Журнал был дорогой, глянцевый, и в ящик почтовый не влезал.
Поэтому принесли его Арине прямо в квартиру.
Отдали журнал и денег не взяли, вот странность!
Это был типично женский журнал с красивыми фото, но почему-то название она не запомнила.
Зато бросилась в глаза надпись:"Иллюзии - совершенно бесплатно! Только сегодня!"
Удобно устроившись на диване, Арина стала с жадностью рассматривать фото.
Платья, юбки, парфюм и бижутерия.
Ах, какая красота!
Попутно Арина стала сама с собой рассуждать на тему - как все красиво, но:
на изящной щиколотке браслет, на тонком запястье - огромные часы на широком ремне, модные грубые ботинки и кроссовки на огромной платформе шли только стройным ногам, узкие талии обхватывали красивые ремни, и вообще вся одежда смотрелась потрясающе на тонких и высоких женщинах.
Надень Арина такие ботинки, и сразу ноги делались еще короче и совершенно безобразно, не модно и привлекательно, а как ботинки "прощай молодость".
А браслетов на ее щиколотку просто не делали.
Потому что кто ж подчёркивает свои недостатки? Хотя она слышала, что есть такие люди, подчёркивают напоказ свои недостатки, обращая их в достоинства - типа очень высокие женщины встают на пятнадцатисантиметровую шпильку, а женщины с плохими, жидкими волосами стригуцца налысо, да еще красят, что осталось в немыслимые цвета.
Но в основном все стараюцца недостатки замаскировать,
носят балахоны и каблук повыше, но от таких каблуков страшно болят ноги, и носить их нереально.
Короче, из журнала ей могли пригодится только шарфики, бижутерия, кремы и парфюм.
В этих невеселых думах она достала из холодильника кусок торта, и смела его, мучаясь угрызениями совести - раз, и тем что кусок слишком маленький - два.
Потом она снова прилегала и даже слегка задремала, когда раздался телефонный звонок, и приятный женский голос спросил:
- Это Арина? Добрый вечер. Я Аня. Вы получили с курьером наш журнал?
-Получила,- растерянно ответила Арина. - А вы откуда мой телефон знаете?
-В нашей базе абсолютно все телефоны, -сказала собеседница. -Вы обратили внимание, что акция бесплатных иллюзий только сегодня? Что-то выбрали?
-Ничего не выбрала,- огрызнулась Арина.- Не с моей фигурой все это носить.
-Так выберете фигуру! - удивилась Аня.- Сегодня можно все решительно, и абсолютно бесплатно!
-Вы серьёзно?- Арина опешила. - Это пластическая операция? Кольцо на желудок?
- Арина, я же сказала - выберете себе фигуру по душе и все. Поосто скажите код, под которым она находится.
Лихорадочно листая журнал, не веря в происходящее, Арина ткнула пальцем в картинку и назвала код.
-Прекрасный выбор,- одобрила Аня.- Эта модель очень популярна в нынешнем сезоне.
А теперь до свиданья, и подойдите к зеркалу.
Арина, бросив телефон, вскочила и сделала шаг к зеркальном шкафу, но запуталась в джинсах, которые буквально свалились к ее ногам.
Кое-как освободившись, Арина впилась взглядом в свое изображение.
-Матерь божья!, - прошептала она. -Это я?!
Она немедленно сдернула огромный свитер и увидела себя - стройную, изящную, удивительно прекрасную, но это была она!
Это была она, похудевшая вдвое, и теперь ей все было доступно- браслеты на ногу
и облегающие платья! Боже мой, да все стало доступно! Открытые купальники и короткие юбки, и кроссовки на огромной платформе, и...и...да все!!!
Время было позднее, и пойти срочно на шопинг не получалось.
Да и не в чем было, если честно.
"Завтра закажу все по этому журналу" - с этой мыслью, оглушенная свалившимся на нее счастьем, она немедленно заснула, просто отрубилась, как говорила про себя соседка по даче, проковырявшись весь день на участке.
И проснулась от счастья.
Для нее теперь начиналась новая жизнь.
Потягиваясь и позевывая, она нашарила рукой журнал.
Странно.
Это был обычный каталог, и никаких надписей про бесплатные иллюзии не было.
Да и рука ее, схватившая журнал, была самой обычной, без намёка на изящество.
