Ходячие оживцы

В прокат выходит комедия Мишеля Хазанавичюса «Убойный монтаж» (Coupe), открывавшая в этом году Каннский кинофестиваль. Она вышла куда менее жизнеспособной, чем ходячие мертвецы, которых здесь используют как повод для шуток, считает Юлия Шагельман.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Судьба нового фильма автора популярной комедийно-шпионской трилогии про агента 117, но главное — оскароносного и всенародно любимого «Артиста» (2011) с самого начала отдавала некоторым абсурдом. Прямо перед премьерой в Каннах его пришлось срочно переименовывать: оригинальное название «Z (значит Z)», которое на фоне российской спецоперации на Украине приобрело совершенно ненужные коннотации, заменили на «Монтаж» (в англоязычной локализации «окончательный», в российской, разумеется, «убойный», ведь это слово входит в первую тройку самых любимых нашими прокатчиками вместе с «красоткой» и «драйвом»). Внутри фильма, правда, нехорошая буква осталась, да еще и лихо начертанная поперек экрана ярко-красной краской, но тут уже ничего не поделаешь. Во-первых, убрать ее невозможно чисто технически, а во-вторых, она обозначает, можно сказать, главных героев картины — зомби.

«Убойный монтаж» — фильм о том, как съемочная группа снимает низкобюджетный фильм про то, как съемочная группа снимает низкобюджетный фильм про зомби и подвергается нападению настоящих зомби. Этот матрешечный концепт выглядит в достаточной степени диким, потенциально остроумным и метаироничным, но придумал его французский режиссер не сам. Его новая картина — уже третье после «Артиста» и «Молодого Годара» (2017) «кино про кино», но на сей раз Хазанавичюс не просто чем-то вдохновился (будь то немым кинематографом или французской новой волной, как раньше), а зачем-то изготовил едва ли не покадровый ремейк дебютного фильма японского молодого дарования Синъитиро Уэды «Зомби одним планом!» (2017), который стал культовым в определенных кругах, в основном среди критиков и любителей нестандартного авторского кино.

Если об этом не знать, начало «Монтажа» может привести в недоумение. Перед нами разыгрывается финал зомби-хоррора: на «последнюю девушку» (Матильда Анна Ингрид Лутц) набрасывается ее бойфренд (Финнегэн Олдфилд), превратившийся в живого мертвеца. Но прежде, чем он вопьется ей в шею смертельным укусом, раздается крик «Стоп!», и на экране появляется режиссер этого «шедевра» (Ромен Дюрис). Он обрушивается на парочку в лучших традициях безумных аутеров прошлого, ныне признанных абьюзивными и непрофессиональными: на девушку орет, что она плохо и неискренне играет, а парню даже дает пощечину. Фрустрированных актеров утешает гримерша (Беренис Бежо), но тут выясняется, что у них есть проблемы посерьезнее: съемки проходят в здании, где обитают призраки замученных военнопленных, и теперь они пробудились. Члены съемочной группы начинают один за другим превращаться в зомби, хлещет искусственная кровища, отгрызенную руку передают из одних целых рук в другие, режиссер бегает вокруг с камерой, маниакально упиваясь тем, что теперь-то он добился настоящей искренности, всех почему-то зовут японскими именами, и длится эта нарочито плохо разыгранная вакханалия 35 минут, снятых, натурально, одним планом.

Пока зрители, незнакомые с оригиналом, пытаются понять, что это было, действие переносится на три месяца назад, и мы знакомимся с персонажами заново. Безумный режиссер Хигураши оказывается французским режиссером Реми Буйоном, умеющим снимать «быстро, дешево и непозорно». Именно за эти качества его нанимает японская продюсерша мадам Мацуда (Ёсико Такэхара), которой нужен недорогой фильм для запуска нового стриминга, где будут крутить исключительно кино про зомби. Реми собирает команду, и в следующие полтора часа (Синъитиро Уэда, надо отметить, уложил свою ленту в этот хронометраж целиком, возможно, поэтому его юмор, в отличие от Хазанавичюса, не успевает надоесть) она будет снимать тот самый фильм, что мы уже посмотрели, преодолевая все мыслимые препятствия. Например, внезапную необходимость прямо на площадке заменить двух ведущих актеров, алкоголизм третьего, диарею четвертого и занудство главной звезды, постоянно спорящей с режиссером. А также культурные различия с японцами — тут в ход идут ксенофобские шутки, звучавшие еще во второй части трилогии «Такси» 22 года назад и за это время не ставшие более остроумными.

Если снятый за смешные $25 тыс. фильм Синъитиро Уэды был гимном чистой радости от возможности взять в руки камеру и творить, невзирая на бюджетные ограничения, технические сложности и постоянный стресс, то Хазанавичюс пытается повторить этот фокус уже за несколько миллионов. И тут ему ожидаемо не хватает той самой искренности, с которой были проблемы у актеров фильма в фильме, а также любовной увлеченности материалом, которая отличала «Артиста» и даже беспощадного к своему герою «Молодого Годара». Когда в финале вся съемочная группа Реми, забыв о разногласиях, встает на плечи друг другу, чтобы заменить сломанный на съемках кран, это должно, по идее, быть символом неубиваемой витальности кинематографа. Но получается напоминание о том, как много людей и усилий требуется, чтобы сделать плохое кино.