Иван Толстой: Красивые сентенции о музах, замолкающих при грохоте пушек, очень хороши для чтения чего-нибудь классического у камина. И чтобы ноги – в пледе. И пойнтер – у кресла.
Но когда жизнь отбрасывает классику и предлагает новое измерение – от сирены до взрыва, - когда ваш пойнтер скулит от животного страха, а плед нужен не вам (пока еще не вам), а раненому соседу, тогда музы сами решают, что им делать.
Три поэта на фоне войны, оставшиеся дома. Это война пришла к ним в дома. Грачи прилетели. Александр Кабанов. Киев.
Александр Кабанов:
Ты помнишь картину — грачи прилетели
в советском учебнике для папуасов,
я помню картину — грачи улетели,
грачи улетели, и умер саврасов.
Я помню омелу и ветки в омеле,
нет-нет, это — гнёзда висят без страховки,
был выстрел, и сразу — грачи улетели,
а после — остались служить в третьяковке.
Хороший учебник — для старшего класса
херсонской, без громкого имени, школы,
весеннее небо, как мел для левкаса,
и первый глоток (из горла) пепси-колы.
Политинформация: нашим виднее,
куда направлять прогрессивные массы,
опять обострение в новой гвинее,
грачи прилетели, а там — папуасы.
А впрочем, стояла погода весенья —
в канун сотворения, в самом начале,
не зря эта церковь была — воскресенья:
где нас — отпевали, а после — венчали.
Когда я проснусь в обескровленном теле,
исполненный, всех примиряющей, силы,
и ты мне напомнишь: грачи прилетели,
а мы их — не звали, а нас — не спросили.
Тогда я надену косуху-шиповку
и вам намалюю другую картину:
грачи возвратились в свою третьяковку —
оставив в покое мою украину.
(4 февраля 2022 года)
Мир продолжает меняться: скумбрии против сардин,
ночью — минус двенадцать, утром же — плюс один,
минус двенадцать апостолов в карты на интерес,
по лбу стучали и по столу, но только один — воскрес.
Вишня цвести раздумала: чем ей цвести и по ком,
сочи, одесса, юрмала — всюду сплошной дурдом,
кашляет, врёт, извиняется бывший главврач зимы,
это не мир — меняется, это свихнулись — мы.
Нам не прочесть верительных грамот в своих гробах,
в бутиках для смирительных трусиков и рубах,
счастье стреляет пробкою, чтобы попасть с трудом —
в юность с чудесной попкою, в старость с беззубым ртом.
Падает снег, взрывается — листья насквозь летят:
в эту войну — влюбляются и эту войну — хотят,
произойдёт вендетта из-за тебя, сестра —
между бойцами света, между людьми добра.
Сдохнут во тьме враги и прочие сорняки,
это умрут другие дети и старики,
спросит в ноль-ноль двенадцать мальчик одной страны:
чем мне теперь заняться, как же я — без войны?
(18 февраля 2022 года)
* * *
Смерть, не ходи за мной, а сам-то, а сам —
так и брожу обезьянкой судного дня,
господи, не гони меня, обращаюсь я к небесам:
куда ты — туда и я, куда ты — туда и я.
Первый, первый, приём, это — шестой, шестой,
мир — жесток, но у каждого — свой шесток,
дай мне глоток — и воскреснет наш сухостой,
ты — в сортир, и я за тобой — в лоток.
В каждой клетке моей — вода, и вода хранит —
терабайты памяти, свод о земных делах,
это — мрамор, господи, а это — сплошной гранит,
это — будда, господи, а это — акбар аллах.
Видишь больную музыку, пепельную на вкус,
слышишь, цветёт война и пустынны её края,
умер пушкин сегодня, он тоже — наш иисус,
пастернак родился десятого февраля.
Так и живу я, в расчёте на щедрый жест,
не состою, не участвую, господи, не стучу,
знаю, таких по-возрасту, уже не берут на крест,
знаю, такие доноры — молча сдают мочу.
И я за тобой, по пятам, брожу не смыкая глаз,
пусть над долиной бессмертной тени мерцает мгла,
но если фонарик в твоём смартфоне давно погас —
испытай меня, господи, не убоюсь я — зла.
