100-тысячный Бердск находится в 40 км от Новосибирска и когда-то считался городом военных. Здесь дислоцировалась 67-я бригада спецназа, воевавшая в Чечне. 14 лет назад бригаду расформировали, военные стали разъезжаться, территория военного городка оказалась заброшенной. Но сейчас новая война пришла и в Бердск: местный электромеханический завод планируют перепрофилировать под выпуск недоступных из-за санкций авиадеталей, а многие улицы города здесь собираются назвать в честь погибших в Украине. На зданиях появляется все больше мемориальных досок погибшим. А еще в Бердске стремительно заполняется воинский сектор кладбища: могилы ветеранов прежних войн теснят новые захоронения мобилизованных и наемников ЧВК "Вагнер", которых администрация в некрологах предпочитает называть добровольцами. Как маленький сибирский Бердск переживает войну в Украине – в репортаже Сибирь.Реалии.
"Надеялись, что он хотя бы в плену"
44-летний Юрий Оричак из Бердска служил командиром вертолетной эскадрильи. В феврале 2022 года, в первые дни российского вторжения, вместе с сослуживцами был направлен в Украину, а в марте пропал без вести.
– Пришел из Сирии и, наверное, подозревал, что будет. Потому что в декабре 2021 года быстро прошел медкомиссию. Тут началась эта заварушка в Украине. Мы надеялись, что он хотя бы в плену. Писали Москальковой целый год. А в марте уже 2023-го ко мне пришел командир полка и сказал, что Юра погиб. А с ним еще семь человек из четырех экипажей, которые вылетели с ним на задание. Потом там, видимо, обмен состоялся, и нам Юру выдали, – рассказывает его отец тоже в прошлом военный летчик Владимир Оричак. Он говорит о потере сына тщательно выбирая слова и не допуская никаких эмоций.
Владимиру сейчас – 69 лет, воевал в Афганистане, а с 1994 года устроился служить в дислоцировавшемся в Бердске вертолетном полку. С женой и двумя детьми получил в этом городе небольшую квартиру на улице Красная Сибирь.
– В то время с деньгами было совсем туго, месяцами не платили зарплату. Ну, выживали как-то. Приходилось подрабатывать на стороне, хоть и военнослужащий, чтобы прокормить семью. В 1999 году я ушел на пенсию. А пенсия… ну, хватало вроде бы, хватало, да, – осторожничает он в выражениях. – Но мы с супругой смотрели как бы вдаль, поэтому надо было работать.
Владимир пошел на курсы переподготовки, а потом устроился руководителем охранной службы на компрессорных станциях в одну из структур "Газпрома". Приходилось часто ездить в командировки. Но разъездная жизнь оказалась слишком тяжелой, да и семью он не видел месяцами. В 2008-м устроился в бердскую школу учителем ОБЖ и проработал там 10 лет. Признается, что платили опять мало, "как и всем", а на одну пенсию поднимать двоих сыновей было очень тяжело.
– Но мой старший сын Юра видел с каким трудом выживала наша семья и мои сослуживцы в 90-е, но он все это воспринимал как временные трудности и все равно пошел по моим стопам, в 1995 году поступил в вертолетное училище, – говорит Владимир Оричак.
Он рассказывает, что его сын служил в Чечне, Ереване, Джанкое, ездил в Сирию. Дослужился до подполковника. В этом звании и отправился воевать в Украину.
Похоронили Юрия спустя год после его гибели. Через месяц в бердской школе, где он учился, установили мемориальную доску. На ней значатся имена еще трех выпускников, погибших на войне: двух кадровых офицеров и одного контрактника.
А 9 мая председатель Общественной палаты Бердска Марина Щербенева выложила в телеграм-канал "Армия добра" фотографию, присланную ей сослуживцами Юрия. На ней ракеты, на одной из которых черным маркером написано: "За Оричака Юрия! С праздником, укропы!" Муниципальная газета "Бердские новости" подхватила инфоповод и посвятила этому пропагандистскую заметку:
"Такой боевой "привет" отправили военнослужащие противнику в День Победы, продолжив борьбу, которую вел с нацизмом герой-вертолетчик".
Владимир Оричак рассказывает, что его сын последние годы жил в кубанском Кореновске вместе с женой и двумя сыновьями. В начале 2022-го, когда Юрий уехал воевать в Украину, его жена поскользнулась и упала на улице, ударившись головой. Владимиру Станиславовичу пришлось на время забрать внуков 13 и 15 лет, пока сноха восстанавливалась в больнице. Но известие о том, что Юрий пропал без вести на войне, как считает свекор, добило ее, она умерла.
