29 июня 1981 года, в чрезвычайно знойный день, прохожему в центре Москвы стало плохо. Вызывали скорую помощь, но врачи спасти его не смогли. Писателю Евгению Харитонову было 40 лет, и незадолго до смерти от инфаркта он собрал свои сочинения в один машинописный том. Книга "Под домашним арестом" была издана лишь после падения советской власти, но рукописи расходились в самиздате, и имя Харитонова знали многие читатели. Известен он был и в московских театральных и музыкальных кругах. Харитонов окончил ВГИК, снимался в кино, поставил в Театре мимики и жеста свою пьесу "Очарованный остров", руководил студией пантомимы для глухонемых актеров, режиссировал выступления рок-группы "Последний шанс".
Несмотря на эти легальные занятия, Харитонов был подпольным человеком, "непечатным писателем", участвовал в неподцензурном альманахе "Каталог" и находился под надзором милиции и КГБ.
В марте 2021 года, к 80-летию со дня рождения писателя, появился мультимедийный проект "Узор". На этом сайте можно провести более 20 часов, услышать запись квартирного творческого вечера Харитонова, изучить фрагменты из фильмов с его участием, посмотреть на его рукописи и познакомиться с людьми, которые его окружали. Среди друзей Харитонова, рассказывающих о его жизни, прозаик Николай Климонтович (1951–2015), поэт Иван Овчинников (1939–2016), экономист Евгений Сабуров (1946–2009), король московской богемы Игорь Дудинский, литераторы Евгений Козловский, Нина Садур и Евгений Попов, лингвист Вячеслав Иванов, режиссеры Сергей Соловьев и Роман Виктюк, актеры, музыканты, ученики Евгения Харитонова из его театральной студии.
Друзья Харитонова говорят об изяществе его пальцев, интерьере его квартиры, о методах его работы с глухонемыми артистами, о том, чем он питался и болел, о его гомосексуальности и отношениях со спецслужбами, вспоминают анекдоты из его жизни – например, как из-за слишком вольного наряда актрисы Светланы Светличной Харитонов оказался в отделении милиции и не успел на поезд.
Из этих мелочей складывается повесть о 70-х годах и об интеллигенции, то жившей в уютном симбиозе с советской властью, то пытавшейся слегка отгородиться от государства за кулисами театральных студий, а изредка готовой и на открытый конфликт, как в случае с альманахом "Каталог", издание которого завершилось обысками и даже арестом одного из авторов.
Все эти увлекательные рассказы почти не затрагивают главного. Харитонов – прозаик и поэт, определивший развитие русской литературы и нашедший незнакомые ей прежде темы и интонации. "Узор" – сайт в первую очередь для тех, кто хорошо знает писателя Харитонова. "Несмотря на сильную гомосексуальную тему и зашкаливающую эмоциональность текста, по существу это проза о прозе, пронизанная рефлексией над самой возможностью такого слова, которое было бы сопричастно действительности. Харитонов, естественно, не станет "писателем миллионов" – это не нужно и этого не будет. Но его проза принадлежит к наиболее значительным и безусловным событиям в русской словесности", – писал Кирилл Рогов, автор предисловия к последнему полному собранию произведений Харитонова (2005).
Автор проекта "Узор" – Анна Цирлина, живущая в Швейцарии. В 2014-м вместе Натальей Чумаковой она сняла документальную ленту "Здорово и вечно" о Егоре Летове, в последние годы занимается киноэкспериментами.
Анна Цирлина рассказала Радио Свобода о том, как возник "Узор".
– Вы собирались снять документальный фильм о Евгении Харитонове, собирали материалы много лет, но решили, что лучше сделать такой сайт. Почему?
– Это не совсем так. Когда я захотела снять воспоминания тех, кто лично знал Харитонова (и немедленно это осуществила очень примитивными техническими средствами), у меня не было планов сделать "документальный" фильм. Я с самого начала не собиралась рассказывать историю жизни Харитонова (пусть и изобретательно), исследовать и пропагандировать его творчество. Я немного поэкспериментировала в жанре жития-телепередачи в фильме про Летова (2014), и это было очень поучительно.