(10 февраля 2022)
“ОБРАТНО”
Вначале шло строительство неровно:
мы стены возводили только из —
бумажных книг, раскатанных на брёвна,
из рукописей — я принёс карниз.
А дальше — во все тяжкие пустились:
сосновый шкаф, дубовая кровать,
иконы, на которые крестились —
солдаты, перед тем, как убивать.
Кто после смерти перешёл на прозу —
тот знает цену птичьих голосов,
всех веток, что хранили целлюлозу
и память о смешении лесов.
Тот знает точно, сколько нужно книжек —
вернуть обратно в дерево, на слом,
и редко образуется излишек
свободных досок, чтоб построить дом.
Я отправлял свою библиотеку,
как легион героев на войну,
чтоб новый дом построить человеку,
от геморроя спасшего страну.
Рецепты тех, кто гонит сидр и брагу,
я все стихи отдал на домофон,
и только туалетную бумагу —
укрыл в кустах, всего один рулон.
Теперь сижу на корточках приватно,
кривым стеклом царапаю металл:
о, мама, забери меня обратно,
ты посмотри, кем я в натуре стал.
Хромая утка, с толку сбитый лётчик,
смотритель храма на чужой крови,
с кошачьего угрюмый переводчик,
внебрачный плод читательской любви.
Когда-то врач гадал на авиценнах,
и генерал дрочил на лао цзы:
теперь все книги — растворились в стенах,
зато — промежность сузилась в разы.
А тот, кто спас страну от геморроя —
глядит, сморкаясь, в круглое окно:
простуда — это, брат, совсем другое,
и высота — возвышенное дно.
(31 августа 2021)
Иван Толстой: Музы против смерти. Я звоню в Одессу Людмиле Херсонской.
Людмила Херсонская: Это стихи о войне. Стихи, которые писались с 2014 года и продолжают писаться сейчас. Никогда не думала, что эта война будет так долго.
На самом же деле, если укрыться одеялом вот так, с головой,
тогда сто процентов не будет второй мировой,
главное, лежать не дышать, не высовывать из-под одеяла ногу,
или высовывать, но понемногу.
Иногда можно вот так остановить войну -
осторожно высунуть ногу, потом еще одну,
потом повернуться на бок, лицом к стене,
спиной развернуться к войне -
пусть за спиной делает что попало,
нужно только зажмурить глаза, на голову натянуть одеяло,
запастись хлебом, и когда мир сторожить станет совсем невмочь,
отламывать хлеб по кусочку и есть всю ночь.
(2015)
* * *
враг не кончается никогда,
это просто беда, просто беда
проступает как лишайник на коре мозговой,
как под ногою мох,
враг там, где обижен твой, унижен твой,
враг там, где ты молчать не мог.
где ты хотел узнать, защитить, закрыть,
появляется враг землю копытом рыть,
копыту все живое – кровь, смерть, земля.
от кремля от кремля
до самого крыма, до крыма
проложен мох, мох, мох,
а враг говорит мост, мост, мост,
и пожимают плечами, и отворачиваются, и проходят мимо
(2017)
Сегодня другая война. Не та, что была вчера.
Сегодняшняя тяжелее. Дождь моросит с утра.
Сегодня как будто холодно, как от сырой стены.
Сегодня война другая. Умрем от другой войны.
Каждый немножко смертен – руки, ноги, живот.
Каждый немножко вечен, в крови и дыму живет.
В крове живет и в доме, в развалинах и в пыли.
Сегодня война сырая. Холодно от земли.
Вот убит человек, вокруг него кирпичи.
Война ему приказала: тихо лежи, не кричи,
позируй на кинокамеру, улыбайся во сне,
верней, улыбайся в смерти, спасибо скажи войне.
Тебя теперь знаменитого покажут во всех новостях.
Лежит человек, позирует, на костях, на костях.
* * *
Очевидцы рассказывали – на второй год войны
из Донецка вышла колонна собак и кошек.
Они шли вдоль трассы, худые несчастные звери,
не оглядываясь, не выбирая корма,
мимо спаленной травы и соленой речки,
мимо синего неба и черного солнца.
Говорят, их вывел пес по кличке Тайсон
или Тайфун - он сам уже и не помнил.
Он сказал им – хозяева не вернутся,
а снаряды рвутся и рваться будут.
Этот старый пес знал четыре человеческих слова:
Рядом! Сидеть! Умри! и Голос!