Мгновенно стряхнув остатки сна, Арина рванула к зеркалу.
Какой ужас.
Она была точно такой, как всегда, толстой, без намёка на талию, и достойная носить только балахоны.
И она поняла, что видела просто прекрасный волшебный сон, и ничего на самом деле не было - кроме курьера и каталога. А потом она банально задрыхла, съела тортик и разморило.
Арина рыдала.
Она была неутешна.
Еще вчера счастье новизны переполняло ее, а сегодня как будто отняли только что подаренную вещь.
Показали, подразнили и отобрали.
Она чувствовала себя несчастной и обманутой.
Но образ ее в новом обличии стоял перед глазами, и ведь она могла стать такой!
Ну не мгновенно.
Но могла!
Вздыхая, она оделась, отнесла к мусорным ящикам коробку конфет и пакет с печеньем, и пошла на рынок за сельдереем и морковкой.
Пешком пошла, заметьте!
Надо же было с чего-то начинать новую жизнь.

Он был одиночкой.
Никто с ним не выдерживал больше двух недель.
Он мог пропасть на полгода, не писать, не звонить.
Он был самодостаточен.
Окружающие думали, что он в вечных поисках, а он просто так жил.
Ему никто не был нужен.
Так он считал.
И постоянно твердил: «Нас не надо жалеть, ведь и мы никого не жалели».
Просто он очень боялся оказаться брошенным.
Но ещё больше он боялся признаться в этом даже самому себе.
А где-то в городе жила женщина со схожими манерами поведения.
Она точно так же не звонила, часто пропадала, да так, что концов не
найдёшь, а если захлопывала за собой дверь – уже не оглядывалась.
И как - то раз они встретились.
Нет, они не поженились.
Они и не расстались.
Они иногда встречаются.
Редко-редко.
Любовь ли это, привязанность, дружба или просто притяжение - я не знаю.
Спросите у них.
Мне - то они все рассказали, но я не собираюсь вам раскрывать их секрет…

Вот только не надо меня жалеть.
Или сочувствовать, не знаю, как правильно.
Да, я живу одна.
Вы считаете, это прозвучало слишком напоказ?
Слишком вызывающе?
Вам показалось.
Я живу отлично.
Просто меня никто не ждет.
У меня никого нет, даже кошки.
Поэтому я возвращаюсь с дня Рожденья подруги одна.
И я никуда не спешу, потому что - я уже говорила - меня никто не ждет.
И это очень удобно.
Я иду по вечерней, почти ночной улице.
И вечер такой теплый, ни ветерка.
Я иду неспеша, просто нога за ногу, я такая нарядная, с макияжем, - ведь с дня рожденья, я же говорила.
И мне хорошо.
Не надо ни перед кем отчитываться, не надо спешить к чьему- то приходу.
Я хочу пить, захожу в магазин и покупаю бутылочку воды без газа.
Я подумываю - не купить ли мороженое?
Я люблю идти и есть мороженое.
А можно сесть на лавочку.
На лавочке я тоже люблю есть мороженое, оно тогда гораздо вкуснее, чем дома или в кафе.
Как захочу, так и сделаю.
Но нет, не хочется сидеть.
Я же гуляю.
Только вот я на каблуках, поэтому боюсь упасть.
И внимательно смотрю под ноги, я и днем-то падаю иногда.
Чуть зазеваешься - запросто можно не заметить ступеньку или что-то еще.
Была бы я в кедах, я бы шла гораздо быстрей.
Я вообще быстро хожу.
А сейчас - куда торопиться?
Никто же не ждет.
Правда, все же хочется, чтоб подошел вдруг человек.
Мужчина, я имею ввиду.
Не какой-нибудь замухрыжка или просто пьяненький, а нормальный, приятный мужчина.
Чтоб он подошел и сказал что- то типа:
- Вечер-то какой хороший! А давайте гулять вместе?
И я бы сказала:
- Давайте. Только я возьму вас под руку, а то я боюсь упасть.
И он скажет:
- Конечно!
И мы будем разговаривать обо всем подряд, или даже молчать, но я уже не буду бояться упасть.
Потому что у меня будет поддержка.
Но на улицах почти нет людей, да и машин мало.
Наверное, все уехали за город.
Чего сидеть дома в квартирах в такую погоду.
