Принести ужас и страдания в украинские семьи. Посеять страх и растерянность в российских семьях. Это подарки от Владимира Путина обоим народам. "Братскому" украинскому. И собственному российскому. Никого не жаль. Люди – пешки. Смести с доски, всего делов. Кровь, разруха, изоляция, обвал рынков – все пустое. Это далеко. Это за стенами бункера. О войне, развязанной президентом РФ. О бомбежке Киева. И "бомбежке Воронежа". Об ударах по чужим и своим. Экономист Евгений Гонтмахер (Москва) и генерал-лейтенант в отставке Игорь Романенко (Киев).
Ведет программу "Лицом к событию" Елена Рыковцева.
Видеоверсия программы
Елена Рыковцева: Совершенно не дело ведущей говорить то, что я сейчас скажу, но я скажу: вы должны понять, уважаемые украинские граждане, которые нас сейчас смотрят, что в России очень много людей, переживающих сегодня шок, гнев, ненависть, и вовсе не по отношению к "бандеровскому" режиму, который пошел сносить Владимир Путин. Вы просто должны это понимать: есть масса людей, которые с вами сегодня сердцем и душой. С нами Евгений Гонтмахер. Что случилось, посмотрим в сюжете.
Елена Рыковцева: С нами на связи Игорь Александрович Романенко, генерал-лейтенант в отставке. Опишите нам, пожалуйста, что происходит, с военной точки зрения, ведь мы сидим на территории Российской Федерации, и нам показывают одну и ту же строчку – что города не бомбят, уничтожается только военная инфраструктура этого самого "нацистского" режима. Один за другим выходят сенаторы и говорят: молодец Путин Владимир Владимирович, мы поддерживаем его решение прекратить наконец-то истребление и геноцид населения Донбасса.
Кровь, разруха, изоляция, обвал рынков – все пустое. Это далеко. Это за стенами бункера
Игорь Романенко: Нанесены удары с севера, со стороны Беларуси, идут бои вокруг Харькова. Начиналось плюс-минус в пять часов нанесением ракетных ударов по аэродромам и объектам противовоздушной обороны, локационным комплексам, а также по объектам инфраструктуры, то есть мостам, были попытки захватить гидроэлектростанции. Есть карта в интернете. Фактически удары нанесены в так называемые стационарные цели: аэродром, например. Часть нашей авиации взлетала, передислоцировалась. Ведутся бои, сбиты российские вертолеты и самолеты. Есть видео свидетелей.
Они пытаются для принципиального решения вопроса направить силы на Киев, захватить для этого Гостомель, там идут бои, поскольку взлетная полоса во многих аэродромах разбита, а надо где-то сажать вертолетами десанты, диверсионные группы. На юге есть факты переодевания в форму военнослужащих украинских вооруженных сил. Вокруг Харькова идут бои: на окружной и так далее. Это полномасштабная война. Наши вооруженные силы ведут боевые действия по отражению ударов противника. Мы организуем территориальную оборону селений и городов. Часть населения (пожилые люди, дети) вывозятся из городов в сельские районы, где более безопасно. Там, где наносят удары, есть погибшие и раненые гражданские.
Елена Рыковцева: Роскомнадзор запретил российским СМИ руководствоваться любой другой информацией, кроме официальной. Они ни в коем случае не должны говорить, что наносятся бомбовые удары по городам. А сам Владимир Путин говорит, что его целью не является оккупация Украины.
Игорь Романенко: Смотрите, какая иезуитская тактика использовалась: наносили семь-десять ракетных ударов по аэродрому. Затем, когда, пытаясь его восстановить, люди собирались и выходили на взлетную полосу, на объекты на аэродроме, наносились следующие удары. Таким образом использовали воздушно-космические силы России на Ближнем Востоке. Рядом с аэродромами в домах выбиты стекла: точность попадания оружия разная, поэтому происходили разрушения гражданских объектов, погибали гражданские люди.
