В 2015 году в Запорожье появились два необычных памятника: унылая лошадь с лицом министра иностранных дел России Лаврова и обнимающий мертвого снегиря печальный черт, похожий на Владимира Путина. Изваял чёрта скульптор Александр Третьяк, а автором идеи и заказчиком был известный запорожский бизнесмен Максим Дрозденко. Какое-то время памятник Путину даже стоял у здания обладминистрации, но чиновники не разрешили оставить его навсегда. А Говорящая Лошадь Лавров вела фейсбук и раздавала интервью.
Теперь, вдохновленный успехом почтовой марки с "русским военным кораблем", Максим Дрозденко заказал в Укрпочте марку с Путиным и снегирем. Она отпечатана коллекционным тиражом – сто блоков и 1000 одиночных марок. Существуют и марки с Говорящей Лошадью. Бизнесмен хочет потратить вырученные от их продажи деньги на переоборудование принадлежащего ему бомбоубежища советских времен в культурный хаб. "Согласитесь, смотреть во время воздушной тревоги кино и пить кофе или пиво значительно приятнее. Ну и концерты в безопасном помещении не надо прерывать", – пишет Максим Дрозденко.
История о мертвом снегире стала вновь актуальной еще и потому, что ее прародитель Владимир Рогов вошел в "главный совет" оккупационной администрации части Запорожской области, захваченной российскими войсками, и регулярно дает комментарии российским СМИ о подготовке к "референдуму" и ситуации на Запорожской АЭС.
Максим Дрозденко рассказал Радио Свобода о том, что происходит в городе, и напомнил, как возник мем об убиенных снегирях.
– Вы не покидали Запорожья?
– Зачем же я буду убегать во время войны? Поближе надо быть к центру событий.
– За это время 60% территории области уже ушло под контроль "русского мира". 7 лет назад вы говорили, что надеетесь, что "русский мир" больше никогда не придет на вашу землю. Почему же это произошло?
Кафе работают, транспорт работает, все работает. Бензиновая паника прошла
– Бешеная собака иногда пытается кого-то укусить, а то, что она бешеная, выяснилось недавно, в этом году. Лично я, как и многие, думал, что это игра на нервах, попытка вызвать панику. Не самоубийцы же в конце концов там живут, но оказалось, что самоубийцы.
– Как живет ваш город?
– Ракетные удары по городу уже не вызывают никаких эмоций у основной массы населения. Те, кто боялся ракетных ударов, уехали в эмиграцию, те, кто остался, их не боятся или контролируют себя. Все начало работать, как обычно, наши чиновники начали воровать даже сильнее, чем обычно; у них, наверное, адреналиновая зависимость возникла от этого процесса. Кафе работают, транспорт работает, все работает. Бензиновая паника прошла. Паника, когда боялись, что скоро будут захватывать, прошла.
– Сейчас новый повод для паники – ситуация на атомной электростанции. Как вы это переживаете?
– Из марок, которые я выпустил, мы финансируем восстановление атомного бункера. Это будет культурный хаб, он же противоатомный бункер. Он строился при советской власти, сейчас – задача восстановить как минимум вентиляцию, это довольно дорого.
– Вы пишете, что в городе вообще нет полноценного бомбоубежища. Это гипербола?
Или Путин умрет от того, что война закончится, или она закончится от того, что он умрет
– Бомбоубежища, построенные при советской власти, делились на две категории. Первая строилась после войны в подвалах жилых домов. Та же самая проблема была в Хиросиме и Нагасаки, что основное поражающее свойство – это пожары домов, которые оказались в зоне взрыва. То же произошло и в Мариуполе. В эти бомбоубежища в здравом уме лучше не заходить. Они от осколков, может быть, и защитят, но если начнется что-то серьезное, то это будут просто братские могилы, потому что дом будет гореть и рушиться. Как вы понимаете, в режиме Мариуполя нельзя обеспечить тушение домов и разборку завалов. Те бомбоубежища, которые строились в 70-х годах, – одно из них у меня в здании, – выдержат атомный удар, они на это рассчитывались. Основная проблема в том, что никто ими не занимается. Вентиляцию в моем не включали никогда, в советское время ее проверяли, наверное, а может быть, и нет, сейчас ее пытаются запустить, чтобы проверить, что в ней не работает. Интереса к бомбоубежищам наша власть не проявляла. Была веселая история, когда приехал из Мариуполя директор департамента культуры тамошнего Горсовета, которого назначили готовить бомбоубежища, благодарные жители его хотели немножко убить, а милиционеры оттащили. В этот момент наш Горсовет немножко взбодрился, потом интерес пропал. То есть они не рассчитывают на то, что эти бомбоубежища надо будет использовать реально.
