«Любое знание прививает любовь»

В очень небольшом, даже по меркам Архангельской области, городке Каргополь — новый выставочный сезон. В этом году проект «Дороги русского Просвещения», поддержанный Президентским фондом культурных инициатив, будет заточен не только на выставке, открывающейся 11 июня. С начала года работают творческие лаборатории, в рамках которых студенты местного педколледжа, например, познакомились с церковью Иоанна Златоуста села Саунино, построенной в 1665 году. В то же время петербургские бакалавры моделируют «идеальные города» Софию и Каргополь — такими, какими их видела императрица Екатерина II,— параллельно создавая забавные стикеры. Всю весну реставраторы, урбанисты, современные практикующие архитекторы из Петербурга и Москвы читают лекции онлайн. С подробностями — один из кураторов «Дорог русского Просвещения», историк архитектуры Ксения Малич.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— Каким образом вы появились в проекте?

— Автор проекта Наталья Плеханова позвала меня как историка архитектуры. Каждый раз партнером Каргопольского музея выступает какой-то петербургский музей со своими ресурсами коллекции. В этот раз организаторы пригласили в коллаборацию музей-заповедник «Царское Село». Для меня как для выпускника исторического факультета, где я занималась именно допетровской архитектурой, любая тема, связанная с северным наследием, всегда важна.

— Разве там от допетровской эпохи не одни земляные валы остались?

— Нет. Каргополь на самом деле уникальный город. Там было много богатого купечества и очень активных предпринимателей, крепко стоявших на ногах. И сохранился редкий ансамбль каменного церковного зодчества. Для города такого масштаба он может показаться даже слишком большим. Плюс прекрасный музей и удивительные специалисты. Я, даже не дослушав, что за проект, сразу захотела участвовать. Север очень сильно отличается по атмосфере, по стати — по всему, на самом деле. И любой человек, который в Каргополь приезжает, не остается равнодушным и чувствует это совершенно особое отношение горожан к месту, где они живут. И совершенно особое состояние архитектуры, по-своему независимое.

Мой учитель Валентин Александрович Булкин вел раскопки в Новгороде и Новгородской области. И учил нас тому, что северный край — земля первопроходцев, людей, которые столетиями учились решать сложные задачи. Стилистически эта суровость, решимость выправки ощущается до сих пор.

Каргополь. Памятка туристу

При Екатерине II Каргополь — второй город, который оказался застроен по регулярному плану.

— А первый — София, пригород Царского Села?

— Первый — Тверь. София была «идеальным городом», задуманным по проекту Чарльза Камерона, но полностью не реализованным. Каргополь из-за пожара 1765 года очень сильно выгорел и дальше застраивался при участии столичной комиссии. И нам казалось логичным соединить два этих исторических сюжета. Это сложилось в тему путей Просвещения — и в прямом, и в переносном смысле.

Императрица должна была приехать посмотреть на результат своей инициативы. Для встречи ее даже специально была построена знаменитая колокольня, ориентированная не по сторонам света, а на дорогу, по которой ждали государыню. Но она не доехала.

— Есть версия, что Екатерина II выслала вперед тогдашнего фаворита, тот увидел дым над городом, решил, что там пожар, и отговорил ее.

— Есть такая версия, одна из многих. Важен сам факт того, что она действительно не доехала, и это, конечно, довольно обидно.

— Причем остановилась-то в каких-то десятках километров от города.

— Она в принципе путешествовала довольно много: один вояж по Волге из Москвы через Кострому и Казань до Синбирска чего стоит, или Таврический вояж — 2000 верст от столицы. Можно сказать, что выставкой мы восстанавливаем историческую справедливость. Нам было интересно попробовать реконструировать это незаконченное путешествие, довести до его логического конца. При Екатерине II дорожное сообщение было значительно улучшено. Несмотря на это, путешествие во второй половине XVIII века по России — серьезное испытание и для простого путника, и даже для императрицы. Хотя ее кортеж составлял целый караван и обеспечивал максимально возможный комфорт.

