Телеканал "Настоящее Время" уже рассказывал историю белорусов, отца и сына Виталия и Владислава Кузнечиков из Витебска. Осенью 2020 года, спасаясь от милиции, которая завела на них дело за участие в протестах против Лукашенко (обоим мужчинам грозило лишение свободы на срок до 7 лет), Кузнечики перепрыгнули через забор посольства Швеции в Минске и попросили убежища.
Виталий и Владислав провели на территории посольства почти два года. Выйти на улицу они не могли, потому что за посольством следили и им грозил немедленный арест: силовики повесили камеры на соседних с посольством зданиях, а само посольство находится вблизи зданий ГУБОПиК и КГБ. Однако на прошлой неделе стало известно, что Кузнечикам все-таки удалось бежать из Беларуси. Они на автобусах и электричках добрались до Витебской области, а там ночью, в полной темноте перешли границу с Латвией: по их словам, в пограничной будке с белорусской стороны в этот момент просто никого не было.
"Приходим, там вывеска: "Пограничная полоса", тропинка. Там должно было быть вспахано, но ничего вспахано не было. И мы прям по тропинке прошли, – рассказали Кузнечики в интервью Настоящему Времени. – Перелезли через забор: накинули куртки на колючую проволоку, подтянулись и перепрыгнули. Куртки порвались, конечно, и остались там. Кагэбэшники показали, на что они способны по факту: мы ушли у них прямо из-под носа".
— Вы провели в посольстве два года. Были моменты, когда вам в голову закрадывались мысли о том, что, может быть, стоит выйти и сдаться властям Беларуси?
Виталий Кузнечик: Такого не было никогда.
Владислав Кузнечик: Мы всегда знали, что у нас есть один шанс, одна попытка.
Виталий Кузнечик: Лучше использовать шанс один из ста, но попробовать выскочить. Поэтому мы решились на такой шаг.
Владислав Кузнечик: Но решиться было очень страшно. Мысль была и раньше, но мы понимали, что это нереально: как это все сделать, как выбраться незаметно из посольства.
Виталий Кузнечик: В центре Минска, тут от нас КГБ находилось в 300 метрах, в 100 метрах ГУБОП. Они обвешали вокруг камерами, чтобы мы даже выйти куда-то не смогли.
— Когда вы впервые задумались о возможности сбежать из посольства? Какие еще варианты у вас были, кроме как перейти границу?
Владислав Кузнечик: Вариантов других не было. Месяца три назад мы уже конкретно начали об этом думать. Но мы об этом вслух не говорили в посольстве. Разговаривали между собой тихонько, когда на улицу выходили, говорили на ступеньках, которые выходят из подвала. Внутри посольства мы вообще на эту тему не разговаривали. Мы приблизительно маршрут просматривали по Google-картам, смотрели, где можно будет пройти, на наш взгляд. Но мы не знали, где там что.
Виталий Кузнечик: Смотрели, где лес, где болото, чтобы не было какого-то открытого пространства, чтобы не поле. Чтобы можно было укрыться.
Владислав Кузнечик: Грубо говоря, несколько месяцев назад мы уже приблизительно знали, где мы будем проходить, если у нас получится незаметно выбраться, если нас не схватят в Минске.
— Как вы покинули посольство?
Владислав Кузнечик: Мы сказали работникам посольства: "Нам нужно медицинское обследование". Мы всегда им об этом говорили. Мы сказали: "Давайте поедем в поликлинику в соседний с Минском город, нам нужно там обследоваться". Они сказали: "Хорошо". Опять-таки, мы ждали их решения, они обычно долго думают: месяц, два. Но ответ получили мы быстро. Нам сказали: "Собирайтесь, мы вас повезем в поликлинику, у вас два часа". А мы такие: "Блин, мы же ничего подробно еще не успели сделать, подготовить". Потому что когда мы сказали им про поликлинику, мы параллельно план четко не продумывали.
Ну все, собрались, решились. Самое страшное было – решиться выйти из посольства.
Виталий Кузнечик: Первый шаг, как всегда, самый страшный. А потом – по накатанной.