– И вы сейчас хотите открыть в бомбоубежище культурный центр? Трудно представить такое в нынешней ситуации, когда идет война, уж какие тут культурные мероприятия…
– В этом бункере проходил концерт "95-го квартала" по аналогии с концертом в киевском метро. Пришло полторы тысячи человек, три концерта по 500 человек, больше в помещение просто не входит. Люди не перестали жить, они едят, пьют, им хочется куда-то сходить. Кинотеатры работают, я сам хожу в кино.
– Давайте напомним нашим читателям, как возникли памятники, которые вы тогда создали. Прошло много лет, их символику уже трудно понять, особенно сюжет со снегирем.
– Снегирь – это наша местная история. У нас был когда-то агент русской разведки, которому было поручено создавать Запорожскую народную республику, Владимир Рогов. Он, судя по всему, выделенный ему бюджет разокрал, Запорожская народная республика провалилась, и он убежал в Москву. Был там в каких-то прихвостнях у кого-то, его пустили на центральное телевидение, он выложил совершенно безумную историю о том, что в Запорожье ученикам школ поручено убивать снегирей, потому что они цвета русского флага, и подкармливать синичек, потому что они жовто-блакитные. Специфика этой истории в том, что в Запорожье вообще не живут снегири, не их территория. Этот мем очень широко разошелся в Украине. Я тогда сделал памятник замученным "жидобандеровцами" снегирям. Поскольку он зашел очень хорошо, появилось желание сделать еще один памятник, второй памятник был бессмертной фразе Лаврова "Дебилы, бля", которую он на какой-то конференции брякнул. Фейсбук мне тогда уничтожил страничку, она была довольно популярной, я ее сейчас восстановил. "Говорящая лошадь Лавров" скоро начнет опять вещать новости, заканчивая их своей бессменной фразой: "Дебилы, бля".
– Что же произошло с этими памятниками?
– Они стоят у меня в кабинете, запорожские чиновники от них и тогда шарахались, и сейчас шарахаются. Единственное исключение – директор департамента культуры Обладминистрации Владислав Мороко, который первым купил эти марки и отправил в Кремль Путину письмо с нашего почтамта. Это единственное исключение, все остальные боятся с этими памятниками даже рядом находиться.
– Это самые настоящие марки, которые можно наклеить на письмо?
Может быть, когда-то письмо и дойдет, если к тому времени Кремль еще будет существовать
– Да, их печатала Почта Украины. Это услуга Укрпочты "частная марка", когда человек заказывает марку со своим изображением. Идея марок была с самого начала. В 2015 году я их пытался напечатать на пике популярности этого памятника. В 2015 году Укрпочта мне официально отказала с мотивировкой, что этот памятник очень похож на Путина, политических деятелей они не печатают. Тема подзабылась. В этом году я пытался их напечатать три раза, с третьего раза удалось. Более того, произошла смешная история: я заказал первую небольшую партию, 6 блоков первой марки, напечатал на пробу и обнаружил, что на этих марках стоит буква, которая означает номинал. Грубо говоря, цена отправления меняется, но если человек оплатил цену отправления, то он может отправить, даже когда она подорожала, у него стоит номинал, этот номинал Укрпочта признает, независимо от изменения стоимости отправки. Укрпочта маркировала свои марки буквой V, то есть символом вторжения. Я задал вопрос: нельзя ли напечатать какую-то другую букву? После этого они изменили всю маркировку всех марок, теперь они печатают с буквой U. Поэтому у меня есть для очень серьезных аукционов шесть уникальных марок, которые промаркированы буквой V. Даже я не смогу их допечатать, если и захочу, Укрпочта больше такое не печатает.
– И письмо с этой маркой уже отправлено в Кремль?
– Да. Но оно туда не дойдет, у нас прервано почтовое сообщение. Оно будет лежать на Укрпочте. Может быть, когда-то и дойдет, если к тому времени Кремль еще будет существовать.
Многие, кто ждал русских, внезапно обнаружили, что есть люди, которые лучше распоряжаются их собственностью, чем они сами
– Вы пишете, что Украина стала страной филателистов. Гигантские очереди стояли в Киеве за маркой "Русский военный корабль". В Запорожье она тоже пользовалась успехом?
– Она пользовалась бы таким же успехом, если бы ее кто-то продавал. Сюда попал очень небольшой тираж, и, я так понимаю, он разошелся среди ценителей.