Все это время я много думала и о "документальном", и о "биографии", архиве, и о советских семидесятых – меня очень интересует это время. Не буду долго рассказывать, что за фильм я хотела сделать – ведь я его не сделала.
Архив содержит в себе множество потенциальных фильмов для тех немногих людей, кто придет туда не за информацией
Я помню, что созванивалась с Приговым, но не успела с ним встретиться (Пригов умер летом 2007). Получается, что большая часть материалов снята за две короткие поездки в Москву и Новосибирск в 2007–2008-м. Но что-то добавлялось постоянно, вплоть до 2020-го. Нельзя сказать, что я делала этот фильм долго, я годами не притрагивалась к нему, но он всегда был со мной, так или иначе, и дал импульс каким-то другим моим фильмам.
У меня лежали эти материалы: на кассетах, на старых жестких дисках и т.п., и меня мучило, что в какой-то момент все это просто пропадет. Я пыталась отдать архив для научной работы: один целеустремленный молодой человек недавно выжал оттуда что мог – адреса, даты, имена/отчества и т.д., и опубликовал все это в комбинации с цитатами из Харитонова и политинформацией из интернета…
Я еще тогда, давно, подумала, что интерактивный формат мог бы быть уместен: но десять лет назад сделать подобного рода проект было невозможно, программы для создания интерактивных фильмов находились в зачаточном состоянии, и все это потребовало бы поиска средств, работы с командой программистов: всего того, на что я не способна и чем не хочу заниматься. Программное обеспечение, которое я использую, задумал и много лет разрабатывал совершенно независимо (с помощью своего сына, талантливого ученого и программиста) Дмитрий Аврорин из Новосибирска. К сожалению, мы познакомились, когда он уже был тяжело болен, и не успели поработать вместе. Сам Дмитрий занимался кино и (в отличие от меня) глубоко интересовался возможностями интерактивного нарратива, экспериментировал со своим собственным архивом. Поэтому, когда в прошлом году мне достался этот замечательный конструктор, все сложилось само собой.
– Как следует называть ваш проект?
– Вероятно, это то, что называется i-doc… Я называю его интерактивным архивом. Архивом, который содержит в себе множество потенциальных фильмов для тех немногих людей, кто придет туда не за информацией.
– Слово "узор" появляется в письме Харитонову Василию Аксенову, он произносит его на встрече с читателями, оно занимало в его словаре важное место. Почему оно стало названием вашего проекта?
Харитонов воплощает уже полностью исчезнувший мир идей и чувств
– Слово действительно для Харитонова важное, одно из ключевых для него. Оно первый раз появляется в текстe для фильма "Нечаянные радости" - он опубликован под названием "По канве Рустама", это начало семидесятых. Не стану пытаться расшифровывать его. Но мне с самого начала было ясно, что если я что-то сделаю, то название у меня уже есть. Интересно, что ни это название, ни сам "фильм" невозможно перевести – например, на английский. Я думаю, и тексты Харитонова теряют в переводе почти все.
Мне вообще сейчас кажется, что Харитонов воплощает уже полностью исчезнувший мир идей и чувств, и, похоже, надо быть бесконечно архаичным человеком (Харитонов это для себя выбрал), чтобы каким-то образом понимать и откликаться на то, о чем в этом архиве/фильме идет речь.
– Ваш сайт тоже нарисован, как узор, а можно угадать там что-то вроде созвездий. Как вы его строили?
– К сожалению! Любые попытки дизайна "веб-продукта" порождают какой-то визуальный символизм, и я просто смирилась с этим. Сделанный Дмитрием и Александром Аврориными конструктор предполагает очень строгий, стильный, очень "компьютерный" дизайн, и сначала я попыталась размыть и разрушить его, но любой антидизайн – это тоже дизайн, поэтому я переключилась на "сборку", стараясь сделать все максимально быстро. Я уже сильно устала от этого архива: я хотела действительно решить эту "проблему", а не зайти в очередной тупик.
