Немцов был шансом для России: автор фильма об убитом политике

Известный телевизионный режиссер Вера Кричевская - один из авторов фильма "Слишком свободный человек" - рассказывает о его герое Борисе Немцове и об отразившейся в его судьбе истории России последней четверти века.

26 июня в Лондоне пройдет британская премьера документального фильма о Борисе Немцове "Слишком свободный человек". Авторы фильма - Вера Кричевская и Михаил Фишман. Накануне показа в студии Би-би-си с Верой Кричевской беседовал обозреватель Русской службы по вопросам культуры Александр Кан.

История не только человека, но и страны

Александр Кан: Ваш фильм оказался историей не только или даже не столько Бориса Немцова, сколько историей страны последних 25 лет. Совершенно очевидно, это не случайно. В какой степени, на ваш взгляд, личная судьба Немцова отражает судьбу посткоммунистической России?

Вера Кричевская: Действительно, есть несколько персонажей - некоторых из них уже нет в живых, - через которых можно рассказать историю страны. Каждый из них дает, конечно, свой угол, и Немцов удивительным образом оказался свидетелем и участником самых важных, самых поворотных событий этих последних 25 лет. И таких людей, как он, очень мало.

Есть еще один такой человек, через которого можно было бы рассказать историю России, и даже шире, чем через Немцова. Это Анатолий Чубайс. Начиная с Питера, с группы молодых экономистов, которых подбирал только ставший мэром города Анатолий Собчак в 1991 году. И вплоть до сегодняшнего дня, когда Чубайс возглавляет государственную корпорацию, некоторые сотрудники которой сидят под домашним арестом.

Так что в этом смысле Чубайс и Немцов стоят особняком. Есть много героев, много политических персонажей, но так, чтобы, как на шампур, нанизать все эти события, все эти исторические повороты - в этом смысле Борис Немцов был абсолютно уникален.

Тем более, что и судьба его уводит в кинематографически совершенно захватывающее пространство - протест, жесткая оппозиция, не говоря уже о трагической смерти. У Чубайса совершенно другой разворот, и это была бы другая история. Но не воспользоваться шансом и не рассказать через Бориса Ефимовича историю страны было бы невозможным.

Есть еще одна важная вещь, о которой я думаю все больше и больше, хотя сам фильм постепенно уходит от меня в прошлое - показ в Лондоне для меня конец этой истории, хочется перевернуть страницу и идти дальше.

Но, тем не менее, я не могу не думать о том, что одна из глобальных проблем нашего российского общества состоит в том, что мы не пережили свою историю, мы ее не проанализировали, мы ее плохо знаем. Этого разговора в обществе нет. Если посмотреть на документальное кино, у нас что, есть десятки мощнейших картин про репрессии, про убийства собственных граждан? Нет.

Но сейчас по какой-то причине - во всяком случае, у меня складывается такое ощущение - начинается разговор про 90-е. Он только-только начинается, но мне кажется, что общество наконец-то созрело для разговора про 1996 год. Потому что без этого невозможно идти дальше.

Поэтому мы с Мишей Фишманом с самого начала поняли, что при всем соблазне какого-то зарубежного фестивально-прокатного успеха мы будем говорить с нашими гражданами, на нашем языке. И главное - нам хотелось эту тишину как-то вскрыть.

Без авторского голоса

Александр Кан: В фильме нет авторского голоса, авторского комментария. Вы, совершенно очевидно, сознательно решили ограничиться документальными кадрами, архивной хроникой и многочисленными интервью. Как вы объясняете этот ваш подход?

Вера Кричевская: В первую очередь это вопрос вкуса. Я очень не люблю документальное кино с закадровым голосом. Ну, только если рассказчик сам является участником событий, тогда это оправдано.

Я также очень не люблю телевизионную публицистику - в связи с тем, что с нею стало, и любой намек на промывку мозгов, неизбежный в таком случае, может вызвать вопросы.

На самом деле, делать фильм без авторского голоса намного сложнее. Нужно выстроить нарратив из разных героев, из хроники, особенно когда нужно рассказать такую сложную историю, как приватизация "Связьинвеста", например. Если бы у нас был такой инструмент, как закадровый голос, то фильм удалось бы вместить в 80 минут, а не в 120, как у нас получилось. И смотреть его было бы легче.