Внуки остались у дедушки с бабушкой. На вопрос о "гробовых", положенных детям Юрия, его отец отвечает очень аккуратно:
– Маленько побыстрее хотелось бы. Меньше бы закорючек всех этих. Юра в очереди с 18-го года на жилье стоял. И не получил. Так он и жил без своего жилья, хотя право имел. Снимал вначале, а потом служебное выдали. И те ребята, кто с ним вставал в эту очередь, тоже так до сих пор и не получили. Даже полковники до сих пор без квартир. Да, представляете, военные и до сих пор стоят! Да и не светит пока ничего, потому что война. Денег не хватает в государстве. Хорошо, что хотя бы получить выплаты для внуков помогли его друзья.
Но и это дело оказалось непростым: Владимир Станиславович несколько раз ездил в Краснодар, получение "гробовых" заняло еще несколько месяцев.
– Ну, что тут скажешь? Такое у нас государство, возможно, не все на своих местах. Но это все равно лучше, чем то, что было в 90-х, когда Ельцин страну продал. Сейчас хоть какая-то забота есть. Сейчас гораздо лучше. И пенсия есть, и жилье все-таки можно получить. Генералы под 60–80 тысяч получают, разве это плохо? Нормально, я считаю. Остальные от 20 тысяч. Тоже хорошо, нам хватает, – говорит отец погибшего Юрия Оричака.
"А ничего, что он еще 8-го числа умер?"
Юрий похоронен в Бердске. Кладбище здесь одно, и место в секторе, где хоронят военнослужащих и работников внутренних органов, постепенно заканчивается. Если верить официальным некрологам, которые публикует администрация города, с начала войны погибли как минимум 40 горожан. Основная масса погибших – это штатные военнослужащие и офицеры. У них самые заметные захоронения – с постаментами, портретами в полный рост и биографией, выбитой на камне.
Черные полотна возле могил сразу же выдают захоронения наемников ЧВК "Вагнер", которые ушли на войну из тюрем и колоний. В некрологах администрации их предпочитают называть добровольцами (например, так называли трижды осужденного по наркотическим статьям Ивана Хартыкайнена, или Павла Мордикова, осужденного на 17 с половиной лет лишения свободы за разбойное нападение и убийство владельца приглянувшейся ему машины).
В июле этого года на кладбище Бердска похоронили 31-летнего Руслана Нальгиева. Отпевали его в соборе Преображения Господня – там, где за 7 лет до того он венчался с женой Аленой. Ей было 18, ему 24. В июне 2023 года Руслан подписал контракт с Минобороны, но о своем решении никому не сказал.
– Мы не то чтобы с ним ругались, но до того, как он подписал контракт, постоянно говорил: "Мои все там. Пацаны там, друзья там, а я здесь один". Я ему говорю: "Ну, и что? Зато у тебя двое маленьких детей! Зачем тебе туда идти?" Я действительно не понимала, его же не призывают. Он у меня всегда работал на больших-больших машинах, транспорт любил, – она тяжело вздыхает.
Незадолго до отъезда Руслан устроился в хорошую компанию на зарплату в 160 тысяч. А в июне пришел домой и сказал, что работодатель его отправляет на переквалификацию. Обещал, что командировка займет примерно месяц. Алена ничего не заподозрила.
В середине июня Руслан уехал из Бердска, после чего пару дней был на связи, а потом замолчал. Алена начала переживать и наводить справки, узнав в результате, что муж действительно уехал воевать, причем контракт заключил еще 3 июня:
– Дней через 4–5 он вышел на связь. Какой смысл уже было ругаться, когда нужно было только молиться? Он мне сказал: "Я так не мог. Не мог сидеть тут, пока мои все там, воюют". А нам он не сказал, потому что знал, что мы все будем против. Мне страшно было до безумия. 28 июня он написал, что любит нас, и на этом все.
Руслан снова перестал выходить на связь. А в июле ей написал его сослуживец Олег с незнакомого номера: "Только не переживайте, Руслана сильно ранило. Он в госпитале. Не могу много писать, мне оторвало руку". Алена тут же начала писать в чаты, где ищут раненых и пропавших без вести, а также звонить в госпитали в Донецке и Луганске. В итоге ей удалось выяснить, что Руслан лежит в не в военном госпитале, а в обычной Луганской областной больнице. Алена взяла билет до Ростова-на-Дону, а оттуда рассчитывала доехать на автобусе. Требовалось только подтверждение от больницы, что ее пустят в палату к мужу.