Точность попадания оружия разная, поэтому происходили разрушения гражданских объектов, погибали люди
Елена Рыковцева: Все это совершенно невозможно холодно оценивать и анализировать!
Я обращу Евгению Гонтмахеру одну фразу из выступления Владимира Путина, по которому мы будем пытаться делать выводы о том, чем он займется дальше, что в его голове еще куда повернется, в каком направлении.
Елена Рыковцева: "Демилитаризация, денацификация всей Украины". "Мы не хотим оккупировать Украину, – говорит Владимир Путин, – но мы хотим ее денацифицировать, освободить ее от этого режима". Как все это собрать в одну кучку, если это возможно?
Евгений Гонтмахер: Физически невозможно по простой причине. Можно поменять власть в Киеве (наши танки, как я понимаю, идут в ту сторону), можно взять Харьков и еще пару-тройку крупных городов. Но это афганская ситуация. Мы же помним, как это было во время советского вторжения, как это было сейчас, когда в Афганистане находились американские, натовские войска. В каких-то отдельных точках сидели какие-то отдельные люди, которые называли себя президентами, руководителями и так далее, а вся остальная страна жила по-своему, более того, она сопротивлялась.
Поэтому я не понимаю, на что делается расчет. По-моему, Путин живет реалиями Крыма 2014 года: там они приветствовали приход России – это факт. Но с той поры очень многое поменялось. Я не говорю про запад, про центр, но даже на юго-востоке Украины настроения поменялись довольно серьезно. Посадив каких-то людей, которых ты назовешь президентами или еще кем-то, ты ничего не поменяешь. Вариант будет – либо просто реально взять Украину на свой кошт, как это было с тем же самым Афганистаном…
Елена Рыковцева: Что значит "на свой кошт"? Она не пойдет. Сначала надо взять Украину.
Евгений Гонтмахер: Взять, а потом содержать ее. При этом, я уверен, подавляющая часть украинского общества не будет сотрудничать, будет саботировать. Допустим, прекратятся выстрелы, кровопролитие, но будет просто бойкот новой власти, которая придет таким образом. Это будет просто долгоиграющий кризис уже внутри России. А кто еще может поддерживать эту ситуацию? Только Россия. Как собирается Путин выйти из этой ситуации? Военным способом, можно предположить. Я не специалист по войне, но понимаю, что российская армия во много крат сильнее украинской: это можно решить, но что делать дальше с этой огромной территорией, 40 миллионов человек, которые давно выбрали свой путь, у которых понятия суверенитета, государства вошли в кровь и плоть? Второй этап мне видится намного более тяжелым прежде всего для России, и для Украины, естественно, тоже.
Путин живет реалиями Крыма 2014 года, но с той поры очень многое поменялось
Елена Рыковцева: Это действительно самое страшное в этой истории: невозможно объяснить человеку, что это другая страна, которая действительно выбрала другой путь: они выбрали Запад. У них Янукович вылетел со свистом ровно по той причине, что он их кинул с этим европейским соглашением.
Евгений Гонтмахер: Люди в Украине выбрали европейскую жизнь, даже не в каких-то общих словах – НАТО, Евросоюз и прочее: они выбрали то, как живут люди даже в соседней Польше. Сколько раз я общался с украинскими коллегами, они говорят: когда развалился Советский Союз, по уровню жизни Украина была примерно на уровне Польши. Вот что важно для людей. Почему многие украинцы уезжают туда? Потому что сами они, к сожалению, не смогли сделать свои реформы, очень много проблем.
Елена Рыковцева: Включая проблему 2014 года, которую им устроили.
Евгений Гонтмахер: Они очень много чего упустили. При этом они хотят жить, хотя бы как в Польше, Словакии, Чехии, в близких странах. Им же сейчас будет предлагаться совершенно другой вариант. Если Украина станет протекторатом России, это будет в лучшем случае как у нас, с точки зрения всех социальных и экономических параметров, и даже намного хуже. Неужели это непонятно тем, кто все это начинал?