Прежде чем уйти, он подходил к двуногим,
говорил им: Рядом! - и те смеялись,
говорил им: Сидеть! – и те вставали,
говорил им: Умри! – получал удары,
говорил им: Голос! – и те стреляли.
и тогда пес по кличке Тайсон
или Тайфун - он сам уже и не помнил,
сказал оставшимся отощавшим зверям,
сказал им, псам, и сказал им, кошкам:
- Здесь давно забыли язык человека,
здесь никто не даст нам воды и корма.
Здесь звучит всего лишь одна команда –
Огонь!, и ее выполняют люди.
И они собрались и пошли друг за другом
от войны, от голода и от горя
нестройной четвероногой колонной,
брошенные друзья человека,
позабывшего слова для животных,
утратившего все, что его любило.
(2016)
что еще можно сказать о человеке кроме того, что он одинок?
что еще такого, чего он сам бы сказать не мог?
ни в сказке сказать, ни пером описать?
чем еще в человека бросать?
умирает один, в одиночку хрипит.
что еще можно о человеке, пока он спит?
пока спит один или отвернулся к стене?
один человек к стене, не нужный стране,
другой человек к стене, четыре стены,
один человек к стенке, эхо войны.
ухо войны, один человек шумит,
как в раковине морской поселился кит,
как в клетке сердца один поселился страх.
один человек-прах
один человек от праха, бежит куда?
глаза глядят. человеку нужна еда,
кров над головой, солнце над головой, смех.
кровь над головой, один человек за всех.
никто за одного. хотя бы один? никто.
человек в беде, в смерти, в бюро, в лито,
в офисе, в лифте, в подвале, в бою один.
человек-брюнет, рыжий человек, блондин,
белый человек, черный человек, цветной,
красный человек от горя с одной стеной.
(2016)
* * *
Страна как лужа лежит на военной карте,
на любую страну нападают в марте,
июне, июле, августе, сентябре, октябре,
пока дождь за окном и карты лежат во дворе.
Стой, кто идет, генерал на ватных ногах,
за ним человек без мира, а миру-швах,
миру шах и мат трехэтажный, мат запрещен,
так и будет мир на грани войны пещер.
Чемодан-чистилище-ад, перед ним вокзал,
Кто сказал, что войны не будет? Никто не сказал.
Маленький серый человек
отменил двадцать первый век,
перевел стрелки страны
на зимнее время войны.
(2014)
* * *
Дай пострелять, пожалуйста, дай пострелять,
в мире, как в тире – фигурки падают вниз головой,
винтовка к плечу, сколько тебя умолять,
дай пострелять, покуда я сам живой.
Дай пострелять, наказать чужого врага,
в детстве мальчишки дрались, я им отомщу,
в тире живут фигурки, жизнь их не дорога,
дай пострелять, пять копеек, я еще поищу.
пять копеек, я буду охотником, я молодец,
зайчик перевернулся, перевернулся мальчик, динь-динь.
Дай пострелять, вот и фигуркам конец,
вот, наконец, я один, динь.
* * *
Весь солдат болеть не станет –
только ноги, только руки,
только сильные метели,
только бедные дожди.
Весь солдат болеть устанет –
только грады, только буки,
только дуры налетели,
только радость впереди.
Только метеопогромы,
только гео-геростраты,
только девушка с указкой
тычет в карту как в живот.
Только молнии и громы,
только страшные утраты,
только день с пробитой каской,
только Бог не бережет.
(19 ноября 2014)
* * *
в мире, полном любви и нежности, и снова любви
расцветают подснежники, только не раздави,
не наступи, а лучше никуда не иди –
стой и смотри, как подснежники идут впереди.
опережают необъявленную войну,
они уже побеждали, победят еще не одну,
даже под подошвами грязных солдатских сапог
они оставались цветами, чтоб ты их увидеть смог.
из-под гусениц танков, колес горе-грузовиков,
везущих установки град, из-под мешков
с тротилом, сваленных в кучу чужих смертей,
выходят живые подснежники, жалея людей.
только тупая от рождения гибридная эта война
думает, что весна - военная операция, а это время года такое – весна.
(2015)
Иван Толстой: Слово Борису Херсонскому.