Я не пытаюсь сделать материал понятным и завлекательным
Что-то я потеряла по каким-то техническим и другим причинам, так как это еще очень древний и безбюджетный проект, но то, что сохранилось, я использовала полностью: от смонтированных еще давно сегментов на "полпередачи", до случайных историй, эфемерных фрагментов и картинок. Я организовала этот огромный и разнородный материал по наитию. Навигация на первый взгляд неочевидна, так как я не использую индексации, тегов, текстовых и иконографических элементов, не пытаюсь сделать его понятным и завлекательным. Тем не менее, своя логика там, конечно, есть, она становится интуитивно понятна.
– Как организованы эти созвездия или узлы?
– Пересекающиеся сферы и полусферы, оси… все это связано и хронологически, и тематически, и не только.
Мне важно, что такая организация даёт зрителю немедленно ощутить, почти физически, случайность и фрагментарность того, что он там слышит и видит, при всей кажущейся подробности и избыточности. Потому что, несмотря на эту иллюзию исключительной детальности, на камеру рассказана лишь малая часть того, что говорили мне, там отсутствуют важнейшие для Харитонова люди, ключевые темы и события. Эти лакуны, цензура памяти и невозможность рассказа занимают там не меньшее место, чем прекрасные рассказы об этом "интересном персонаже".
Я очень ограниченно использовала хронику и какие-то свои визуальные фрагменты: сочетание архива и цифрового дизайна неизменно порождает какой-то "Comme Des Garcons DAU Zine", а меня это раздражает.
– А есть какой-то маршрут, который вам кажется идеальным?
– Нет, конечно, такого маршрута нет. Интерактивный формат это позволяет: нет авторского взгляда, нет линейного повествования, ничего не надо выбирать, ничем жертвовать – это было спасение. Конструктор, который я использую, исключительно мощный, по идее, он позволяет выстраивать сложные нарративные сценарии – а я использую его как придется. Благодаря моей неспособности и нежеланию изучить и настроить все как положено, многое там происходит по воле случая. Мне нравится, что это так.
И часовое путешествие по этому архиву, мне кажется, дает каждый раз по-своему какую-то новую историю; возможно и настоящее погружение. Можно и перескакивать бесконечно, и даже за 15 минут можно получить какой-то клип-вариант этого архива, возможен и 5-минутный "трейлер" – дефицит внимания создает случайный и обрывочный ряд фраз и картинок, полифония становится какофонией, это тоже работает.
– Вы не называете имена друзей Харитонова, рассказывающих о нем. Многих я узнал, потому что либо знаю их лично, либо это знаменитости, но многих и не узнал, а я думаю, что найдутся посетители, особенно молодые, которые вообще не опознают никого. Почему вы не даете им шанса для самообразования?
Титулы вроде "Иван, поэт" или "Лена, подруга" не дадут никакого представления о масштабе этих людей
– Меня упрекают в этом, "т.к. речь определена тем, кто говорит". Для меня это ровно наоборот. Все это "кто говорит" идет из нынешней "журналистики", из телевизора: там важен процент экспертов и знаменитостей, людей с мейнстримной известностью и ясной позицией, тех, кого можно "узнать" – найти в интернете. Я встречалась только с теми, кто был близок к Харитонову: там нет "экспертов" или "звезд". Титулы вроде "Иван, поэт" или "Лена, подруга" ничего не расскажут, не дадут никакого представления о масштабе этих людей. И, конечно, из рассказов всегда становится понятно и кто этот человек, и как он связан с Харитоновым. Я обязательно сделаю какой-то дополнительный индекс, для исследователей, где можно будет узнать имена и фамилии, но эти подписи ни эстетически, ни идеологически не должны быть частью того опыта, который получает зритель.
Тут важно подчеркнуть, что это независимый "эксперимент", а не образовательный "проект" (хотя его формат автоматически вызывает такие ассоциации). Там отсутствует справочный аппарат, естественно, отсутствуют тексты Харитонова, там преднамеренно нет поздних фотографий, и еще много чего там нет. Для самообразования молодым людям могу посоветовать глубокие и блестящие эссе Кирилла Рогова и Александра Гольдштейна.