Елена Рыковцева: Действительно, сидит человек уже буквально в какой-то пробирке, думает, что он идет освобождать Украину от нацистов. Учитывая ту информацию, которую ему подбирают, его даже можно понять: человек уже два года сидит в безвоздушном пространстве, ему показывают Киву… Сегодня по всем российским каналам показывают депутата украинского парламента Киву, который говорит со своим немножко безумным видом: во всем виноват Зеленский, во всем виноват наш Киев, наши власти, в этой войне, только Зеленский, он должен немедленно уйти, а у нас есть здоровые силы, которые прекрасно обо всем договорятся с Путиным, сядут за стол переговоров. Вполне возможно, Путину кажется, что в Украине это большинство, просто его преследуют, угнетают, сажают по тюрьмам, репрессируют, а вообще Украина так и думает. Есть человек на Земле, который может это объяснить, довести до него, что это не так, это другая страна, она не хочет никакого российского режима? Или такой возможности нет, и тогда все это пойдет таким путем, о котором говорит Евгений? Опытным путем: он приходит и убеждается, что это другая страна, но приходит через кровь и трупы.
Игорь Романенко: К сожалению, это именно второй вариант. Нашлось бы достаточно много людей, которые могли бы объяснить или передать объективную обстановку в нашей стране, но он этого не желает, он живет в прошлом веке. Такой подход привел к очень серьезным трагическим ошибкам. Теперь много наших людей и ваших военнослужащих, которые нападают, погибнут во всем этом, последствия будут тяжелыми и трагичными для нашего государства и народа, а также для российского народа и государства.
Елена Рыковцева: Вот такой ценой он поймет. Давайте послушаем, что это не то, о чем он думал и говорил в своем обращении.
Елена Рыковцева: Говорится о геноциде, который восемь лет творится на территории Донбасса. Но уже начиная с Минских соглашений они живут своей жизнью, и не очень ими интересовалась Российская Федерация, не очень мы видели оттуда сюжеты, где были бы эти люди. Наши украинские коллеги говорили, что их не пускают в телевизор, ведь тогда они расскажут, что представляют из себя их власти: не слишком они в восторге от этих властей. Какой геноцид, когда уже семь лет тишины? Кто производит этот геноцид, совершенно непонятно.
Украина – это Украина, но Путин держит в голове другого, более крупного потенциального противника
Концепция самозащиты: "мы защищаемся от Украины, которая на нас нападет". Эта концепция захвата Украины некоей группой, захватом в заложники граждан страны называется – голосование 72% за президента Украины. Тут по каждому слову можно что-то сказать!
Евгений Гонтмахер: Все эти объяснения рассчитаны на определенный слой российского общества. Такой слой есть, и он довольно большой. Он не владеет информацией, ему это неинтересно. Я нисколько не осуждаю этих людей, потому что у наших людей очень много своих проблем. Наше общество довольно бедное, тем более и эпидемия никуда не ушла. Люди никогда не задумывались – вот Украина, вот Россия… Когда президент начинает им все это рассказывать, никто же критически к этому не подходит. У нас с вами это вызывает множество вопросов, а у них – нет. Ему надо было что-то сказать. Правильно, кстати, сказал Николай Патрушев на знаменитом заседании Совбеза, что на самом деле это российско-американская граница. Украина – это Украина, но в данном случае Путин, конечно, держит в голове другого, более крупного потенциального противника.
Елена Рыковцева: Я никак не могу отделаться от воспоминания тех афганских лет, когда советским людям говорили: если мы туда не войдем, туда войдут американцы. Это была логика ввода войск. Ужас был развеян повсюду, летал в воздухе.