Борис Херсонский: Эти стихи, которые я буду читать, написаны и совсем недавно, перед войной, и они полны предчувствия этой войны, и во время, в эту неделю, когда боевые действия ведутся.
* * *
Странно думать - быть может, это последние мирные дни.
Друзья покидают нас. мы остаемся одни
перед лицом, перед рылом, перед пастью врага.
Неужели в этот капкан вступит его нога?
Неужели нашей землей он хочет набить свой рот?
Нежели товарищ ему не волк, а подземный крот?
Неужто по крови изголодалась земля?
Ненасытен вампир и ласков, что то теля,
только не молоко сосет, а кровь из жил,
чтобы потом спросили - в каком ты полку служил.
чтоб на всю грудь несметные посмертные ордена.
Тело истлело, душа осталась одна.
Что ей делать на поле боя? А в небеса ни-ни.
Страшно думать - быть может, это последние мирные дни.
(12 февраля 2022)
* * *
Не пугайся, маленький! Это снимают кино о второй мировой.
Доживешь до третьей - будешь героем, напишут книги про подвиг твой.
А пока любуйся - мешки с песком, противотанковые ежи,
правда, это красиво? Нравится? Ты скажи.
Правда, вместо стрекота камеры - тарахтит автомат.
Ёп твою маму - ругань. Она называется мат.
Русский военный корабль иди нах*й - хороший пример.
Не трогай свой перчик. Как вырастешь - будет нормальный размер.
Сегодня все хорошо. Всё это было давно.
Не пугайся, маленький, это просто снимают кино.
Ночью гудит сирена. Нужно спуститься в подвал.
Вырастешь, будешь рассказывать, как в убежище ночевал,
как сидели люди, прислонившись к сырой стене.
Как без всякой пленки снимали веселый фильм о войне.
(1 марта 2022)
Выпадает молочный зуб - привкус крови во рту.
День провалился, что монетка в дырявый карман.
С детства помню унылый звук сирены в порту.
Видно лег туман на воду, как на душу - дурман.
Во рту ни молочных, ни коренных, съемный протез.
Звук сирены - вестник повседневных воздушных тревог.
Что "до прожилок, до детских припухлых желез" -
то эта строка - к Мандельштаму прощальный рывок.
Тонкий ломтик времени зачерствел на ветру.
В небе ангелов меньше, чем крылатых ракет.
Сколько русских примет - и все они не к добру.
Хорошо, чтобы было поменьше таких примет.
Но приметы множатся и утверждаются с каждым днем.
Как гвоздь в гробовую доску - поделом тебе, старику.
И радуется Мандельштам, что мы вспоминаем о нём,
и слово его неизбежно включаем в строку.
(2 марта 2022)
* * *
Принесут на штыках эту тушу, посадят на трон,
в ней достаточно мяса - прокормить две стаи ворон.
Но вороны воротят клювы от этой пищи мясной.
Подавитесь, русские люди, вашей русской весной.
Ибо эта весна красна от крови, не от цветов.
Невеста - не для тебя, не присылай сватов.
Трон у женишка - толчок золотой, но и тьма
унитазов мала для твоего дерьма.
Кто, кто под землей глубоко, кто в бетонной коробке сидит?
Кто, кто вселенский бандит, кто крыса, кто троглодит,
кто ядерный чемоданчик в железных имплантах несёт?
кто бывший пацан, кто бывший шпион, бывший сексот?
Кто, кто диктатор, забывший о совести и стыде?
Все знают - кто, вопрос - а прячется - где?
Где его нора, от кого он прячется, почему?
Какие мысли бродят по разлаженному уму?
На ком сошелся клином подземный багровый свет?
На конце какой иглы мы отыщем верный ответ?
(2 марта 2022)
Борис Херсонский: Вот это стихотворение, пожалуй, первое, написанное не сейчас, а какое-то время тому назад.
* * *
Как мы ждали тебя, дорогая война в нашей дружной семье,
ты все медлила, но о тебе мы мечтали не раз.
Добрый Пушкин с веселым Тарасом сидели в саду на скамье,
добрый Пушкин смеялся, в ответ улыбался Тарас,
говорил, что Днипро понесе в море вражию кровь,
а тогда и проснуться с молитвой в могиле не грех,
что Господь есть воитель, воителю не прекословь,
а не то Он придет и разделает всех под орех.
