люди стали понимать, что Третьяковка – это интересное, модное место, куда нужно и интересно ходить. Две недели назад мы запустили программу "Кино в Третьяковке". У нас сейчас год кино. Очень успешно идет ретроспектива японского кинорежиссера Масахиро Синоды, мы будем работать с французским культурным центром, с центром итальянской культуры над организацией таких же ретроспектив выдающихся французских или итальянских кинорежиссеров. Мы зажили полной жизнью, мы открыли выход на Крымскую набережную, мы реконструируем двор Крымского Вала, летом это станет местом очень интересных мероприятий. К нам стала ходить молодежь, мы полностью реорганизовали вестибюль Крымского Вала, открыли там новый магазин, который стал невероятно успешным коммерчески. Надо было только поменять людей и правильно разработать стратегию по насыщению этого магазина правильным ассортиментом.

Искусство без партий и конкуренции

А.К.: Третьяковская галерея всегда воспринималась как оплот русского реалистического искусства. Ваш личный послужной список скорее тяготеет к современному искусству, искусству ХХ века – вы стажировались в Гуггенхайме, делали совместные проекты с Мэтью Боуном и Борисом Гройсом. Как в вашем собственном сознании и в вашей практике как директора Третьяковской Галереи это совмещается, нет ли здесь противоречия, как вы находите это единство?

З.Т.: Нет никакого противоречия. Я училась в Московском Университете на отделении теории и истории искусства, потом в аспирантуре, воспитана как классический академический ученый и привыкла делать самые различные выставки. Вы упомянули ХХ век. Да, я скорее специалист по авангарду, по соцреализму или по искусству второй половины ХХ века. Но одновременно я делала такие проекты, как выставка "Россия!", где мы начинали с XI века, а заканчивали инсталляцией Ильи Кабакова "Человек, который улетел в космос".

Я не сноб, и мне кажется, что мы достаточно долго играли в партии и в конкуренцию. Я за абсолютно объективный и при этом крайне современный подход к самому широкому спектру искусств. Мы делали выставку Серова, сейчас открываем выставку Гелия Коржева - абсолютно удивительного художника, советского, вроде бы официального, первого секретаря Союза художников России. Многие коллеги уже сейчас, когда выставка еще монтируется, находятся в состоянии культурного шока. Когда смотришь спокойно, объективно, без партийной предвзятости, то понимаешь, что в Коржеве гораздо больше общего с Люсьеном Фрейдом или с Фрэнсисом Бэконом, чем с соцреалистом Александром Герасимовым. Мы доказываем это не с помощью деклараций, а правильно представив этого художника городу и миру. То же самое с XIX веком. После Коржева мы делаем выставку Айвазовского. Меня многие спрашивали: зачем Айвазовский, ведь это абсолютно коммерческий художник? Но и в Айвазовском нашли интересные мысли и идеи. Выставка будет очень интересно выстроена, дизайнер тот же Евгений Асс, который работал над выставкой Коржева.

Одну из важных идей по Айвазовскому подсказал мне [британский скульптор] Аниш Капур. Он был у нас, хотел посмотреть иконы, а по дороге в залы древнерусского искусства его внимание привлекла картина Айвазовского "Черное море". Абсолютно беспредметная, похожа на Каспара Давида Фридриха - огромная серая полоса грозового неба и темно-серая полоса моря. И парусник на горизонте, его трудно заметить. Капур и спросил, что это за художник. Я спросила его, что его заинтересовало. А он мне и говорит: "Это же чистая метафизика. Это то, что делаю я". Читая потом литературу об Айвазовском, я с изумлением наткнулась на фразу Крамского об Айвазовском, как самом метафизическом художнике современности. Мы его так и показываем: как позднего романтика, заблудившегося среди передвижников и предвосхитившего метафизику ХХ века. При этом крайне коммерчески успешного - и при жизни, и после нее.

Нужны ли блокбастеры?

А.К.: О коммерческом успехе. Выставка Серова уже стала притчей во языцех. Насколько важны такие вот блокбастерные выставки? Здесь этим гордятся, в советской музейной практике этого чуть-чуть стеснялись. Вы сказали, что выставка Серова была самой посещаемой за 50 лет. Насколько такого рода явления важны, нужны?

З.Т.: Такие выставки нужны, в этом нет никаких сомнений. Третьяковская галерея делала подобные выставки и раньше. Тут вопрос не в том, что делаешь выставку того или иного художника, серьезную, масштабную, ретроспективную. Вопрос в том, как ты его показываешь, и что ты этим доносишь до зрителя. Если это все складывается правильно, то получается то, что называется блокбастером. А если ты сделал прекрасный проект, но ты его не отработал на уровне работы со зрителем, ориентации проекта на зрителя и зрителя на проект, работа может уйти в песок.