– Кому мы только ни звонили, что мы только ни делали – волонтеры, не волонтеры… 10 июля знакомая, через которую я все узнавала, мне сказала, что он живой, но лежит под ИВЛ. Я два дня звонила в эту больницу, и вот на второй дозвонилась. Со мной просто ужасно разговаривали, говорили, что не имеют права разглашать данные, никакого сострадания, никакого сочувствия. А я такой человек, я прямо сейчас готова приехать, готова за ним ухаживать, вы только скажите, что меня пустят. И в итоге 12 июля по телефону говорят: "Девушка, успокойся. А ничего, что он еще 8 числа умер?" – у Алены срывается голос.
Уже потом она узнала, что всех критически раненых военных, шансов на выживание которых мало, отправляют именно в эту больницу, просто потому, что там рядом морг. Тех, кто может выжить, направляют в военный госпиталь, где и лежал Олег без руки.
15 июля семье Алены пришла похоронка, затем тело, а через семь дней Руслана похоронили в закрытом гробу. Теперь Алена воспитывает 6-летнего сына и 4-летнюю дочь в одиночку.
– Сначала я мысленно просила у него прощения, потом злилась... И вот так моментами. Наверное, я еще в себя не пришла. Все время кажется, что это неправда, что с нами такое не могло произойти. Я не смотрю телевизор, не смотрю новости, даже в соцсетях не сижу – не могу видеть все это, – тихо рассказывает она. – Тут еще муж сестры пошел добровольцем, я была в шоке: неужели он не видит, чем это для нас обернулось? Конечно, я хочу, чтобы поскорее закончилась эта спецоперация. Уже сил нет.
"Что-то быстро все эти военные поумирали"
Территория бывшей военной части 12212, примыкающая к военному городку с панельными пятиэтажками, заброшена с 2009 года, когда базировавшуюся здесь бригаду спецназа расформировали. Каждый год 9 декабря, в День героев Отечества, сюда приезжают военные, имевшие отношение к этой части и 67-й бригаде, отодвигают металлические листы на воротах и проникают на территорию бывшей в/ч, чтобы возложить цветы к памятнику воинам, погибшим в Чеченской республике. Они просили перенести его куда-то в центр города, но на это в бюджете Бердска вот уже который год нет денег.
Большой кусок гарнизонной земли когда-то планировали поделить на участки и предоставить их ветеранам боевых действий в Чечне и Афганистане – таких набралось около 600 человек. Но возникла проблема с передачей собственности от Минобороны муниципалитету Бердска, поэтому землевладельцами ветераны пока так и не стали.
Небольшой имущественный комплекс, принадлежавший в/ч, на территории военного городка по улице Пионерской отдали медикам. Прямо напротив серого здания, обнесенного забором с колючей проволокой, расположены пивной магазин и два ритуальных агентства. На цветных баннерах помимо стандартного списка услуг указано: "Груз 200 по всей России" и "Почетный караул".
Сразу за ритуальными агентствами начинается жилой сектор из пятиэтажек, построенных в 70–80-х годах. Весной 2019-го дорогу, ведущую к панельным домам, размыло настолько, что машина ушла под воду по самую крышу. С тех пор ситуация с дорогами не улучшилась, говорят местные жительницы, вдовы ветеранов Великой Отечественной Антонина Ивановна и Любовь Степановна.
– Вот этот дом, этот и следующий, – показывает Любовь Степановна на панельные пяти- и шестиэтажки, – специально строили для военнослужащих. Выводили тогда войска из Германии, Польши, Чехии.
Антонина Ивановна живет не в панельке. Ее кирпичный двухэтажный дом на 8 квартир построили почти 70 лет назад. Внутри нет горячей воды и большие проблемы с отоплением, но дом все равно не расселяют. Муж Антонины Ивановны этого расселения так и не дождался:
– Нет военных тут уже. Жены военных еще живут. Одни вдовьи дома остались. Вот на третьем этаже Татьяна живет, у нее муж полковник был, афганец. У него кровоизлияние было, быстро он умер. Да что-то быстро эти военные все поумирали. Молодых даже с 50-го года рождения никого нет, вымерли все, – говорит Любовь Степановна.
Пенсионерки рассказывают, что когда объявили мобилизацию, забирать из панелек было почти некого – ушли воевать человека два. Обе причитают и жалеют "мальчишек".
Прямо в лужу, которую, по словам пенсионерок, не засыпают годами, паркуется машина 79-летнего подполковника Леонида Николаевича, когда-то работавшего начальником мобилизационной группы. Он выглядит нездоровым: худоба, кожа и белки глаз с желтоватым оттенком. Много кашляет и поправляет сползающий ремень на брюках. Трещины и ямы на асфальте волнуют и его. Он, было, жаловался в управляющую компанию, но там сказали, что это не в их компетенции. В чьей именно, пенсионер разбираться не стал – силы уже не те.