Владислав Кузнечик: Когда мы выехали из Минска, мы постоянно посматривали, чтобы сзади не было какого-то хвоста. Потом приехали в соседний город, вышли возле поликлиники, уже чуть выдохнули. Нас сразу шведы предупредили: "Вы же понимаете, что назад вы уже не вернетесь? Мы привезли вас в поликлинику для обследования – и все". Мы вышли, попрощались и пошли.
— То есть сотрудники посольства вас даже довезли до другого города?
Владислав Кузнечик: Да. Они сказали: "Выбирайте, в какую поликлинику вам нужно". Мы сказали: "Вот в эту поликлинику в этом соседнем городе. В Минске нам не нужно".
Телефонов у нас не было своих, которыми мы пользовались. У нас был чистый телефон, который мы не включали, и там был скачан навигатор в офлайн-режиме. В сеть мы не выходили вообще. У нас была одежда: у меня был вот этот костюм, еще один был костюм, в котором я шел через леса и болота. У отца тоже два костюма было. У нас были очки, у нас были кепки, маски. Мы сразу вышли в этом городке, спокойно вышли, там даже особо камер не было. Но мы понимали, что если нас кагэбэшники там засекли, то они уже знают, в какую сторону мы поехали, и нас уже должны в этом городе искать.
Мы понимали, что на вокзал мы не поедем, потому что они в первую очередь туда поедут, если что. Там был парк – мы прошли через него. И нам повезло, что ехало такси. Вызвать такси мы не могли – у нас связи не было. Мы такси остановили в течение пары минут, попросили увезти нас в ближайшую деревню. А там уже пошли на вокзал, потому что решили, что если нас до сих пор уже не взяли, то в деревне нас уже точно [не найдут] – пока следы у них дотуда не дойдут.
В деревне взяли билет и поехали в другой город. Там взяли еще один билет. Мы тогда уже поняли, что хвоста за нами нет. Но понятно, что надевали маски, прикрывались.
Виталий Кузнечик: Я еще бороду перед этим отрастил.
Владислав Кузнечик: Мы приехали в один город, потом сели на поезд и приехали в город в Витебской области. Это были спонтанные решения, которые были правильными. Если бы мы что-то сделали не так в определенный момент, то, может быть, ничего бы не получилось. А с божьей помощью, как говорится, все получилось.
А потом ехать уже нужно было в приграничную зону: 10 километров от границы. Соответственно, мы знали, что там могут проверять паспорта. И мы тоже в последний момент решаем: едем сейчас или не едем? Сначала думали идти оттуда пешком, но тогда нужно было бы идти километров 40 до границы, чтобы не попасть на этот паспортный контроль. Потом в последний момент подумали: "Сейчас дождь прошел, как идти? Поехали, повезет так повезет".
Виталий Кузнечик: На свой страх и риск.
Владислав Кузнечик: Да, вот это тоже был страшный момент. Из Минска было выехать страшно, и последнее это такси, которое мы взяли, там тоже было страшно. Мы такие едем, стоит эта будка пограничная, она закрыта. Мы подумали: "Ну, повезло". Может быть, у них пересменка какая-то была или они ночью вообще не работают – я не знаю. Въезжаем в деревню. Таксисту сказали, чтобы возле домов не останавливался, потому что там сразу сдают пограничникам, если какая-то машина. Он остановился так удачно, мы вышли.
Виталий Кузнечик: Это уже было 12 часов ночи, уже в деревне все спали.
Владислав Кузнечик: Да, удачно получилось, что мы именно ночью прошли границу, как и хотели. Удачно, что у нас был навигатор, конечно. Компасы у нас тоже были с 2020 года на всякий случай, но компасы были без света, а мы шли в полной темноте, а навигатор если включали, то где-то в лесу. Мы шли: и лес, и болото, и поле – все было.
— Вы заранее выбирали тот участок границы, где будете ее переходить?
Владислав Кузнечик: Это отец выбирал.
Виталий Кузнечик: Непопулярный маршрут, и чтобы было как можно больше растительности: лес, болото. Все смотрели через спутник и выбирали сложный путь.