– Рассказы друзей Харитонова записывались и раньше – в первом издании собрания его сочинений они занимают большую часть, и у нас была радиопередача к его юбилею. Но, конечно, у вас огромная коллекция, и ее ни с чем не сравнить. Расскажите, пожалуйста, о самых интересных рассказчиках "Узора".
– Интервью и другие воспоминания, которые составляют второй том оригинального издания начала 90-х, были написаны или записаны относительно вскоре после гибели Харитонова, и создатели сборника (Слава Могутин и Олег Дарк), и все участники – литераторы, этот сборник – блистательный литературный памятник и Харитонову, и ранним 1990-м. Для меня же был интересен опыт самой возможности рассказа (именно рассказа, а не интервью – я не задаю никаких вопросов), вне контекста, по прошествии тридцати лет. И для меня именно сама аура рассказа была гораздо важнее, чем необходимость узнать что-то новое о Харитонове, какие-то факты. Меня интересовало, что люди помнят, считают возможным рассказать, находят слова, чтобы рассказать про человека, который не только занимался самостроительством, но и так сильно вдохновлял людей вокруг себя.
Поэтому я думаю, что тут был другой интерес и результат тоже другой.
– Гомосексуальность Харитонова – единственная часть узора, где многие рассказчики не могут подобрать нужных слов и стараются продемонстрировать, что они к этому отношения не имеют, и все это им чуждо и непонятно.
– Знакомых Харитонова по гомосексуальным кругам, его возлюбленных в архиве нет: никто не стал говорить "под запись", не только из желания защитить свою частную жизнь (которая непрерывно под угрозой из-за усилий "литературоведов"), но и от внутренней уверенности, что такие рассказы не нужны в принципе, не имеют отношения к "предмету прозы". Я никого не уговаривала, ничего не записывала скрытно, стирала все, что меня просили стереть. Все говорящие – люди поколения Харитонова, и публичное обсуждение любой сексуальности, такой или другой, для них не является делом естественным. Хотя некоторые говорят очень открыто: меня скорее это удивило.
– Харитонов был подпольным писателем, его тексты, в том числе знаменитый рассказ "Духовка", были опубликованы в подпольном альманахе "Каталог", и после этого его, как и других авторов, стал преследовать КГБ. Возможно, это стало причиной его ранней смерти. Расскажите об этом периоде его жизни, пожалуйста.
Влияние Харитонова на стиль современных ему писателей было огромным, но его собственные тексты оставались неизвестны
– Харитонов ничего не опубликовал при жизни, ни официально, ни в "тамиздате"; отдельные его тексты ходили по рукам в самых узких кругах; "Каталог" вышел в Америке на следующий год после его смерти, в 1982-м. Мне кажется, к концу семидесятых влияние Харитонова на стиль современных ему писателей было огромным, но его собственные тексты оставались неизвестны; и это стало для него невыносимым. В 1980 году Харитонов (хотя любые коллективные действия были ему несвойственны) и еще семь человек, среди которых были его ближайшие друзья (Климонтович и Пригов), обратились в официальные советские органы с просьбой поддержать их "литературный кружок" и издать их нестандартные, но не "антисоветские" произведения крошечным тиражом, в целях "литературной учебы"… Что было со смельчаками дальше, можно узнать из фильма!
Харитонов был гомосексуалом, и проблемы с милицией у него были еще в юности; угроза тюрьмы висела над ним всю жизнь (с. 121, до пяти лет лишения свободы). Но мне кажется, было бы невероятным упрощением делать из Харитонова "жертву", и когда "прогрессивные" издания публикуют материалы о нем под эгидой ЛГБТ-френдли кликбейта – это забавно, тем более что эти самые люди, конечно, замалчивали бы Харитонова, живи он сейчас, и он сам не желал бы иметь с ними ничего общего. Он не был диссидентом, не был "либералом", был сложным человеком, очень умным и очень трезвым, невероятно современным – и многое предвидел ("их индустриальное слово"). Я, разумеется, не считаю себя душеприказчиком Харитонова, но все это очевидно из написанного им. В моем "фильме" очень подробно рассказано о его последних днях, а главное – он обо всем написал. У него были причины для разрыва сердца.