Но, с другой стороны, нам же важны свидетели. Герой в фильме один - Борис Ефимович Немцов, все остальные появляются лишь тогда, когда они были участниками тех или иных событий.

Поэтому в начале фильма, в первой его части, много, например, Татьяны и Валентина Юмашевых, а когда мы переходим за границу нулевых, их уже нет.

Там есть противоречия, есть недоговоренности. Между словами участников есть конфликты, но нам хотелось дать объективную картину, запечатлеть свидетельства. Нам вообще хотелось, чтобы у зрителя возникло ощущение, что у фильма нет автора.

Искренность и скрытность

Александр Кан: В какой степени, на ваш взгляд, были откровенны ваши собеседники? Вы поднимаете очень сложные вопросы, нередко касающиеся их собственной судьбы или репутации.

Вера Кричевская: Степень откровенности у разных наших героев разная. Одним из самых откровенных, за что я ему безумно благодарна, оказался [глава консорциума "Альфа-груп"] Михаил Фридман. Я не даю оценку его поступкам или решениям, я даю ему оценку как герою нашего фильма. Он стал одним из самых искренних персонажей и, боюсь, он больше никогда не станет давать никаких интервью.

[Бизнесмен и политик] Олег Сысуев - человек без второго дна, он называет вещи своими именами и очень открыт.

Но, конечно же, не все были очень откровенными. С Михаилом Ходорковским и Михаилом Прохоровым записаны более чем двухчасовые интервью, из которых в фильм удалось взять совсем немного. Прохоров рассказывает главным образом не про политику, а про жизнь, это интересно, мы могли бы многое оттуда взять, но это было бы другое кино - про классного парня и хорошего друга. А с точки зрения политики он непробиваем. Временами возникало даже ощущение, что она его и вовсе не интересует.

А в изложении Ходорковского 90-е оказались очень размытыми, там очень мало, как мы говорим, "мяса", то есть фактов…

Вы спрашиваете об искренности… Конечно, не все были до конца искренними. Но, с другой стороны, это ведь одна из первых попыток определить место этих людей в истории, все они об этом думают, и нередко им действительно очень трудно объяснить мотивацию тех или иных своих поступков.

Александр Кан: Были ли среди предполагавшихся собеседников те, кто отказался с вами говорить? Бросается в глаза отсутствие в фильме Анатолия Чубайса…

Вера Кричевская: Действительно, бросается… Это вы точно подметили…

Александр Кан: То есть, он отказался?

Вера Кричевская: Да.

Александр Кан: Кто-нибудь еще?

Вера Кричевская: Мы переписывались с [президентом, генеральным директором телекомпании НТВ 90-х годов] Игорем Малашенко. Я ведь сама человек из старого НТВ и была свидетелем всей этой истории с той стороны, и мне очень хотелось иметь в фильме их точку зрения, получить их голос в истории с НТВ и "Связьинвестом", в которой они были тогда проигравшей стороной. Я уверена, что им есть что рассказать, но они не захотели, или мы не сумели их достаточно убедить, заинтересовать.

Ответственность олигархов

Александр Кан: Из фильма складывается грустное ощущение, что за трагическую судьбу Немцова и в немалой степени страны несут ответственность не только тоскующий по СССР бывший офицер КГБ Владимир Путин, но и вполне прорыночно, прокапиталистически, даже, кажется, демократически настроенные олигархи - от интриганов Березовского и Гусинского и их пропагандистских инструментов [телеведущих Сергея] Доренко и [Евгения] Киселева до отказавшегося оказать товарищу помощь Михаила Фридмана.

Вера Кричевская: Безусловно. Фридман говорит очень точно, что если бы ситуация со "Связьинвестом" - центральная история второго срока Ельцина, да и всех 90-х - развилась несколько иным образом, то не факт, что волна вынесла бы наверх Владимира Путина. Фридман говорит, что Березовский и Гусинский выиграли тогда бой, но проиграли войну, и что их месть молодому реформаторскому правительству Чубайса и Немцова была крайне недальновидным шагом, и в итоге этим выигранным боем они утопили сами себя.