Евгений Гонтмахер: Путин использует ситуацию с Украиной как способ самоутвердиться глобально. Мы посмотрим, как все это будет сейчас развиваться в Украине, с военной точки зрения, с точки зрения смены режима. Никто не может это предсказать, но, к сожалению, это не конец, а только начало какого-то очень большого процесса. Обратного хода нет. Мы же после 1945 года, когда закончилась Вторая мировая война, сколько десятилетий жили в ситуации какой-то предсказуемости. Была холодная война, но, тем не менее, как-то развивалась экономика, как-то люди жили, рожали и воспитывали детей. Сейчас мы находимся в ситуации, когда непонятно, что будет через неделю. Путин же сказал в своем заявлении: если вы попробуете помочь Украине, то ответ может быть невиданной силы. Это что – намек на ядерное оружие?
Елена Рыковцева: Для него мир – это компьютер, человечки на экране. А то, что человечки в его стране сегодня проснулись в холодном поту, не понимая, что с ними будет?.. Давайте посмотрим уличные мнения: вы поддерживаете военную операцию или нет?
Для Путина мир – это компьютер, человечки на экране
Елена Рыковцева: Наши опросы абсолютно рандомные, это случайные люди, и иногда они говорят такое, что нашу аудиторию поражает, как они могут поддерживать это или то. Но обратите внимание: эти случайные люди не одобряют, не поддерживают, они в ужасе! Нет таких, кто обрадовался бы, сказал "наконец-то", кроме тех, которые живут в телевизоре. Опросов общественного мнения на эту тему пока нет, но, думаю, подтянут цифры, как подтянули их по поводу одобрения и неодобрения признания этих "республик". Левада-центр (признан в России "иноагентом") дает пополам, но даже какой-то специально найденный государственными каналами фонд дает 70% одобрения, а не 99%, даже он не может подтянуть одобрение до всенародного ликования, его вообще не наблюдается. Что же говорить про цифры по поводу этой операции: вы, наверное, догадываетесь, какими они будут, если провести честный опрос?
Евгений Гонтмахер: Конечно. Когда у человека спрашивают на улице: "Вы одобряете или нет признание "ДНР", "ЛНР"?", – многие даже не понимают, о чем идет речь. Есть водораздел: одобряете ли вы кровь, войну, когда люди убивают друг друга? Об украинцах и русских всегда говорили, что это братские народы, тот же Путин об этом говорил (он вообще говорил, что это один народ). И тут, получается, братские народы стреляют друг в друга! Здесь подавляющее большинство людей просто чисто эмоционально скажет: мы против войны; вы, политики, делайте, что хотите, но остановите эту стрельбу! Этих людей уже не интересует "ЛНР", "ДНР", Зеленский, Путин в Кремле: вы не убивайте друг друга, потому что XXI век – это век гуманизма. Я думаю, какой-то здравый смысл у наших людей есть.
Елена Рыковцева: У людей есть, но ими руководят другие люди, без здравого смысла.
Евгений Гонтмахер: Людей можно провоцировать на какие-то ответы по мирным вопросам, и они могут отвечать так, чтобы потом можно было сказать: видите, какой у нас индекс поддержки! Но когда речь идет о жизни и смерти, о войне, которая может затронуть многие наши семьи и, не дай бог, затянется… Вы же слышали, что было заготовлено 45 тысяч черных мешков – представляете, что это такое? В Афганистане, по официальным данным, погибли 14 тысяч наших солдат и офицеров, и то это была колоссальная травма. А сколько погибло людей в чеченских войнах: и чеченцев, и наших солдат…
Но здесь травма может быть просто несопоставима. Я сам из Львова, я там родился, вырос, окончил школу, я немножко знаю украинцев, у меня там много друзей. Это люди, которые не скажут: мы идем под эту власть. И не только там: это и центральная Украина, и многие другие регионы. Я общаюсь с ними и понимаю, что эти люди просто оскорблены таким отношением к себе. Тем более, если будут жертвы… Это не XXI век – это какое-то представление Путина о мире в лучшем случае конца XIX века, а может быть, даже еще раньше, когда воевали за территории: лишнюю тысяч солдат положить – ну и ладно, главное завоевать, объявить, что у тебя безопасно. Сейчас поменялось единственное: есть оружие, которого тогда не было, и оно несет смерть очень большому количеству людей.