– Я служил много где, 26 с половиной лет отдал службе. Попал в разведбат командиром взвода, потом роты. Алтайский край, Красноярский край – 3 года, потом 11 лет здесь. Ну, вот и все, годы пролетели. Нет, Чечню я не застал, меня уволили, в Афганистане не воевал.
Под конец службы ему выделили гараж, а затем и участок для дачи. Туда он и уезжает летом, чтобы не видеть пейзаж из унылых панелек за окном. В огороде работать особо не получается, поэтому там он в основном отдыхает у телевизора. Любит политические программы, особенно телешоу Ольги Скабеевой:
– Линию президента я, конечно же, одобряю. Оленьку Скабееву смотрю, мужа ее, Женю Попова. Но это поздно, а у меня бабушка больная, ей спать надо. Она и так на ходунках передвигается, ест левой рукой, правая парализована. Да и самого что-то прихватило.
Недавно у Леонида Николаевича обострилось онкологическое заболевание. Он обратился к врачу и попытался получить направление на лечение в санатории, но ему объяснили, что сейчас направлений не хватает даже для раненых, вернувшихся с войны, а они в приоритете. На вопрос о том, не лучше ли было направить деньги, которые расходуются на войну, на лечение онкобольных, Леонид Николаевич резко замечает:
– Ну, а куда без спецоперации? Не просто же так Путин это начал? "А давайте на Украину попрем!" – так, что ли? Они же Донбассу житья не давали 8 лет! Это же правда, это же факт.
– Вы из телевизора это услышали?
– Да почему?! Я сам служил, что, не знаю, что ли? Мы, когда в Чехословакию входили, эти бандеры перегородили всё, пока командир батальона отдельного разведбата на мотоцикле не подъехал и из крупнокалиберного пулемета поверх толпы не дал очередь. Тогда только они расступились. А второй случай: поехал я в отпуск со старшим сыном в Украину. И вот у нас поезд был только утром, а мы во Львове, гостиницы все заполнены. Так вот, они только услышав русскую речь, сразу морды воротили. И прибалты такие же. Вы просто не знаете, вы молодые! Я бы всех в этой луже мордами…
Вздохнув Леонид Николаевич, поднимается в свою квартиру, с трудом выносит оттуда старую швейную машинку "Зингер", которой когда-то пользовалась супруга. Рассчитывает продать ее – это прибавка к пенсии. Подполковник садится в свой "Рено", а потом долго выбирается на нем из лужи.
Неподалеку от пятиэтажек – маленький магазин, где торгует мясом Марина, у которой мобилизовали зятя – мужа ее родной сестры. Она говорит, что сейчас мобилизованные массово приезжают в отпуск, заходят к ней магазин, "ведут себя развязно и постоянно норовят познакомиться". Многие из них при этом женаты, и это особенно ее отталкивает. Марина рассказывает историю своей постоянной покупательницы, у которой мобилизовали мужа. Та на последние деньги покупала ему одежду и ждала, пока тот приедет в отпуск, но муж вернулся и потребовал развода. Поменял пин-код от карты, куда ему приходила зарплата, и сказал, чтобы жена съезжала с квартиры с двумя их общими детьми.
– Но ваш зять, наверное, не такой?
– Да, конечно! Они два года назад в сентябре поженились, и вот он приехал и сразу на развод подал. За день до развода, правда, передумал и попросил сестру забрать заявление. Вот так вот. Так что мне этих мобилизованных совсем не жалко, не разделяю я этого, – добавляет Марина. И говорит, что сестра ждет мужа в очередной отпуск, который должен случиться зимой.
"Сдохнуть за власть, за царя, за отечество"
Три года назад Минобороны решило передать ГУФСИН участок заброшенной военной части, где базировался спецназ ГРУ, чтобы там построили исправительный центр. Но местные жители вышли на митинг – едва ли не единственный за последние годы. Минобороны отступило.
В итоге единственное, что построили на территории брошенной военной части за 15 лет, – это одна стандартная пятиэтажка с маленькой детской площадкой и огромным полем полыни под окнами. Строить ее начали еще в 2002 году, но завершили только в 2021-м – стройка долгое время стояла замороженной. В пятиэтажке живут выпускники детдомов, которым выделили здесь квартиры, и молодые семьи, сумевшие накопить на скромное жилье. Сейчас дом стоит за территорией части – забор перенесли. А изначально планировалось, что в нем будут жить военные, в том числе спецназовцы бригады. Но те завершения строительства дожидаться не стали и после расформирования части покинули Бердск в поисках места получше.