Владислав Кузнечик: Мы точки никакие не забивали, просто смотрели. Приходим, там какая-то вывеска: "Пограничная полоса". Там тропинка. А как раз дождь прошел, все прибито. И там должно было быть что-то вспахано, но ничего вспахано не было. И мы прям по ней прошли. В конце тяжело было идти.
Виталий Кузнечик: Мы отошли от этой полосы метров 700-800, по ощущениям, и заметили свет от фар автомобиля. Мы ускорились, пробежались.
Владислав Кузнечик: Вот тогда было страшно. Но мы видели только свет фар. А в том месте как раз была пограничная полоса.
— Я правильно понимаю, что весь этот марш-бросок от посольства до Латвии был без остановок и без ночевки?
Виталий Кузнечик: В три часа дня мы выехали из посольства, а где-то с двух до полтретьего ночи мы уже были на территории Латвии.
— Когда вы впервые почувствовали себя в безопасности? И был ли на том участке границы забор с колючей проволокой?
Виталий Кузнечик: Мы перелезли через забор: накинули куртки на колючую проволоку, подтянулись и перепрыгнули. Куртки порвались, конечно, и остались там. Ну и я говорю: "Владик, я не знаю, может быть, там еще какой-то забор дальше? Беги".
Владислав Кузнечик: Мы читали истории, как люди через три забора перелезали.
Виталий Кузнечик: Ну, где-то три километра мы еще пробежались.
Владислав Кузнечик: Короче, мы прошли еще километров 10, и нас никто не встретил. Пришли в какую-то нормальную деревню, там была остановка, расписание автобуса. И прямо на остановке была скамейка, мы там легли отдыхать.
Виталий Кузнечик: Это было где-то в районе пяти часов утра.
Владислав Кузнечик: Оказывается, застава пограничников от нас была в ста метрах.
— Как проходило ваше общение с представителями латвийских властей?
Виталий Кузнечик: Они приехали на своем автомобиле, вышли с автоматами, начали проверять документы. Я достал документы, говорю: "Мы просим защиты". Они спрашивают: "Беженцы?" – "Да". "Откуда?" – "Беларусь". Посмотрели паспорта, все культурно, отношение хорошее.
Владислав Кузнечик: Да, не то что у нас.
Виталий Кузнечик: Посадили нас в машину и повезли на свою заставу.
Владислав Кузнечик: Там пограничник, который сразу нас встретил, предложил сразу чай, спросил, не хотим ли мы кушать. Мы рассказали свою историю, но они даже особо про нас не знали. Мы говорим: "Загуглите в интернете". Пограничник нам отдал свою еду, которую ему жена собрала на работу. Вот эти мелкие моменты. Отношение вообще хорошее. Мы поговорили, потом они вызвали миграционную службу. Там тоже человек приехал, хороший. Непривычно, что люди в погонах с таким хорошим отношением. Так со всеми: и со следователями, и с инспекторами. К нам спускались какие-то начальники. Начальник говорит: "Если что, вы можете обращаться прямо ко мне". Отношение вообще идеальное.
— Вы говорили, что было два самых напряженных момента: когда вы покидали посольство и в такси – на подъезде к приграничной зоне. Вы верили в успех?
Владислав Кузнечик: Да.
Виталий Кузнечик: Верили.
Владислав Кузнечик: Когда мы приехали в приграничную зону, я уже на 80% был уверен, что у нас все получится. Хотя я понимал, что нас могут там схватить, но у меня была такая уже чуйка. Вот когда из Минска выезжали, я еще так не думал.
— Как вы себя чувствуете через два года нахождения в очень ограниченном пространстве?
Владислав Кузнечик: Мы не осознаем, если честно. В голове какой-то пазл, который должен сложиться.
— Ваш побег – это маленькая победа?
Виталий Кузнечик: Я бы даже сказал, что для нас это большая победа. Но для Беларуси это не так значительно, конечно. Но это хоть какой-то позитив.
Владислав Кузнечик: Да, вот кагэбэшники и показали, на что они способны по факту. Одно название. Мы ушли у них прямо из-под носа.
— У вас уже возникло ощущение свободы?
Владислав Кузнечик: Пока такого ощущения нет. Как будто в прострации какой-то, как будто это происходит не с тобой.