Елена Рыковцева: Тем не менее, нам нужно более-менее трезво пытаться надеяться на какое-то выруливание из этой ситуации. Каким вы его видите?
Игорь Романенко: Многие люди, военные и гражданские, в нашем государстве принимают решительные меры, участвуют в боевых действиях по защите нашего государства, решают вопросы по территориальной обороне. Я очень надеюсь: если мы устоим двое-трое суток, сорвем блицкриг в течение недели, то дальше война приобретет затяжной характер. Это трагические обстоятельства и серьезные потери для Украины, но тогда они перерастут в не менее трагические обстоятельства для РФ и для ее народа. Мы даем отпор. Можно посмотреть в интернете, где и как это происходит, хотя он переполнен случаями, когда без подтверждения дается информация о сдачах, в духе заявлений президента России по этой операции. А это как раз и есть геноцид, о котором он так много говорил в последнее время, по отношению к украинцам.
Елена Рыковцева: Сегодня один из руководителей так называемых "республик" сказал, что эвакуация уже закончилась, все хорошо, хотя, казалось бы, все только начинается, они уже пошли за границы. Но "уже не нужно, все устаканилось, эвакуация сделала свое дело", – как мы понимаем, для мотивации.
Если мы устоим двое-трое суток, сорвем блицкриг в течение недели, то дальше война приобретет затяжной характер
Игорь Романенко: Это был элемент информационной части гибридной войны, реализованной российскими спецслужбами.
Елена Рыковцева: Я бы хотела поговорить об этой знаменитой "бомбежке Воронежа", о том, как это аукнется для российских граждан, чтобы они понимали: это будет не та война, которая где-то далеко и нас не касается. Российское государство тратит деньги на Сирию, но это коснется только тех, кто служит летчиком, контрактников. Давайте посмотрим сюжет о тех санкциях, которые наобещали накануне. Они будут ужесточаться и ужесточаться с каждым днем.
Елена Рыковцева: Это не считая "мелких" неприятностей для россиян. Мы не говорим про 371 депутата, которых теперь не пустят в Европу, про Владимира Соловьева с его виллой на озере Комо, которой он лишился, потому что попал под санкции, про Маргариту Симоньян – это уже никого сегодня не волнует. Волноваться россияне должны только за себя, по крайней мере, те, которые когда-то куда-то ездили. Зазвучали предложения о том, чтобы прекратить действия виз для всех граждан Российской Федерации, чтобы самолеты не летали и так далее. Политическая и географическая изоляция России тоже вполне возможна. И на этом фоне выступает сенатор: страна большая, поля, реки, горы, картошка растет, огороды, и люди у нас хорошие, мы как-то проживем между собой. Ваш комментарий для россиян по всему тому, что они могут огрести в результате.
Мы увидим рост цен и много разных дефицитов
Евгений Гонтмахер: Я говорю даже не о банках, которые попали под санкции (это отдельный вопрос), а про простых людей, живущих будничной жизнью. Первое – это гарантированный рост цен в этом году, причем, боюсь, он будет больше, чем в 2021-м, и, может быть, даже намного. Резко подорожает импорт из-за того, что он будет ограничен, из-за того, что рубль ослабел, и я не думаю, что он будет укрепляться. ЦБ пытается сбить ситуацию всякими валютными интервенциями, но все равно это не меньше, чем 90 рублей за доллар, а еще недавно было 75.