Поэтому я иду одна, наслаждаюсь погодой, пустой улицей, звуком своих шагов и своей свободой.
Потому что это очень удобно - ни от кого не зависеть.
Когда никто не ждет и можно не торопиться.
И вот, когда я уже вижу свой дом, из ближайшего подъезда выходит мужчина.
Очень приятный мужчина.
Просто такой, как я хотела.
Он замедляет шаг при виде меня, подходит ближе, и неожиданно обращается ко мне, и говорит практически то, что я так хотела услышать полчаса назад:
- Добрый вечер. Вот вышел проветриться. Такая погода сказочная. Я вижу, что вы тоже просто гуляете. Давайте гулять вместе?
А я отвечаю:
- Благодарю вас, нет. Я уже пришла

Вчера мне дали замечательное имя - Олифка.
И сразу придумался маленький рассказик.
моряк_09, это тебе)))
Ее звли Оля.
Ей было пять лет, и они приехали с мамой на две недели на Волгу, покупаться, позагорать, подышать чистым воздухом.
Оле не нравилось ее имя.
Хотя ее так называли редко, все больше Оленька да Олечка.
В первый же день в детском парке, где гуляло много- много детей, она познакомилась с мальчиком Андрюшей, которяй тоже гулял там со своей мамой.
На нем была настоящая тельняшка и бескозырка с надписью " Моряк ".
Еще у него в руке был кораблик, как настоящий, и он пускал его плавать в фонтан.
Это было очень интересно.
Оля поймала кораблик и хотела разглядеть получше.
Но Андрюше это не понравилось, он выхватил кораблик из ее рук, да еще толкнул при этом.
- Подумаешь! - сказала Оля. - Тоже мне моряк, с печки бряк.
Мальчишка разозлился, и выкрикнул ей вслед:
- А ты...а ты..Оливка, а никакая не Оля.- Оливка!
Девочка обернулась.
Она посмотрела на мальчишку, недоверчиво улыбаясь, и переспросила:
- Оливка? Ты меня назвал Оливкой?! Как здорово!
- Что здорово?- хмуро спросил он.
- Оливка! Так красиво! Меня так никогда не называли!
И мальчишка улыбнулся, шагнул у ней, и протянул свой кораблик.

Я шла из супера.
Потому что как посмотрела - дома голяк на базе.
А шедевра моего не допросишься.
Хотя ест исправно.
Пошла за едой.
Погодка так себе, спасибо, хоть дождя нет.
Но холодно, ветер - противно, короче.
А что удивляться - не май месяц.
Новый год не за горами.
И темно уже, вечер, фонари не особо и светят.
Иду вся в своих мыслях, вдруг за спиной мужской голос:
- Ну и жрать же ты горазда!!
Я обернулась невольно, народу мало, встречных впереди нет.
А сзади мужик идет.
Высокий, пальто нараспашку, в руке бутылка.
Смотрит на меня, улыбка до ушей, а знать я его не знаю.
Ну мало ли.
Отвернулась.
А сзади опять:
- Тебе, тебе говорю!
Опять оборачиваюсь.
Он уже близко совсем, улыбка еще шире.
А парфюм-то у мужика классный.
В наших зажопиных выселках с автобусной остановкой " Кирпичный завод" так ни от кого не пахнет. Не местный.
А он не унимаецца:
- Куда столько набрала- то? У тебя семеро по лавкам? Давай помогу.
- Да пошел ты. Помогальщик. Потом бегай за тобой.
Ржет.
- Ага, щас с твоими пельменями убегу.
-Почему с пельменями? У меня и колбаса там, и курица,- обиделась я.- А чем тебе пельмени не угодили?!
Он забрал у меня пакеты и беззлобно огрызнулся:
- Вот ты такие тяжести таскаешь, а муж дома у компьютера жопу греет.
- Он работает. А ты чем лучше? Уже бухой. Алкаголик.
- Не бухой, а прибухнувший, - поправил он. - И потом я из гостей иду.
- А не рановато из гостей?- съехидничала я. - Обычно в такое время в гости только собираются.
- Это во сколько прийти, - туманно возразил он.- Не понравилось мне там. Я с женой недавно развелся, квартиру ей оставил, а сам здесь купил, вон на той стороне здоровый дом, видишь?
-Ну вижу.