— А какие дивные дорожные платья у нее были!

— О да! Некоторые из них мы покажем на выставке, например платье по форме лейб-гвардии Семеновского полка из бархатного зеленого репса с позолоченными галунами. Впечатляют колеса екатерининской кареты — огромные, императорская карета была очень солидная. Царскосельский музей нам дает совершенно чудесный экспонат — сервиз для кофе и шоколада в стиле шинуазри, металл, покрытый эмалью, в дорожном сундуке, с массой разных чашечек, блюдечек, сливочников. Эффектный набор, очень передает характер времени.

— Металл — чтобы не побился?

— В том числе, хотя фарфор в дорогу тоже брали: в кладовых были специальные сервизы для путешествий. Снабжение особ императорской фамилии в их поездках — отдельная история. Для придворных, тех, кто отвечал за снабжение, это было суровое испытание: собрать сервизы, упаковать их, организовать сундуки с одеждой, разными принадлежностями, мебелью, снабжение лошадей — менеджмент был на высочайшем уровне.

Выставка составлена из предметов как из коллекции «Царского Села», так и из собрания Каргопольского музея-заповедника.

— Тут возникает вопрос о колониализме, который был озвучен пару лет назад, когда до Каргополя доехали экспонаты из провинциальных музеев Архангельской области. Столичные экспедиции забрали их в Москву и Петербург в 60-х, 70-х, 80-х годах, отреставрировали, хранили и спустя десятки лет привезли выставлять на историческую родину.

— У всего есть судьба. У человека судьба своя, у архитектуры своя, у предметов тоже — и она неисповедима. Бывают и такие пертурбации. В проекте, который реализуется в этом году, оба собрания очень удачно дополняют друг друга. Мы видим роскошные ткани, видим те предметы, которые производились в Каргополе, понимаем, насколько по-другому была устроена жизнь. Например, огромный сундук, в котором перевозились деньги — те, что каргопольские купцы тратили на благоустройство. Потому что реконструкция шла не из казны — большая часть расходов ложилась на плечи местных предпринимателей.

— Вы в первый раз побывали в этом городе в феврале. Какие впечатления?

— Это было чудо! Не знаю, каждый ли день в Каргополе такое, но те два дня, что мы там провели, была абсолютная сказка. Морозный день, двухметровые сугробы снега и совершенно ослепительное солнце, которое преображает все: кипенно-белый снег, выбеленные оштукатуренные стены храмов, гладь реки — удивительный монохром, который очень идет древнерусской архитектуре… Мой преподаватель по истории древнерусского искусства всегда говорил, что древнерусскую архитектуру нужно смотреть в сумерках. А мне кажется, ее еще нужно смотреть зимой, когда не отвлекает зелень.

Каргополь в принципе очень ухоженный. Я бы советовала всем туда приехать, чтобы увидеть, каким прекрасным может быть город, который мы считаем провинциальным. С утра ты видишь массу людей, которые что-то делают: одни расчищают дорожки, другие прокладывают коридоры в снегу,— с точки зрения городского хозяйства там все очень ладно устроено. Пирожки горячие, в магазинах все приветливые, куда ни зайдешь — что-то происходит. Это даже меланхоличного, инертного петербуржца заставляет включаться и просыпаться.

— Из чего складывается магия Русского Севера?

— Я верю в то, что климат очень сильно влияет на наше сознание, эстетические предпочтения и архитектурные диалекты. Конечно, в случае с Русским Севером невозможно сбрасывать со счетов короткий световой день, холодный естественный свет, невероятную важность дерева как строительного материала и источника фактурных впечатлений. Мне кажется, магия Севера именно в том, что он очень независим. В силу суровости климатических условий он не может позволить себе тотально перенимать чужие практики. Когда ты должен решать проблемы выживания, это учит тебя быть где-то бескомпромиссным, где-то лаконичным. В эстетике лапидарных честных решений есть свое очарование.