В этом смысле их ответственность огромна, и есть, конечно, ответственность и Фридмана, который участвовал в этой истории опосредованно, пусть только в экономической, не в политической ее части.

Немцов как шанс

Но вообще это ужасно интересно отследить, выявить те точки, начиная с 1989 года, когда история пошла не так, как она могла бы пойти. И за эти точки несут ответственность вовсе не президенты или генсеки, а, скажем… охранники… Это безумно интересная такая российская вещь. И кадровая катастрофа вокруг Кремля, и предательство, и интриги, и деньги…

Александр Кан: Невозможно удержаться от размышлений на эту тему, да и сам фильм к ним подталкивает: не будь Немцов таким "камикадзе, как он сам себя называет, то есть, не пойди он в правительство, а останься губернатором в Нижнем Новгороде, не интригуй против него так Березовский с Гусинским, он-таки мог бы стать преемником Ельцина, и судьба России пошла бы по совершенно иному пути. То есть впечатление, которое возникает из фильма, что Немцов - несостоявшийся мессия. Вы верите в это?

Вера Кричевская: Я бы не стала называть его мессией, конечно же, это, безусловно, преувеличение, но Немцов был шанс, я бы так сказала. И именно это мы хотели в фильме показать. Это был красивый, большой, яркий, мощный шанс.

"Далеки от народа"

Александр Кан: В то же время в фильме есть и еще одна мысль. Мысль эта не нова, она неоднократно уже проговаривалась и состоит в том, что Немцов и многие его соратники были, выражаясь формулой Герцена, "слишком далеки от народа", что они выражали позицию узкого слоя едва сформировавшегося среднего класса, и что такая их позиция так или иначе была обречена на поражение. Показателен в этом смысле показанный вами в фильме предвыборный ролик СПС ["Союз правых сил", партия Немцова-Чубайса-Хакамады, шла на выборы в Думу 1999 года] в частном самолете. Вы согласны с таким взглядом?

Вера Кричевская: Олег Сысуев говорит в фильме: "Они так и не поняли, что нужно России, и кто нужен России". В этом была огромная проблема Союза правых сил, всего либерального крыла. Они действительно были крайне далеки от народа.

Я в то время на ВГТРК возглавляла освещение предвыборной кампании, и когда я увидела этот самолет, со мной была буквально истерика. Мне казалось настолько очевидным, настолько понятным, что так нельзя…

Я была не просто зла на них, я видеть их не могла за то, как они провели ту кампанию. При том, что, понятно, я за них голосовала.

Публицистика, а не расследование

Александр Кан: В фильме нет ничего об обстоятельствах непосредственного убийства и о возможных его заказчиках. Почему?

Вера Кричевская: Я не могу сказать, что нам было неинтересно рассказывать про убийство, но у нас был другой угол зрения. Убийство в этом фильме существует как данность, с первой до последней секунды мы знаем, что главного героя в конце убьют. Мы начинаем с убийства и заканчиваем убийством.

Но рассказывать про хронику той ночи довольно неинтересно, она не дает широкого взгляда на что бы то ни было. Говорить о потенциальных заказчиках убийства довольно сложно. Во-первых, когда мы делали фильм, шел судебный процесс, да и сейчас он еще продолжается. Опираться на данные суда таким образом мы не можем. Рассказывать об исполнителях откровенно скучно.

Но главное в том, что мы себе и задачи такой не ставили. У нас публицистика, а делать кинорасследование про обстоятельства убийства - это совсем другой жанр, и это не наша сильная сторона. Нам было важнее проанализировать роль человека в истории, чем разбираться в заказчиках. Тем более что тут, как мне кажется, и разбираться-то особенно нечего. Но мы не можем ткнуть пальцем в человека и сказать, что он заказчик, мы не имеем на это права.

Человека не вернуть, а вернуть о нем память и дать ему место в истории, мне кажется, гораздо важнее.