- Вот в нем. От бывшей подальше. Сам - то я с Сургута. Вот три года здесь работаю. Нужен я в Москве, понимаешь? Без меня никак!
Он опять заржал и покрутил головой. - Но одному фигово. Вот друзья меня и позвали с девушкой познакомить. Брюнетка, аудитор, без детей, красивая, то- се.
Ну я пошел, мало ли.
Посидел там часик, не, думаю, не мой вариант.
Вот и иду домой. А выпил же, машину бросил, от метро топаю. И зачем ходил?
- Не понравилась барышня? Чем же?
- А ничем.- просто сказал он. - А вот ты понравилась. Хотя я только с жопы тебя и видел, а уже понравилась. Ну и с фасада, когда обернулась, тоже не крокодил. Хочешь, ко мне зайдем? Только я туда въехал недавно, бардак, если честно.
-Как удобно,- говорю. - Приходи, Маруся, с гусем?...
-А! - спохватился он и опять заржал. - Не-не. Пельмени у меня свои дома есть. А может, уже и нету? - вдруг растерялся он.
И безо всякого перехода спросил:
- А ты Маруся? А то идем, болтаем, а как кого звать не знаем. Я Тимофей Глебов, можно Тимоха. А ты точно Маруся?
- Не точно - говорю.- Но если хочешь, можешь и так называть. Я откликаюсь. А вообще - то я Катя. Катюха.
-Во! - обрадывался он. - И имя хорошее. А ты точно замужем?
Замужем я была условно.
Мой гражданский муж Валера давно и безоговорочно променял меня на компьютер, но я не спешила уезжать домой.
Одиноко и пусто было одной в квартире.
Хотя чего греха таить - давно мне осточертела такая жизнь.
Вроде вдвоем, а каждый сам по себе.
Просто я не могла заменить ему виртуальный мир, так и сошли отношения на- нет.
Как брат с сестрой.
Но вдаваться в эти подробности я не стала, только неопределенно пожала плечами.
Тимоха понял, что дальше про мужа спрашивать не стоит, но шанс есть.
- Жить негде, да? Тоже приезжая? - спросил новый знакомый.
- Тоскливо одной, - неожиданно призналась я. - Только с посудой можно разговаривать.
- С кастрюлями?
- Не только. С крышками еще. И со сковордками.
- Значит, готовить умеешь! Большой плюс тебе ! - сделал вывод Тимофей Глебов.
Мы подошли к подъезду.
Если честно, мне совсем не хотелось идти домой, лучше бы пошатались еще с этим смешным Тимохой.
Он донес сумки до двери, посмотрел на номер квартиры, сказал "Ага" и достал мобильник.
- Давай свой номер, а то съедешь отсюда, где тебя искать.
И немедленно позвонил мне, убедился, что телефон мой, и зазвонил у меня в сумке, и сказал:
- Ты мой телефон сразу обозначь у себя. И вообще закинь сумки и давай закатимся куда- нибудь? Или хоть погуляем...
- Как получится, - сказала я загадочно.
- Все получится, - сказал он. - Ты не смотри, что я разгильдяй. Я не алкоголик. Я мужик серьезный.
- Ну раз не алкоголик....Щас сумки закину и спущусь. Пойдем прожигать жизнь.
- Класс! - одобрил Тимоха. - Вот сразу мне понравилась, сразу понял: мое!
Валера даже не заметил, что я пришла.
Он сидел в наушниках перед монитором и был весь поглощен то ли стрелялкой, то ли еще чем- то.
Я распихала продукты, взяла сумку и ключи от своей квартиры.
Сюда я решила больше не возвращаться.
- Пока! - сказала я в пустоту.
Валера не слышал, в наушниках была музыка.
Я подошла и потыкала его в плечо.
Он глянул на меня, словно вспоминая, кто я такая, сдвинул наушники и посмотрел сквозь меня.
- Зай, чайку сделай,- сказал он в пространство.
- Я ушла, - сказала я.- Сам сделаешь.
Он вскочил, чмокнул меня в щеку, сказал" Ага, давай" и снова нацепил наушники и воткнулся в монитор.
Я ушла с легким сердцем.
Внизу, на детской карусели, катался, поджидая меня, Тимофей Глебов.
Не разгильдяй.
Не алкаголик.