Виталий Кузнечик: Мы еще отвыкли от такого общения и немного втягиваемся. Смотрим со стороны, как люди общаются, а сами еще немного сдержанно. Расслабиться не можем до конца.
Владислав Кузнечик: Мы в миграционной службе следователю давали показания. Там молодая девушка, говорит: "Рассказываем, все как было". И она потом начинает это все читать, и я должен был в конце это все подписать, что записано верно с моих слов. Она читает, и я думаю: "Да ну на фиг, это со мной все произошло?" Все равно как-то не верится, как будто это все не со мной происходило. Вот такие ощущения.
— Если бы вы знали в 2020 году, что вам придется так долго прожить на территории посольства Швеции, вы бы все равно приняли решение укрыться там от преследования белорусских властей?
Владислав Кузнечик: Нет, мы бы решили поступить по-другому, я думаю. Выбирались бы за границу какими-то путями.
Виталий Кузнечик: Либо через Россию: тогда еще можно было выскочить, был шанс.
Владислав Кузнечик: Да. Но на тот момент мы вообще ничего не знали. Мы думали, что мы уже находимся в розыске в Беларуси. У нас была информация, есть знакомые сотрудники, которые говорили: "Вас уже ищут, на вас заводятся уголовные дела". Нам не напрямую говорили, а через знакомых, через родных. Нам рассказывали, что приходили сотрудники, сосед говорил. Даже задержали наших соседей, думали, что они в чем-то участвовали, но потом их отпустили.
Мы уже знали, что нас ищут, дома уже не появлялись, но связь была через знакомых. Мы понимали, что надо как-то действовать. Поэтому идти через границу мы как-то боялись. Тогда непонятно что происходило: людей и вешали, и избивали, пытали, убивали. Мы решили пойти таким путем.
— Вообще как у вас появилась идея укрыться на территории посольства Швеции?
Владислав Кузнечик: Когда-то я где-то читал, что шведы – очень гуманная страна, одна из самых гуманных стран в Европе. Я разговаривал со знакомыми, знал, что это хорошая страна. У меня есть знакомый, который тоже живет в Швеции. Было убеждение, что в этом плане должны нам помочь, как минимум они не выдадут нас властям. Мы попросили в посольстве убежища, но сотрудники нам сразу сказали: "Нет, выходите, мы вам ничем помочь не можем". Мы говорим: "А куда мы пойдем? Здесь уже окружили омоновцы. Запускайте их, пусть они нас забирают".
Виталий Кузнечик: В конечном итоге, конечно, мы в посольстве не получили того, что мы хотели, – попасть в безопасность.
Владислав Кузнечик: Но процесс (предоставления убежища) шел, как вы знаете, наш юрист (Вадим Дроздов, занимается защитой от депортации, высылки и экстрадиции – НВ) занимался этим делом. И "Комитет против пыток" был на нашей стороне. Вопрос был в том, что это все затянется на годы, как нам сказали. И в последнее время, когда мы были в посольстве, нам сказали: "Можете не ждать какого-то быстрого решения, это может продолжаться годами. Тем более сейчас эта ситуация в Украине".
— Вы благодарны Швеции за то, что смогли жить на территории посольства? Или все-таки у вас есть обида за то, что вам все-таки так и не помогли уехать?
Владислав Кузнечик: Работникам посольства – благодарность, конечно. Они все понимают, видят, что происходит. Люди хорошие.
Виталий Кузнечик: И благодарность за то, что не выдали, конечно.
Владислав Кузнечик: Ну мы и добивались с Вадимом Дроздовым, чтобы официально нас не могли выдать, – тоже большое ему спасибо, он помогал нам. Мы дипломатов понимаем, с одной стороны. Они сказали: "Если мы вам поможем и дадим какой-то статус, то будет прецедент, тогда по всему миру люди будут перепрыгивать через посольства".
— Что для вас было самым сложным за эти два года? Можно ли жизнь на территории посольства назвать заключением?