А.К.: А можно ли предвидеть блокбастер, можно ли его спланировать?

З.Т.: Конечно. В прошлый мой визит в Лондон, в конце января, я была на открытии выставки "Сады" в Королевской Академии. Я зашла в первый зал, прошла его и сказала: все, 400 тысяч человек вам обеспечены. Вчера я пришла туда опять, хотела взглянуть на выставку еще раз, но развернулась и ушла, в такой толпе смотреть картины невозможно.

Успех можно рассчитать. Ближайший пример – Айвазовский. Думаю, что выставка из Национальной портретной галереи в Третьяковке будет очень популярна. Осенью мы делаем выставку "Шедевры Пинакотеки Ватикана". Там невероятные вещи из постоянной экспозиции музеев Ватикана.

Не только Россия

А.К.: Не упрекают ли вас в том, что в этой достаточно активно расширяющейся сейчас интернациональной деятельности вы выходите за рамки того, что всегда было содержанием и смыслом Третьяковской галереи, как собрания именно русского искусства?

З.Т.: На этот вопрос я отвечаю, апеллируя к Павлу Михайловичу Третьякову. Мы только что опубликовали книгу "Павел и Сергей Третьяковы: философские мировоззренческие аспекты собирательства" нашего ученого секретаря Татьяны Юденковой. Это потрясающая книга, которую я держу на своем рабочем столе как руководство к действию. Для многих людей это неочевидно, но, когда Павел и Сергей Третьяковы передали свое собрание городу Москве, это был музей русского искусства с очень серьезным разделом искусства западноевропейского, поскольку Сергей Михайлович Третьяков собирал современное западноевропейское искусство. Для них было очень важно показывать русское искусство в контексте современных европейских течений. Более того, когда в 1903 году умер Михаил Абрамович Морозов, его коллекция поступила в Третьяковскую галерею. В этой коллекции были такие шедевры импрессионизма как портрет Жанны Самари Ренуара, который сейчас находится в собрании Государственного Эрмитажа. У нас есть фотография Жанны Самари в рост, висящая среди картин русских художников.

Новые Третьяковы

А.К.: Вы упомянули братьев Третьяковых, чье имя носит галерея. В какой степени эта благородная традиция меценатства, поддержки искусства – здесь целый раздел этому посвящен – в какой степени это живо в сегодняшней России, насколько это важно в работе Третьяковской галереи?

З.Т.: Это безумно важно для нас, Третьяковской галереи, как и для всего музейного мира России, вообще для всей страны. У меня на протяжении последних 20 лет неоднократно была возможность работать с крупнейшими современными коллекционерами, людьми, которые поддерживают художественные проекты. За последние десять лет выставочные проекты всех российских музеев, кроме Эрмитажа и Пушкинского, сделаны на спонсорские деньги. Выставка Серова из 35 собраний со всей России и мира - проект, сделанный на деньги частной российской компании, очень крупного российского государственного банка. Они поддерживают эти проекты не потому, что их просит об этом правительство, а потому, что понимают, что это – единственная возможность для страны продолжать существовать в культурном пространстве. Музеи, оркестры, театры – все нуждаются в такой помощи. Слава богу, такие люди есть, и они это делают не для галочки, а по внутреннему убеждению, им это интересно, и, я думаю, в работе с ними кроются огромные серьезные перспективы, ведь ни для кого не секрет, что в последние годы мы не очень хорошо пополняем свои коллекции.

Павел Михайлович Третьяков собирал современное искусство, а мы сейчас с трудом можем его собирать - все лучшее ушло в частные собрания. Я сейчас вступаю в переговоры с очень серьезными русскими коллекционерами о том, чтобы они на длительное время предоставили нам в постоянную экспозицию работы современных русских художников из своих собраний с обозначением "предоставлено для долгосрочного экспонирования тем-то". Более того, мы, наконец, приступили к реконструкции дома в Голутвинском переулке, где родились Павел Михайлович и Сергей Михайлович Третьяковы. Мы сделаем там мемориальный музей и выделим там довольно большое, по масштабам этого здания, пространство, где у нас будет клуб коллекционеров, где мы будем давать возможность коллекционерам прослушать интересную лекцию, встретиться друг с другом в неформальной обстановке, воспользоваться библиотекой в цифровом формате или сделать небольшую выставку из своего собрания, и самому стать куратором этой выставки. В работе с частными коллекционерами – огромные возможности, за этой работой будущее, ведь сегодня они делают то же, что в свое время делали братья Третьяковы.