— Вы много путешествуете. Какие места у вас любимые?

— В России это, безусловно, Великий Новгород, Карелия. Я несколько раз была на Кольском полуострове — это космическое место, всем рекомендую доехать до Варзуги, например. Там совершенно особые края, которые учат смотреть на жизнь серьезно. Я очень люблю Тверь, Торжок. Палладианские усадьбы — по-своему утопия, русское поместье — некая личная Аркадия, которую каждый помещик пытался выстроить вопреки всей энтропии, правящей за пределами огороженного идеального мира. Это в целом логика классицизма, не только русского: английский Авалон, русская Аркадия…

— К слову про английский и русский. У вас недавно вышла книга: «Пришел, увидел — побежден! Советские и британские архитекторы в 1930–1960-е годы». О чем она?

— Мне попал в руки архив фотографий, которые были сделаны в 1932 году сотрудником Лондонской архитектурной ассоциации Фрэнком Йербюри, путешествовавшим по Ленинграду и Москве. Он сфотографировал Ленинград невероятно чутко, почувствовав все самое важное про наш город. Фотографии с загадочной тишиной, с неожиданными перспективами. Классические здания, которые попали в его кадр,— настоящий Петербург дисциплинированных ансамблей с классными черно-белыми контрастными светотенями. Казалось удивительным, что британец в 1932 году увидел такой ускользающей красоты город, уже и не дореволюционный, но и не советский. Этого города сейчас не найти, и в то же время это вечный Ленинград, Петербург — второго такого больше нет. Если ты в нем родился, вырос, из этого города не уехать. Стало интересно, зачем британцы приезжали в СССР, что они показывали, как складывалось профессиональное общение, что было важно архитекторам,— чисто по-человечески интересно.

— А у вас какие корни?

— Я ленинградка, родители мои тоже из Ленинграда. Бабушки и дедушки по одной линии — Псков и Эстония, по другой — Киев и Курская область.

— В релизе есть несколько универсальных вопросов. Например: как превратить опустевший исторический ансамбль в модное городское пространство?

— Нужно внимательно посмотреть на то, что тебя окружает, и понять, для чего это было построено. Человек часто не замечает историческое наследие, думает: это дела давно минувших дней, у нас другие проблемы, деды и прадеды к ним никакого отношения не имеют. А это не так. Начинать нужно с того, чтобы понять логику твоих предков. И когда ты вдруг понимаешь, для чего был построен этот дом, почему он был построен именно так, а не иначе, ты осознаёшь, что это эффективные решения, которые и сейчас оказываются актуальны. Любое знание прививает любовь. Мы равнодушны к тому, о чем ничего не знаем. Как только мы начинаем изучать, узнавать, то начинаем и любить. Мы же бережем дом, который построил дедушка, да? Потому что у нас с ним есть эмоциональная связь. И мы должны осознать, что то, что построено в XVIII веке,— такой же дом, как и тот, что построил твой дедушка.

— Кем бы вы были в XVIII веке?

— Сложно сказать. Я была бы женщиной, и у меня было бы достаточно ограниченное количество ролей. Хочется представить себя сидящей в библиотеке симпатичного усадебного дома, обставленного по неоклассической моде. (У нас будет, кстати, интересное кресло шведского, густавианского классицизма.) Хочется представить себя в такой обстановке, в окружении книг. Возможно, я была бы прогрессивная барышня, которая требует от батюшки, чтобы ей разрешали учиться и читать.

— Почему от батюшки? Почему именно этот возраст?

— Хорошо, тогда, наверное, многодетная мать, которая готовит кулебяку. Я вообще очень люблю возраст. Валентин Александрович в свое время посмотрел на меня и сказал: «Из тебя отличная бабушка Ксюша получится!» Я прямо жду, когда из меня получится отличная бабушка Ксюша.

Беседовала Наталья Лавринович