"Мой отец, участник Великой Отечественной войны, лейтенант, говорил: "Война – это худшее, что случилось в моей жизни". Но почему тогда люди вокруг радуются, держа в руках макет мины? Задумываются ли они в этот момент о том, что такое война? Является ли это настоящим патриотизмом? Что такое патриотизм? За время съёмки проекта я видел, что понимание патриотизма всё более сливается с военной тематикой. И в 2022 году уже не выглядит удивительным тот факт, что патриотизм окончательно стал военным". Эти размышления документального фотографа из Санкт-Петербурга Николая Лосева сопровождают публикацию цикла его снимков, сделанных на военно-патриотических мероприятиях в России. Сегодня, когда Россия начала войну с Украиной, эти снимки, сделанные в 2017-2019, выглядят особенно зловеще.
О своем проекте Николай Лосев рассказал Радио Свобода.
– Существовал ли снимок номер один, глядя на который вы себе сказали: вот из этого может получиться проект?
– Нет, вначале была идея. Я ее обсудил с известным фотографом Сергеем Максимишиным. Он ее одобрил. И первый сюжет был про тактические тренировки. Я поехал снимать, как люди бегают с настоящими автоматами по лесу, готовятся к очередной войне. Это был уже 2016 год, то есть события 2014 года произошли, и градус был такой.
– А что это "Клуб тактической подготовки", который вы снимали? Что-то маргинальное в подвале?
Кому-то кажется, что сейчас придут солдаты НАТО, "мы им покажем", для кого-то это просто физическая нагрузка
– Нет, там довольно много людей тренировались. Они говорят, что это не военное формирование, что они не совершают ничего, что нарушает законодательство Российской Федерации. Просто у людей такое хобби, они собираются на тренировки, по сути, отрабатывают действия малых групп по ведению боевых действий в городе, но без озвученных целей. Люди разные вещи говорили: кому-то кажется, что сейчас придут солдаты НАТО, "мы им покажем", для кого-то это просто физическая нагрузка, интересно побегать с автоматиком, поиграть, как в страйкбол, только чуть посерьезнее. Там есть и тренировки по тактической медицине, как выносить раненого с поля боя, оказывать первую медицинскую помощь. Нагрузка была не идеологическая, а милитаристская: вот мы в камуфляже, с автоматами. Причем многие из этих людей даже не служили.
– А кто это организовывал: энтузиасты или чиновники?
– Нет, это частная инициатива, не имела отношения к государственным организациям.
– О значительной части мероприятий, которые вы запечатлели, слышу впервые: военно-исторический фестиваль для всей семьи "Боевая сталь", военно-исторический фестиваль "В полосе прорыва"… Это мероприятия на бюджетные деньги?
– Не знаю, на какие деньги эти мероприятия проводятся, потому что я приезжаю как зритель. "Боевая сталь" – коммерческое мероприятие, холостой выстрел из пушки – сколько-то рублей, подводят родители сына, он из пушки выстрелил. Очень много людей приходило, в парке 300-летия Петербурга, на пляже, все там было "милитари стайл". "В полосе прорыва" – это реконструкция. Есть какая-то кучка энтузиастов, которые на свои деньги покупают амуницию, макеты оружия, им нравится во всем этом участвовать. Тоже было довольно много зрителей, которые приезжали, покупали сувениры.
– К вам настороженно относились, нужно было согласовывать съемку?
– Единственное, где мне нужно было что-то согласовывать, – это съемка "Зарницы". У меня была аккредитация одного из СМИ, этого было достаточно. С остальными договаривался или просто приходил. Мероприятия большие, прихожу как зритель с камерой, там таких много, кому какое дело, кто там снимает. Не было никаких сложностей. Наоборот, это все делается, чтобы как можно больше людей увидело, прониклось этими настроениями.
– Многие комментаторы пишут, что речь Путина об Украине непонятна молодым поколениям, потому что это ветхие проблемы советских времен, а Советского Союза нет 30 лет, люди родились в независимых государствах и понятия не имеют, что там было в 1989 году, а тем более при Ленине и Сталине. А на ваших снимках запечатлены дети, подростки, которых насильно забрасывают в прошлый век, придуманный с псевдопатриотическими целями. В этом, наверное, суть вашего проекта?