Высоким уровнем жизни и развитой инфраструктурой Бердск не мог похвастать и в лучшие времена, говорит местный оппозиционный политик, бывший лидер новосибирского отделения партии "Парнас" и экс-координатор "Открытой России" Егор Савин. Ему 42 года, и последние 6 лет он не живет в Бердске. В 2017 году он вместе с женой и детьми покинул Россию и уехал в США, где попросил политического убежища.
Жизнь в последние годы для него и его семьи стала невыносимой: отъезду предшествовали обыски, допросы и другие неприятности вроде проколотых колес у его машины и звонков с угрозами. За год до отъезда, как раз когда Егор Савин участвовал в выборах в Совет депутатов Бердска, а затем и в Госдуму, в офисе "Парнаса" прошли обыски, во время которых нашли листовки со свастикой. Савин считал, что их подкинули.
Через несколько месяцев его остановили в аэропорту по подозрению в перевозке запрещенной литературы, но ничего не обнаружили, а еще через месяц — возбудили административное дело за демонстрацию нацистской символики. В деле фигурировала фейковая страница "ВКонтакте" якобы Егора Савина, где и была выложена картинка с символикой. К 2017 году силы и материальные ресурсы его семьи иссякли. К тому моменту небольшую ферму по выращиванию грибов Савина поджигали и обворовывали несколько раз, а его самого вызывали на допросы по три-четыре раза в неделю в Следственный комитет, прокуратуру, МВД. Он понял, что за рядом административных дел маячит уголовное, и решил уехать.
– Бердск – это такой типичный бедный городок с очень низким уровнем образования, городок, в котором люди всю информацию получают из телевизора. И на войну Бердск отреагировал, как и все маленькие населенные пункты, где нет каких-то перспектив и где люди ничего кроме своего города и информации из телевизора не знают, – рассуждает он.
Проживая в США, Савин продолжает следить за происходящим в Бердске, где он прожил 20 лет и где у него остались друзья. Он понимает этот город и именно по реакции его жителей на войну может оценить настроения в России в целом.
– У меня было некое заблуждение, что люди же должны что-то понимать, они же видят тот бардак и разруху, которая у них под окнами. И я как кандидат в депутаты пытался им показать, что здесь может быть лучшая жизнь и есть лучший выбор. К сожалению, я пришел к такому выводу, что мы живем вообще в разных параллелях. Да, жители Бердска хотят хорошие дороги, они хотят, чтобы уровень жизни был повыше. Но когда встает вопрос о якобы защите родины, о чем им говорят из телевизора, то они говорят: "Конечно, мы потерпим с этими дорогами и зарплатами. Покопаемся больше в огороде, вырастим больше картошки или еще что-то, но потерпим", – объясняет он.
Савин вспоминает, как устраивал встречи с избирателями Бердска и пытался понять, "что у них в головах". Но сталкивался с агрессией в свой адрес:
– Ко мне на встречу в 16-м году приходили люди, недавно вернувшиеся из Донбасса. Их было человек пять, и они прямо срывали встречу, лезли драться. Говорили, что я предатель, что я за деньги Запада готов позорить Россию. В общем, все стандартные фразы из телевизора. За это надо сказать спасибо пропаганде, всем продажным СМИ, которые говорили, что такие, как я, якобы там страну хотим развалить или еще что-то. Это полная ересь, но кому-то удобнее думать именно так.
67-я бригада спецназа, которой в городе нет вот уже 15 лет, до сих пор здесь предмет всеобщей гордости и объединяющая идея для многих, говорит Савин:
– Это ментальная проблема – гордость за то, к чему ты не причастен. Ну, было, но прошло. Давайте двигаться дальше. Или вот завод "Вега" в Бердске вспоминают, который выпускал бритвенные станки. До сих пор предлагают: "Надо снова запустить производство!" Ну, вы еще телеги предложите делать!
На вопрос о перспективах Бердска Савин задумывается, а потом говорит:
– Я вижу, что добровольцы на войну все-таки идут. Их не так много, как, возможно, хотелось бы Минобороны, но они есть. Потому что эти запредельные для Бердска деньги делают свое дело, – объясняет он. – А поскольку городок маленький и бедный, то и живут здесь, в основном, "рядовые" люди – возможно, без высшего образования, без карьеры и каких-то перспектив. И вот такой человек, наверное, чувствует, что он словно загнан в угол, а тут еще с телевизора вещают, что фашисты наступают. Думаю, всё это так и будет продолжаться, пока у людей не появится какой-то другой мечты и цели. Пока в их понимании единственный вариант – это сдохнуть за власть, за царя, за отечество.