– Вы следите за судьбой Владимира Рогова, который породил мем о снегире, и его начальника Евгения Балицкого, бывшего депутата Рады?
– Россия, когда устраивала вторжение, рассчитывала на приведение к власти тех людей, которые убежали после Майдана в 2013 году. Балицкий – это окружение Януковича и Пшонки. Очень многие бывшие "регионалы", типа Ахметова, стали экономическими патриотами, потому что они понимают, что как только приходят русские, их собственность перестает быть их собственностью. У них есть что защищать. У Балицкого этого комплекса нет. Он человек, который ждал русских. Я не знаю, правда, чем у него это закончится, потому что многие, кто ждал русских, внезапно обнаружили себя «на подвале», внезапно обнаружили, что есть люди, которые значительно лучше распоряжаются их собственностью, чем они сами. Там же всплыл Рогов, он сейчас очень популярный на русских ресурсах. Он еще несколько безумных фейков запустил, у него это фирменный стиль. Недавно он объявил, что в Германии у украинских беженцев власти отбирают детей "за то, что они не доедают порции, которые им дали, или наоборот, быстро съедают, и за очень сильную эмоциональную привязанность к родителям".
– Много в Запорожье беженцев из оккупированных районов?
– Огромное количество. Жить там совершенно невыносимо, народ оттуда бежит.
– Что они рассказывают?
В музее был унитаз XIX века фирмы Unitas, они и его украли
– Работы нет, денег нет, жрать нечего, в любой момент могут забрать "на подвал", прав человека нет никаких. Жизнь, как в любой оккупации дикарями. Оккупированные области контролируются несколькими враждующими группировками, которые конкурируют между собой за право грабить местное население. У нас есть старый музей Васильевский замок, там был унитаз XIX века фирмы Unitas, они и его украли. Он был нерабочий, треснутый, его в свое время украли крестьяне при разграблении поместья этого замка, а потом вернули как музейную ценность, но он уже был не пригоден к эксплуатации как унитаз, один из первых, которые в мире появились, они его зачем-то украли. Возможно, они не знают, как им пользоваться. Приехали люди из маргинальных районов, вся оккупационная армия – это те, кого набрали там, где нет унитазов, из Москвы там никого нет, кроме руководства и Рогова.
– Максим, вы человек остроумный и бесстрашный, раз остались в городе. У вас есть прогноз, как это все закончится и долго ли будет продолжаться?
– Продолжаться будет однозначно до смерти Путина. Или он умрет от того, что война закончится, или она закончится от того, что он умрет, тут уже как пойдет. А когда он помрет, тут вопрос непредсказуемый. При живом Путине это не закончится точно.
– А локальная история в Запорожской области может закончиться в ближайшее время ее освобождением?
– Да, более чем реально. Наступление на Херсон вполне может привести к тому, что они отсюда убегут.
– И все же они готовят "референдум"…
– Если брать того же Рогова, у него было прекрасное предложение проводить референдум из 10 человек. Собралось 10 человек в селе, сказали: мы за вступление в Россию. Эти 10 человек можно возить из села в село. Можете почитать историю, как проводили голосование в Польше в 1946 году, они просто подделали подписи на протоколах избирательной комиссии и сказали, что мы выиграли. Старая технология, очень проверенная: неважно, кто как голосует, важно, кто как считает. Тем более что обеспечить голосование, когда у тебя есть автоматы, а у населения автоматов нет, не самая сложная задача. Население, которое осталось, находится от них в полной зависимости.
– Можете представить, что в случае победы ваши памятники перекочуют из вашего кабинета и окажутся на одной из площадей Запорожья?
– Победу украинской армии я представляю прекрасно, а изменение менталитета украинского чиновника не представляю совершенно. Помните, был советский анекдот: реально, что прилетят инопланетяне и все сделают, и нереально, что мы все сделаем сами. Памятник Путину будет стоять в бункере: прекрасное место, надежное, безопасное, ему там будет хорошо. Я надеюсь, что это место будет достаточно популярным. Я думаю, что там будет намного больше людей, чем на любой площади.
– Давайте я напоследок обращусь через вас, как через медиума, к Говорящей лошади и спрошу, что она думает.
– Говорящая лошадь однозначно думает о нападающей стороне "Дебилы, бля". В моем кабинете она молчала, потому что говорить "Дебилы, бля" поводов не было, а теперь у нее таких поводов очень много. Поэтому она сейчас разговорится и будет высказывать свое мнение достаточно регулярно.