Второе. Мы увидим много разных дефицитов. Конечно, не элементарных продуктов питания: хлеб, картофель, макароны, какие-то овощи по-прежнему будут в магазинах, хотя и по другим ценам. Речь идет о более-менее продвинутых товарах; сказано было про смартфоны, а это сейчас уже предмет первой необходимости, по крайней мере, для среднего и молодого поколения. Современная бытовая техника, чипы. Кстати, Южная Корея тоже объявила, что вводит санкции в отношении России. Видимо, в течение этого года все это будет нарастать.
Третье. Это более глобально, но тоже бьет по уровню жизни – нефть и газ. Сейчас, я думаю, Европа лишилась всяких иллюзий насчет использования российского газа и нефти. Я думаю, эмбарго не будет, как это было в свое время в отношении Ирана, когда раз – и прекратили. Все-таки пока еще Россия имеет довольно большую долю на европейских рынках, особенно в Южной Европе. Но, думаю, это дело одного-двух лет: Европа просто откажется от наших минеральных ресурсов. Откажутся и США, которые потребляют довольно много нашей нефти. В результате у нас резко просядет бюджет, потому что доля его доходов от нефти и газа – где-то 30-40%, она колеблется, но она критически большая.
В результате под нож попадут те программы, которые у нас и так не очень финансируются: то же самое здравоохранение и образование. Сейчас средства пойдут на поддержание вооруженных сил, а если, не дай бог, случится ситуация протектората Украины, значит, надо будет как-то поддерживать там стабильность; я уже не говорю про "ДНР" и "ЛНР", там небольшие анклавы, а Украина – все-таки большая страна. Это тоже проблема буквально одного-трех лет, и это нанесет очень большой ущерб.
Елена Рыковцева: Внешний долг – что это означает? Все эти блокировки "сбербанковских" дочек?
Евгений Гонтмахер: Мы не сможем теперь брать в долг на внешних рынках. Это абсолютно ничего не значит, это символическая вещь. Во-первых, у России очень небольшой внешний долг, во-вторых, у нас очень большие ресурсы, резервы, Фонд национального благосостояния, профицит бюджета и так далее. Но в каких-то технических целях наше государство, Минфин постоянно выпускают ценные бумаги, которые продаются там, мы берем в долг небольшие деньги на внешних рынках. Сейчас этого не будет, но это не радикально для нашей финансовой системы. Есть мера, на которую, не знаю, решатся ли Соединенные Штаты – мы узнаем это сегодня-завтра – это отключение России от доллара. Это пожестче, чем отключение от SWIFT: как я понимаю, уже есть какие-то альтернативные платежные системы.
Елена Рыковцева: Как говорят банковские работники, просто дольше будут идти платежи.
В результате под нож попадут программы, которые у нас и так не очень финансируются: здравоохранение и образование
Евгений Гонтмахер: Отключение от доллара – это важно, причем даже для людей, у которых нет долларов, потому что у любого нашего банка есть разрешение на валютные операции, прежде всего с долларом, у него есть корреспондентский счет в каком-то из американских банков. Любое движение доллара должно идти даже внутри страны через корреспондентский счет. Как только эти счета будут блокированы, просядет вся внешняя торговля. Ввели санкции против ВЭБа – это тоже один из институтов нашей внешней торговли, прежде всего – экспорта. У нас, кстати, даже со странами Евразийского экономического союза торговля происходит в основном в долларах, и с Китаем пока тоже.
Нарушатся технологические цепочки – поставщики, комплектующие и прочие дела. Например, сегодня я слышал про автомобили "Рено", которые собираются у нас из импортированных из-за границы запчастей. Это потеря работы, многие люди просто просядут. Помните, как было во время ковида в 2020 году: просто просела часть экономики из-за локдаунов и прочего. Здесь это будет в какой-то степени искусственный локдаун, когда многим производствам просто не на что будет работать, не будет ни комплектующих, ни сырья, ничего, и это просто остановится. Мы просто не очень понимаем нашу зависимость от импорта и экспорта. Ведь Россия тоже производит какие-то комплектующие, какие-то запчасти, которые поставляются по цепочкам за границу. Все это может быть остановлено.