– И потом исчез его архив. Осталась только книга, которую он сам собрал.
– Действительно, буквально за считаные недели до смерти Харитонов отпечатал под копирку в нескольких экземплярах свой сборник "Под домашним арестом", своё "собрание сочинений" и одновременно абсолютно цельное произведение. Многие говорят о том, что он включил туда всё, что считал нужным, и о красоте самой этой истории, буквальной истории этой книги, которая так отвечает самой жизненной философии Харитонова. Никакого архива, черновиков произведений, ничего не осталось, за исключением каких-то ранних стихов, которые он иногда читал публично, исключительно чтобы показать, что может писать "нормально".
На тот момент, когда я начала записывать воспоминания, даже те несколько фотографий, которые публиковались в 90-е, и тот единственный сохранившийся экземпляр из напечатанных собственноручно Харитоновым, по которому была сделана публикация, были утрачены.
– Вы используете отрывки из фильмов, в которых он снимался, а также фотографии, которые прежде не публиковались. Расскажите, как вы их нашли.
– Это было очень давно, тогда все это было очень сложно. Это сейчас многое можно найти в интернете, скачать, стало проще работать с архивами. Харитонов действительно снимался в каких-то фильмах в крошечных ролях, когда был студентом и в первые годы по окончании ВГИКа, там есть эти фрагменты. Многое мне просто отдавали люди, с которыми я встречалась. Чрезвычайно интересен архив талантливого фотографа Валентина Серова, который тоже умер молодым. Благодаря его сыну Глебу я могла использовать замечательные фотографии Харитонова и участников его студии в ДК "Москворечье" (это была его единственная официальная работа – руководитель кружка). Фотографии легендарного спектакля "Очарованный остров", который Харитонов поставил в Театре мимики и жеста в 1972 году, остались у актеров – они принесли их на встречу со мной, и я поснимала их на свою крошечную видеокамеру. Одна очень преданная Харитонову женщина специально устроилась на работу во ВГИК после его гибели и вынесла оттуда его личное дело; она подарила мне какие-то артефакты; мне кажется, она уничтожила многие документы, выполняя желание (пусть и шуточное) самого Харитонова.
– Вашего имени на сайте я не нашел или же оно глубоко спрятано. На экране вы не появляетесь. Как вы открыли для себя Харитонова и стали заниматься этим проектом? Вы ведь из Новосибирска и, возможно, узнали о Харитонове благодаря друзьям его юности?
Было бы очень правильно издать "Под домашним арестом" факсимильно ("только репринт!") и без комментариев
– Меня там действительно нет, я не испытываю потребности добавить что-то от себя или о себе. Безусловно, то, что Харитонов – человек из Новосибирска, это было для него важно и было важно для меня тоже. О Харитонове я узнала случайно, прочитав его книгу, – никакие легенды о Харитонове в Новосибирске не ходили, по крайней мере среди детей. С прекрасными, как сейчас говорят, Иваном Овчинниковым, Александром Денисенко и Ниной Садур я познакомилась, снимая их для этого фильма.
– Как вы себе представляете идеального посетителя этого интерактивного архива, зрителя, которому он адресован?
– Я, если честно, не очень себе представляю этого зрителя. Как бы это нагло ни прозвучало, я вообще никаким образом не ориентировалась на зрителя. Для меня было важно найти какую-то форму для этого архива, которая бы не вызвала у меня самой абсолютного протеста.
Я надеюсь, что это может быть интересно людям (конечно, далеко не всем), независимо от того, являются ли они поклонниками или знатоками творчества Харитонова. И надеюсь, не потому, что это "новые медиа", что это интерактивный фильм, так как это всего лишь оказавшийся уместным формат.
Кстати, я нарочно ни разу не брала в руки книгу Харитонова с тех пор, как начала этот "проект", и перечитала его, только когда закончила. Было бы очень правильно издать "Под домашним арестом" (тем более что купить старые издания практически невозможно), факсимильно ("только репринт!") и без всяких дополнений, без комментариев, эта книга в них не нуждается.