Такой дичи не было в Советском Союзе
– Не только в этом. Для меня это параллель с тем, что я помню из Советского Союза: "Зарницы", начальная военная подготовка, я в школе разбирал и собирал автомат Калашникова на время. Я жил в позднем Советском Союзе, все эти вещи воспринимались как нудная обязаловка: сейчас ты это закончишь и пойдешь играть во дворе. Но странно, что многим родителям это нравится, видимо, у них какие-то светлые воспоминания, они с радостью своих детей возят на танках, отправляют в "Юнармию"... Мне довелось пообщаться и с людьми в маленьких городах на эту же тему. Город Новозыбков, там тоже военно-патриотический клуб. Депрессивный регион, закрылось единственное крупное предприятие, у молодого человека остается не очень много вариантов, чем себя занять: либо алкоголь, либо военно-патриотический клуб, который работает как социальный лифт, помогает поступить куда-то или пойти в армию. Этот клуб оказывается одним из немногих вариантов, если ты не хочешь проводить жизнь в алкоголе или работать кассиром в "Пятерочке", потому что особо никакой работы и социальных перспектив в маленьком городе у тебя нет. А вот то, что я видел в больших городах, это для меня шок, даже в Советском Союзе я такого не могу вспомнить. Это все выглядит пугающе, а люди воспринимают это как нормальное.
– Подростки?
– Подростки. Они не всегда осознают, что за этим стоит. Если родители тебя повели в военно-патриотический кружок, а не на бальные танцы, ты идешь, потом тебе начинает нравиться, ты в этом начинаешь дальше существовать. Уровень критического мышления у подростка ниже в силу меньшего жизненного опыта.
– Уровень критического мышления и у взрослого невысокий. Если верить социологам, которые анализировали отклики на обращение Путина во "ВКонтакте" и в "Одноклассниках", там 86% поддержки. Похожи на правду эти цифры?
– На самом деле да. Так и есть за пределами пузыря Фейсбука и Твиттера. Я копаюсь в "Одноклассниках", комментарии для фотографа – это источник информации, с людьми общаюсь, они воспринимают реально как победу. Даже моя мама на каждых выборах голосует за Путина. А я помню, как она приносила домой машинописные распечатки книги Оруэлла "1984". А теперь мы с ней ругаемся из-за Путина и украинских событий. Что вообще сломалось?
– Это уходящее поколение. Интереснее, как реагируют молодые люди, которые родились в 21-м веке.
– Мне сложно сказать за всех. Люди, которые вокруг военно-патриотического движа, слушают старших товарищей, проникаются этими историями. Ты слышишь какую-нибудь лютую дичь про НАТО, которое хочет на нас прямо завтра напасть, и готов с оружием в руках защищать страну от кровавой Америки. Главное отличие этой риторики от советской в том, что в СССР мы же не собирались ни с кем воевать, мы собирались бороться за мир. Если кровавая Америка придет, мы дадим им по зубам, но сами ни на кого не нападем. А теперь у нас происходит другое: мы "можем повторить". Такой дичи не было в Советском Союзе. Риторика и пропаганда стали агрессивнее, чем в позднем Советском Союзе.
– У вас есть портрет Сталина на одном из снимков. Сталинистская риторика часто звучит на этих мероприятиях?
– Да не особо, честно говоря. Портрет Сталина я видел один или два раза. На одном мероприятии видел девушку, у которой на левом предплечье была выбита огромная татуировка – копия фотографии Сталина. Но это какие-то единичные случаи.
– А культ Путина существует?
– Неявно. У многих, понятно, положительное отношение, что Владимир Владимирович исправляет последствия либерального разгула 90-х, но культа вождя нет, еще не настолько мы доехали.
– Военно-патриотическая символика обязана быть величественной: Мамаев курган, Триумфальная арка.... Было что-то величественное на этих мероприятиях или все-таки это скорее игры в песочнице?