Отключение от доллара – это, пожалуй, самое тяжелое, что может быть во всех этих экономических санкциях. Даже не санкции против "Сбербанка" и ВТБ: я думаю, там снова найдутся какие-то схемы и варианты.
Елена Рыковцева: Российские граждане должны понимать всю картину того, что их ждет с военной, политической, изоляционной, экономической точки зрения.
Евгений Гонтмахер: Это вообще другая жизнь, и не только с точки зрения доходов: это будет и другое устройство жизни. Если Россия фактически вошла в военное положение, то это совершенно другие требования к людям. Попробуй выйди на улицу с одиночным пикетом, прояви какое-то несогласие – мало не покажется, а сейчас под предлогом того, что над нами нависает блок НАТО, я боюсь, ситуация будет еще намного жестче. А если у людей начнутся проблемы с выживанием, с уровнем жизни, тем более надо будет сделать так, чтобы они не могли публично сказать об этом.
Елена Рыковцева: Роскомнадзор уже просит СМИ не пользоваться альтернативными источниками – это блоги, живые свидетельства, очевидцы.
Игорь Александрович, у вас вызывает доверие то, как сейчас разруливает ситуацию украинское правительство с точки зрения экономики, очередей, паники, магазинов, банков?
Игорь Романенко: Это тяжелый период переходного процесса. Приняты решения правительства, они доводятся. Сейчас идет информирование, выступила Верховная Рада, выступает президент и представители правительства, говорится о том, как мы последовательно будем преодолевать те трудности, которые возникли в государстве. У нас введено военное положение, и в этих сложных военных условиях для нас принципиально устоять первые дни, неделю. Дальше, я думаю, мы будем способны решать возникающие вопросы.
Елена Рыковцева: Это все понимают. Но как это – рано утром взять и устроить просто всем такую жизнь с бомбоубежищами, с паникой, с банками?! Проснуться однажды по щелчку, высказаться так, как мы услышали, и теперь наблюдать перед телевизором, наблюдать в папочке эти донесения. Как это может быть?!
Отключение от доллара – самое тяжелое, что может быть во всех этих экономических санкциях
Евгений Гонтмахер: Впереди нас ждут тяжелые события. К сожалению, Украина жертвует жизнями и много чем другим, но мы в России тоже будем платить за это тяжелую цену, и, к сожалению, не только жизнями наших солдат, которые уже погибают. Если Украина в военном отношении продержится два-три дня, это означает, что гробы будут идти в Россию постоянно. Это очень тяжелый груз. Мы до сих пор не смогли оправдаться перед Чехословакией после 1968 года, хотя сколько уже лет прошло, мы не смогли оправиться от того, что сделали в 1956 году в Венгрии. А тут действительно соседняя страна, родственники. У меня родственники в Украине, у многих украинцев родственники в России. Это даже не Чехословакия и не Венгрия.
Я не очень понимаю, как мы будем дальше жить с этой исторической памятью. Это не только военный, не только политический, но и ментальный кризис. Для нашего общества он точно ментальный: как мы будем сами перед собой оправдывать произошедшее, корить себя, почему это произошло? Я утром общался со многими, и все говорят: что мы могли сделать? Взрослые мужчины утром плакали, когда узнали про это, причем даже люди в возрасте, прошедшие войны в горячих точках. Что будет с нашими детьми и внуками? Это какой-то экзистенциальный вызов России самой себе. Мы сами себе сегодня сделали такой вызов.
Елена Рыковцева: Самое страшное: действительно, как можно не подумать о людях? Очень многие люди в России в шоке, в ужасе и в абсолютном неприятии того, что произошло. Мы дадим вам сейчас подборку мнений тех людей, которых вы знаете.