Владислав Кузнечик: Да, можно назвать заключением. Это как тюрьма, но с хорошими условиями. Плюс недостаток – что мы вообще не знали, сколько мы там будем находиться. Если бы нам сказали: "Посидите три года, и тогда вы выйдете", – мы бы ждали спокойно свое время. У нас был доступ в интернет, мы чем-то занимались, было бы нормально.
Для меня самое сложное – это то, что я не видел своих детей. Мы каждый день созванивались, они постоянно задавали вопрос: "Папа, когда мы увидимся?" А что я могу им ответить? "Скоро, скоро". "А где ты?" Я говорю: "Ну вот нас таракан не выпускает". Дети смеются, не понимают, что это такое. А я им говорю: "Когда с тараканом разберутся, тогда мы и выйдем" (Лукашенко в Беларуси часто сравнивают с тараканом – НВ).
Я все время успокаивал детей, говорил, что скоро, скоро увидимся. Девять месяцев мы общались с родными по видеосвязи, а видеться нам не разрешали. Точнее говорили: "Можете возле забора увидеться, либо мы запустим их на территорию на улице". А я говорю: "Ну как? Приедут дети, жена. Что я им скажу? Они приедут за 300 километров от Минска, они приедут, постоят и уедут?" Я понимал, что дети будут плакать. Это не то, конечно.
Виталий Кузнечик: Недостаток общения, конечно, сказывается на моральном состоянии. Немножко иногда наплывало, колбасило, в депресняк вгоняло. Но мы боролись как-то с этим.
Владислав Кузнечик: Конечно, круто, когда есть друзья, знакомые, они звонят. Главное, чтобы они не говорили: "Ой как плохо: вы тут, а семья там". Большинство это понимало, не говорили такого, наоборот, поддерживали, общались, смеялись. В чем-то здесь даже плюс, что я здесь оказался. Я увидел, кто есть кто из моих друзей. Даже не по политическим каким-то взглядам, а в общем по отношению ко мне, к моей семье. Сразу стало понятно, кто есть кто.
Виталий Кузнечик: Естественный отбор пошел, можно сказать.
— Как и чем вы жили все это время в посольстве? Вы уже сказали, что была возможность общаться с детьми. Вам родные, близкие что-то передавали? У них была какая-то возможность вас поддержать?
Владислав Кузнечик: Возможность была, да, передать вещи – один или два раза нам передали вещи. Но работники посольства сказали: "Лучше ничего не передавайте, лучше скажите, и мы все сами купим". Мы, конечно, не наглели, просили все самое необходимое – в основном покушать. Кушать готовили сами, у нас была мультиварка. Мы просили работников Швеции: "Дайте нам какую-то работу. Вы нас кормите, нам неудобно как-то". Если им что-то делали рабочие, мы говорили: "Давайте мы сами сделаем, мы умеем: покрасить, штукатурку наложить". Они говорят: "Нет, по закону нельзя, вы наши гости".
— На что это похоже? Вы вроде бы находитесь в безопасности, но сколько это продлится – совсем непонятно?
Владислав Кузнечик: У нас был момент принятия, что ты находишься там надолго, что это твой мир на какое-то определенное время. Но тяжело, опять-таки, понимать, на какое именно время. Но когда ты это принимаешь, начинаешь жить жизнью в посольстве, тогда становится легче. Ты думаешь: "Все равно это не может продолжаться вечно". Хотя когда были протесты, мы все еще надеялись, что это все закончится до Нового года, потом думали, что до весны. А потом уже все стало утихать, тогда становилось тяжелее.
— Когда вы поняли, что это надолго?
Владислав Кузнечик: В момент после решения "Комитета против пыток", когда он официально признал, что мы находимся под юрисдикцией Швеции. Мы думали, что после этого шведы как-то начнут шевелиться, начнут что-то предпринимать, может быть, нам какой-то статус дадут. А в итоге они выбрали позицию, наоборот, оттягивать как можно дольше процесс. Заседания "Комитета против пыток" проходят раз в три или четыре месяца. Даже если есть какой-то незначительный вопрос, они будут отвечать на него каждые четыре месяца. Плюс там можно попросить отсрочку, что шведы и делали. То есть это четыре месяца, потом еще четыре месяца.
Виталий Кузнечик: Это был где-то декабрь 2021 года.
