Вместо эпиграфа -  

подякування:

Отдельная благодарность Олегу - Старенькому Ху, 

ибо без его троллизма у меня и мысли бы не возникло

по новой изучать творчество Генриха Гейне.

Вместо предисловия - 

саморазоблачение:

"По новой изучать творчество Г.Гейне" - да! фразочка звучит так, как будто я заядлый кандидат филологических наук. Нагло звучит фраза, что и говорить. А ведь на самом деле первый раз я "изучал творчество Гейне" на первом или на втором курсе, в размере одной (ОДНОЙ) лекции. Всего два академических часа! Да  и то, лекционный материал включал в себя весь европейский романтизм в литературе. Но зато я с чистой совестью могу написать "по новой изучать" - ведь могу?

И это не будет кликбейтом?

Враньем?

Расчёсыванием ЧСВ?

Выпендрёжем перед виртуальными друзьями?

А?

Основная часть:

Эрнст Юнгер, как зеркало расчёсанного ЧСВ

Придётся ещё раз подякувать - без "поисковика третьих смыслов"  я бы понятия не имел, что в истории Германии XX века  был такой мыслитель, писатель и военный теоретик Эрнст Юнгер.

Выбор эпиграфа – личное дело автора. Это бесспорно! Как и сам факт его наличия либо отсутствия.

Но любой читатель вправе задать вопрос «А почему, собственно, этот?» 

Два поста указанного автора в соо ЧД были предварены эпиграфами из литературного наследия Эрнста Юнгера.

А почему, собственно?

Если эпиграф к посту о трёх смыслах "Доктрины" Гейне хоть как-то бьётся с темой поста:

"Книги: хорошо, когда в них находишь мысли, слова, предложения, позволяющие думать, что рассказ — словно тропинка, проложенная в бескрайних неведомых лесах. Читателя ведут по землям, границы которых скрыты от него, и весть об их изобилии лишь иногда долетает до него, словно благоуханный ветерок. Писатель — это тот, кто черпает из несметных сокровищ, и, платя весомой звонкой монетой, он подпускает в деньги также монеты и чужой чеканки — дублоны, на которых виднеются гербы неизвестных царств."

То эпиграф к посту о родственных постколониальных душах Платонова и Маркеса – вообще никакого отношения не имеет к тексту, за ним последовавшему. Это моё сугубое ИМХО, конечно.

«Незримое запечатлевается в стихотворении, в царстве мечты, и затем оно приобретает зримое воплощение. Историк должен отыскать обратный путь, ведущий назад, к сокровищницам». 

Записи полностью:

Первая - дневниковая.

Геноссе Юнгер коротал Вторую мировую в Париже - в отделе кадров нацистского командования оккупационных войск во Франции, где занимался цензурой корреспонденции. Пишут, что Адольф Гитлер его так уважал, так уважал...

"Париж, 22 февраля 1942

Днем у Клауса Валентинера на набережной Вольтера. Я встретил там также Небеля, outcast of the islands, точно во времена римских цезарей едущего завтра на один из островов. Потом к Вимеру, который прощался. Там Мадлен Будо, секретарша Галлимара, передала мне сигнальный экземпляр перевода «Мраморных скал», сделанного Анри Тома.

В «Рафаэле» я проснулся от нового приступа тоски. Это случается как дождь или снег. Мне стало ясно, как чудовищна отдаленность людей друг от друга, особенно очевидная, если они самые близкие и любимые. Мы — словно звезды, разделенные бесконечной бездной. Но после смерти все будет по-другому. В ней прекрасно то, что вместе с физическим светом она гасит и это отдаление. Мы будем на небесах.

Затем мысль, умиротворившая меня: может, именно сейчас Перпетуя думает обо мне.

Жизненная борьба, бремя индивидуальности. С другой стороны — затягивающая пучина невыделенного, неотграниченного. В момент объятия она поглощает нас, погружая в слои, где покоятся корни древа жизни. Существует также легкая, мгновенная страсть, исчезающая, как горючее вещество. И тут же брак — «и будете едина плоть». Его заповедь: вместе несите свой груз. Затем смерть, рушащая стены индивидуального разъединения, становящаяся моментом наивысшего блага. Матфей 22, 30. Лишь за ней одной за гранью времен скрыты мистические узлы всех наших истинных связей. Мы прозреем, когда померкнет свет.

Книги: хорошо, когда в них находишь мысли, слова, предложения, позволяющие думать, что рассказ — словно тропинка, проложенная в бескрайних неведомых лесах. Читателя ведут по землям, границы которых скрыты от него, и весть об их изобилии лишь иногда долетает до него, словно благоуханный ветерок. Писатель — это тот, кто черпает из несметных сокровищ, и, платя весомой звонкой монетой, он подпускает в деньги также монеты и чужой чеканки — дублоны, на которых виднеются гербы неизвестных царств. В тексте выражение Киплинга «но это уже другая история» проявляет свой точный смысл."

Вторая запись тоже дневниковая, но на этот раз литературно обработанная автором и помещенная в послевоенную хронику под названием «Годы оккупации». 

Геноссе Юнгер (уже офицер запаса) настаивает, чтобы подчиненная ему местная народная дружина не препятствовала американскому наступлению. И затем живёт в американской оккупационной зоне.

"Кирххорст, 26 апреля 1945 г. Такие изобретения, как подзорная труба или микроскоп, не открывают новых миров; скорее, они представляют собой органы или, может быть, даже подпорки для уже постигнутого. Поэтому они не только, как сказал Гёте, смущают человеческий ум, но, может быть, служат признаком помрачения голов, доумствовавшихся до изобретения стеклянных глаз, уничтожающих волшебное очарование мира. Внешняя оптика меняется в подражание внутренней, а не наоборот. Для того чтобы, как Лауе, додуматься до кристаллической решетки, нужно уже иметь представление о той дичи, которую загонщикам предстоит прогнать через ее прутья. То же самое относится и к раскопкам. Фотография появилась тогда, когда человек приобрел фотографическое зрение. Космические полеты должны начаться тогда, когда весь глобус окажется в охвате одной руки, как шар — символ державной власти. Границы переместятся в космическое пространство. От заряженного шара сыплются искры. Мировое государство как масса требует своей антитезы; этому должно предшествовать космическое мышление. Незримое запечатлевается в стихотворении, в царстве мечты, и затем оно приобретает зримое воплощение. Историк должен отыскать обратный путь, ведущий назад, к сокровищницам."

Согласитесь, смысл  - после появления минимально возможного контекста -  стал иным.

Вместо эпилога -

эпидерсия:

Возможно, Эрнст Юнгер выдающийся военный теоретик и писатель – но пройдясь с «Ctrl+F» по его работам не нашёл ни одного упоминания ни о Платонове, ни о Маркесе. Это еще можно понять.

Но я не нашел ни единого упоминания о Генрихе Гейне!

И это, братцы и сестрицы, полный и окончательный хенде хох!

Серия сообщений "Генрих Гейне":
Часть 1 - Гейне, как и Гегель, уважительного отношения достойны
Часть 2 - Гусаров очень я люблю, и мушкатёров тоже!
Часть 3 - Monsieur Le Grand - барабанщик-лингвист
Часть 4 - Эпиграфы от Эрнста Юнгера
Часть 5 - "Доктрина" Генриха Гейне. Переводы с немецкого
Часть 6 - Конкурс интерпретаторов от Хайнриха Хайне
...
Часть 8 - Как однажды Фейербах поругался с Гегелем...
Часть 9 - Гейне и Гегель в "Чортовой дюжине"
Часть 10 - Лермонтов М.Ю. Офицеры РВСН