Прокат и зрители

Александр Кан: Какова судьба фильма? Несмотря на откровенный конфликт с властью и ярую оппозиционность политика Немцова последних лет, фильм все же был показан в России. Трудно ли было этого добиться? Встречали ли вы какое-то противодействие? Как к нему отнеслись зрители, критика?

Вера Кричевская: С точки зрения документального проката это уникальная история. Его показали очень широко - разумеется, в пределах того, как показывают документальное кино в России. Он на сегодняшний день лидер проката по сборам за последние, наверное, десять лет.

Вот мы говорим все эти гордые слова: "лидер проката", 12-13 городов. Но если перевести это в количество людей, количество проданных билетов, то становится и страшно, и стыдно - всего 15 тысяч человек. Это очень мало, это почти ничто. Но документальное кино - жанр в России сложный, неразвитый, мало кто его продвигает. Нам, правда, повезло с прокатчиком. Центр документального кино и Соня Капкова, его директор, - люди очень амбициозные, хотя существуют всего четыре года.

Мы вышли в прокат 23 февраля, в длинный уикенд, который совпал с Днем защитника Отечества. Многие большие кинотеатры в миллионниках говорили: "Мы не возьмем ваше кино, длинный уикенд для нас очень коммерческая история, билеты на него мы не продадим и кассу не соберем". Я считаю, что это была просто отмазка. Так, во всяком случае, они это объясняли нам. Как это объясняли им, и объясняли ли - я не знаю, конспирологических теорий строить не хочу.

Сеть КАРО - это большая сеть кинотеатров - показывала наш фильм в Петербурге и Москве. В Москве он шел в кинотеатре "Октябрь", расположенном на Новом Арбате, то есть на правительственной трассе. Там висело очень много плакатов - не снаружи, а внутри. Были случаи, когда я отправляла в разные города директорам кинотеатров фотографии этих плакатов: вот, мол, смотрите, здесь ездит каждый день Владимир Путин, здесь идет кино про Бориса Немцова, вам чего бояться?

То есть мы не можем говорить, что это цензура, я уверена, что откровенных запретов как таковых не было, это скорее самоцензура. С нашими людьми не нужны никакие органы, все органы живут у нас в голове.

В Новосибирске нам пришлось убеждать людей: смотрите, фильм идет на правительственной трассе. Но главное даже не в этом - вот, у него есть прокатное удостоверение, выданное министерством культуры, вы всегда можете им прикрыться, и к вам не может быть никаких претензий.

В Питере в кинотеатре "Пик" - большой мультиплекс на Сенной - каждое утро все билеты были проданы, директор принял решение пустить фильм еще в одном зале. Так что разные были ситуации.

Александр Кан: Была ли хоть какая-то реакция со стороны власти? Прямая или косвенная? Может быть, до вас доходили какие-то сведения?

Вера Кричевская: Московский корреспондент Washington Post спросил у Дмитрия Пескова, не смотрел ли фильм президент Путин. Песков сразу же ответил, что нет. Я не знаю.

На показах были разные люди, в том числе и ныне работающие в правительстве и разных околокремлевских структурах. Мы обменивались мнениями, но больше мне ничего не известно.

Могу сказать, что даже те люди, которые работают во власти, - я не хочу никаких имен называть - нас благодарили за этот фильм, и мы видели слезы в их глазах.

Слишком свободный человек

Александр Кан: В названии фильма "Слишком свободный человек" есть восхищение, но есть и обреченность. Политик, для того, чтобы быть успешным, не может быть слишком свободным. Может быть, в этом была и его личная трагедия, и трагедия - причины поражения - его политического поколения?

Вера Кричевская: Я думаю, да. Нам нужно вернуться на нулевой уровень того, что мы понимаем про политику. Нужно понять, что такое политик, что мы подразумеваем под этим словом. Правильно ли понимает слово "политик" Михаил Прохоров, который говорит: "Боря, каким же ты был политиком, ты был борцом за права человека, с тобой же невозможно было договориться?"

Что это значит? Что политик - это только тот человек, с которым можно договориться? У нас каша в головах, и у меня ощущение, что нам нужно вернуться на нулевой уровень, вернуться в 1989 год и прожить эту жизнь еще раз и с начала.