Добрый Пушкин в ответ:- вот, сбирается вещий Олег,
кроме пива еще хорошо, если девку - в постель,
жаль, что Черная Речка, и скоро там выпадет снег,
а по снегу, понятно, придется идти на дуэль.
Ну, Арал - это тоже не сахар, Тарас возражает шутя,
знаешь, Болдино осенью - словно медовый пирог.
Добрый Пушкин смеется и плачет, как будто дитя,
говорит, что в усадьбу не пустит х@хла на порог.
Значит завтра война, - ухмыльнулся Тарас, значит завтра - в поход,
час придет - одолеет х@хол москаля-гордеца.
Дети разных народов и животные разных пород
уничтожат друг дружку, и смеху не будет конца.
Будут белые кости лежать на зеленой траве.
Будут зори гореть, как горел под Полтавою швед.
А ревучий Днипро - что поделаешь - громко реве.
И Тарас убегает, а Пушкин свистит ему вслед.
Вот и кончена дружба. Должно быть, решил как-то раз
злобный рок развести две культуры по разным углам.
Не сидят на садовой скамье Александр и Тарас,
а все делят и делят по- братски вражду пополам.
(19 марта 2015)
Жертву пожаловать святостью. Шубой с плеча - палача.
Кочерга хороша для черта, а для Бога - свеча
Потрескивает, чернеет тоненький фитилёк.
Конец приближается, он уже недалёк,
поздно пить боржоми и не дозваться врача.
Ходит Бог, отпущенный по миру, в каждое сердце стуча.
В музее висит картина - Айвазовский "Девятый вал".
Рядом - батальная сцена и дева без покрывал.
Взглядом никак не охватишь реальности всей.
Для этого жизни не хватит. Для этого нужен музей.
Падает белый снег, покрывая собой черный нал.
В самой прекрасной симфонии худшая часть - финал.
Гремят фанфары-литавры на пределе возможного звук.
Дирижер охренел от взмахов собственных рук.
В партере кресла пусты. В ложах сгущается тьма.
Самая темная - царская. Император лишён ума.
Судьба ломится в двери - не отворяй на стук.
На войне выживают люди, недостойные крестных мук.
(3 февраля 2022)
* * *
В шахте стоит баллистическая ракета,
она скучает - давно не видела света,
не летела над океаном в ожиданье конца,
а ведь просто - кнопку нажмешь, и вырвется на свободу
в массы нести святую тяжелую воду
во имя святой Варвары и всевидящего Отца.
Она стоит по струнке во мраке и в отупенье,
она терпелива но не безгранично терпенье,
ей тревожно, ее изнутри пробирает дрожь.
Человечек в сером костюме, при галстуке сером
не может похвастать ни силою, ни размером,
но на всякий случай лучше его не тревожь.
Они с ракетой родня двоюродная но все же,
во сне он кладет ракету на брачное ложе,
инцест, конечно, но сладок запретный плод.
Вождь и военная техника венчаны вне закона,
велико притяжение взрывоопасного лона,
интимная красная кнопка, милый секретный код.
(2 марта 2018)
Борис Херсонский: Ну и, наверное, последнее стихотворение
***
Это я, Господи - я - понаех, рогуль,
отсиживаюсь в тылу от метких российских пуль.
Лежу на диване и плюю в потолок.
Я загнан в угол, точнее в живой уголок.
Я - какая-то тварь, все равно - кролик или хомяк.
Русофоб, свинопас, обрюзг, постарел, обмяк.
Мучь меня, пионер, ставь эксперимент,
придуши меня веревкой из оранжево-черных лент.
Расскажи, как в армии Власова сражался твой храбрый дед.
Перескажи несусветный телевизионный бред.
Бо ми ж такі - учора приїхали із села,
не любимо Пушкіна, щоб холера його взяла,
Достоєвського не читаємо - хто взагалі він такий?
Скільки раз побачиш рогуля - стільки раз його вбий.
Хто розмовляє державною той і селюк.
Одесса має позбавитись від подібних падлюк.
Одесите, жени селюка - нехай він гусей пасе,
а все ж таки не забувай - УКРАЇНА ПОНАД УСЕ.
Рогуль він рогатий ,тож дай йому по рогам.
Але памятай СЛАВА НАЦІЇ - СМЕРТЬ ВОРОГАМ!
2 марта 2020