– Не величественное, но масштабное. Например, я снимал "Бессмертный полк". Сколько людей принимало в этом участие, причем искренне! Столько не нагнать обязаловкой, люди приходят сами. Это производит впечатление, потому что я не до конца понимаю коллективную мотивацию в этой истории. Второе, опять же не величественное, но производящее впечатление своим масштабом, – это парк "Патриот" в Москве с гигантским храмом. Сам парк очень большой по площади. Это комплекс зданий, там есть музейная часть, интерактивная площадка "Партизанская деревня", можно ходить по землянкам, поесть гречневой каши из полевой кухни, какое-то невообразимое количество техники. Плюс там тир. Это на коммерческую ногу поставлено, но, тем не менее, там люди этим всем занимаются. И фанерный Рейхстаг, который производит комическое впечатление.
– А много ли было анекдотического во всех этих мероприятиях?
Стоит девушка, напялила на себя бронежилет, держит над головой муляж минометной мины
– Бывает много вещей реально довольно комичных. Я не был на взятии фанерного Рейхстага, но у меня есть смешные картинки: например, машина кейтеринга стоит под камуфляжной сеткой. Или макеты "трупов", которые участвовали в реконструкции, манекены, сваленные в кучу. Выражения лиц порой. Картинка, где "Сирийский перелом", выставка всякой военной фигни: стоит девушка, напялила на себя бронежилет, держит над головой муляж минометной мины. Люди не осознают зловещее, но и всего комизма тоже не видят.
– Ваш проект становится актуальнее с каждым годом, а сейчас и с каждым днем. Вы считаете его завершенным или он просто был приостановлен из-за ковида?
– Во-первых, ковид сильно подкосил всё. Во-вторых, все эти мероприятия похожи одно на другое. Если будет происходить что-то такое, чего я еще не видел, я сниму, добавлю в проект. Но в принципе все, что я хотел, уже рассказано. Сейчас происходит по сути апофеоз в том смысле, для чего все это было. Нечего дальше рассказывать, всё понятно.
– Вы в предуведомлении к циклу ставите вопрос "Что такое патриотизм?". Я могу его переформулировать: нужен ли патриотизм вообще?
– Хороший вопрос. Страна на военных рельсах, которая пытается лайтово косплеить Северную Корею, нет. Я за простые мещанские радости, за голландский сыр по акции, за поездку в Турцию каждый год. Когда уровень жизни человека повышается, уже не хочется во все эти игрища играть. А голодного, запуганного человека проще загонять во всякие странные вещи. Я с трудом представляю такие мероприятия в Европе. Понятно, фрики есть везде, но это же не массово.
– Когда вы работали над этим проектом, думали ли вы, что это преамбула к войне, и слышали ли вы от кого-нибудь из участников этих мероприятий разговоры о войне с Украиной?
Казалась, что вся эта накачка исключительно для внутреннего потребления
– Я не могу такого вспомнить. Понятно, что в патриотических кругах одобрялась помощь "ДНР" и "ЛНР". Да, в разговорах всплывали слова "укрофашисты". Но, честно говоря, никто про открытый конфликт с Украиной не говорил. Да вообще не было такого в повестке. Никто не ждал. Да, наш язык обогатился терминами "зеленые человечки", "ихтамнеты", "можем повторить". Узнали про поклонников одного немецкого композитора. Но в целом риторика была такая, что мы не пустим сюда НАТО. Посмотрите, как называется в официальных СМИ то, что происходит сейчас, – "Специальная военная операция по защите ДНР и ЛНР". Никто не называет это войной. Казалась, что вся эта накачка исключительно для внутреннего потребления. Мол, мы не самые богатые, зато готовы дать отпор НАТО или кому-то там еще. Возникало ощущение, что это используется в том числе для канализации экономического и политического недовольства. При этом не было такого градуса. Казалось, что все происходит по фразе, что история повторяется дважды – один раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса. Мы же говорили про комическую составляющую в военной пропаганде. Только мы жестоко ошиблись, фарс на наших глазах перешел в трагедию.