Владислав Кузнечик: Да. Мы ждали этого решения.
— Какие у вас дальнейшие планы? Вы собираетесь оставаться в Латвии или оформлять документы и отправиться в какую-то другую европейскую страну?
Виталий Кузнечик: Надо здесь разузнать все, как что с работой. Получить какой-то статус.
Владислав Кузнечик: Да, без статуса мы, по сути, ничего не можем сделать.
— О том, что вам удалось успешно бежать, стало известно во время вашей встречи со Светланой Тихановской. О чем удалось пообщаться? Как прошла встреча?
Владислав Кузнечик: Мы приехали сразу в лагерь, и нам говорят: "Вечером приезжает Светлана Тихановская. Поедете?" Мы говорим: "Поедем. А что нам делать?" Поехали. Я подошел к Светлане, хотел узнать все моменты, как происходит помощь беженцам. Светлана удивилась: "Вы же наши герои. Как у вас так получилось?" Мы поговорили о семье, о детях. Тоже какая-то судьба: мы только приезжаем в Латвию – и тут Светлана тоже приезжает.
— Вы по-прежнему считаете Светлану Тихановскую своим лидером?
Виталий Кузнечик: Выборы выиграла она, да. Но самые главные лидеры, конечно, сейчас в тюрьме сидят.
Владислав Кузнечик: Но она выборы выиграла, сомнений нет. Вопрос в том, что должны были пройти новые выборы, но так и не получилось.
— Что вы думаете о текущей ситуации в Беларуси? Есть уверенность, что все поменяется?
Владислав Кузнечик: Да, это вопрос времени.
Виталий Кузнечик: Но для этого, конечно, надо свергнуть режим Путина – в этом самая загвоздка.
— Сначала Путина?
Виталий Кузнечик: Однозначно.
Владислав Кузнечик: Без него усатый не продержится. Два диктатора.
— В сентябре 2020 года вы говорили, что у вас есть ощущение, что режим Лукашенко скоро падет. Каким вы видите будущее Беларуси спустя уже почти два года?
Виталий Кузнечик: Тогда мы думали, что это произойдет быстро. Сейчас, конечно, мы уже понимаем, что эти режимы невозможно победить цветочками и ленточками: и путинский, и лукашенковский. Мы считаем, что только силовым путем.
— Я правильно вас услышал, что в стадию переговоров или в какие-то демократические процессы вы уже не очень верите?
Владислав Кузнечик: С Лукашенко? Это бесполезно. Там либо нужно было реально какую-то республиканскую забастовку, чтобы люди не ходили на работу. Но такого не получилось. Кто-то там бастовал, в итоге из тех, кто бастовал, кого позакрывали, кого посадили. А люди что говорят: "Мы не можем бастовать. У нас дети, семьи. Денег нет – у нас кредиты, рассрочки". Конечно, если бы большая часть людей забастовала, может быть, что-нибудь и получилось бы.
— Сопротивление белорусского общества власти Лукашенко закончилось?
Владислав Кузнечик: Оно утихло, можно сказать.
Виталий Кузнечик: Но оно не провалилось. Его никто уже не полюбит – это однозначно. Обратного пути нет. Только вперед. Его как ненавидели большинство людей, так и ненавидят.
— Сейчас белорусы активно обсуждают языковой вопрос. Многие переходят на белорусский язык в повседневной жизни в форме протеста против репрессий и войны в Украине. Какое у вас отношение к языковой политике белорусских властей?
Виталий Кузнечик: Надо развивать, это наша идентичность. Язык – обязательная составляющая, без него не будет и нации. Лукашенко за все почти 28 лет правления планомерно истреблял все белорусское: язык, школы. Все это уничтожено.
— Расскажите, пожалуйста, о здоровье. У вас есть план по обследованию и лечению?
Владислав Кузнечик: Обследоваться надо в первую очередь. Об этом всегда говорили и в посольстве. Онкология же.
Виталий Кузнечик: Влад четыре раза пропустил обследования, ему надо обследоваться каждые полгода.
Владислав Кузнечик: Я себя сейчас чувствую хорошо, но что там внутри – неизвестно.