А серьезный мужик.

Я вот лично себе очень нравлюсь.
Ну и что, что не королева красоты?
Зато харизма, легкий характер и веселая.
Нет, ну мне тоже бывает и грустно, и холодно, и голодно - я ж не робот, живое существо.
А кому не нравлюсь - что поделать.
Его проблемы и полное наличие отсутствия вкуса.
Во как завернула!
А если проще - то, как говорится - полюбите на. черненькими, а беленькими нас всякий полюбит.
Зато живу весело!
Я такая шутница, вы себе и представить не можете!! Наверное, я тролль по жизни, люблю поприкалываться, характер такой! Хотя кое-кто и побаивается. Ну правильно, я ж не ангел небесный, могу навалять.
Компании люблю.
Особенно, когда тусовка у нас, ну просто туши свет!
Там парни такие классные попадаются, но никого пока не выбрала.
И не то, чтоб я капризная была или переборчивая особо -нет, просто чувствую -не мое.
А может, молодая еще,не готова к семейной жизни.
Для себя пожить хочецца, а то как дети пойдут, так все, отгуляли девки Пасху, откатали яйца.
Корми, смотри, чтоб не подрался, шею себе не свернул, чтоб не обидел кто.
Из меня мамаша вполне хорошая может получиться -- теоретически.
Но пока - не готова.
А парням я нравлюсь, вижу, завлекают меня кто чем, но я с ними просто поржу, потреплюсь, и все, никаких.
Они несерьезные какие-то для семейной жизни.
У них одно на уме - лямур-тужур, трахен зи дойч, и все такое прочее, сами понимаете.
А мне надо внимание, подарочки, и чтоб только я - свет в окне.
Хочется возвышенных чувств и колечко с камушком.
Не обязательно с бриллианом, можно с цветным.
Но это уже как-то меняет дело.
Другими глазами смотришь на ухажора.
А то видела - Васька -кот своей общипанной принцессе Мурке рыбью голову припер.
Ничего себе подарочек.
Вообще уже.
Докатились.
Разве так ухаживают?
Нет, рыбья голова вещь хорошая, но ведь не романтично!
Я наблюдательная такая, ну и дома сидеть не люблю, так вот вижу - мужик один из пятой квартиры с работы здоровенный кусок мяса жене припер.
Он мясником в нашем продуктовом работает. Я-то с мясниками дружу, а вот жене его никакой радости.
Одна морока - придумай, че готовить, потом готовь, а к нему куча друзей придет, напьются все, а ей подавай да убирай.
Зато к ней мужчина один приезжает на машине.
Не прямо к дому, поставит в переулочке соседнем и ждет.
А она летит к нему, счастливая такая.
А он из машины выйдет, всегда с цветочками, она аж сияет вся.
Сядут в машину и фрррр- только их и видели.
Вот это любовь, я понимаю.
Я б даже на один цветочек согласилась, но как посмотрю - редко кому дарят.
И колечко все же больше хочется. Сверкает, как маленькое солнышко, а ты смотришь и любуешься.
Короче, пока мое сердце свободно.
Так что особо не раздумывайте.
А то уведут меня из-под носа.
Я, хоть и не из хорошей семьи, но и не крышница какая- нибудь.
При пожарной части живу.

Права я купила давным- давно.
Но дала себе слово - пока не научусь водить - за руль не сяду.
Хотя руля и не было, в смысле - машины.
А зачем?
Все знакомые при машинах, нафиг самой- то?
Просто мечталось - я на машине с открытым верхом, солнечные очки в белой оправе, легкий шарф на голове и я вся такая неземная, кароче - Тельма и Луиза в одном флоконе.
А потом очередной развод наметился, а я ж только на машине.
А машина уезжала с мужем к новой любви, тоже, кстати, Оле.
Пришлось купить машину, пока любимый не съехал с концами, и был еще какое- то время при мне.
Я влюбилась в маленький джип Сузуки, черный, на огромных колесах 16 радиуса, верх съемный, ну супер тачка, хотя и старенькая.
Продавец сказал: " На трассе эту машинку уважают"
Это было правдой, кстати.
Назвала Каракуртом.
Но водил по- прежнему муж.
По каким мы буеракам на этом Каракурте только не ездили, когда пробки обходили - ему все было пофиг.
Меня же смущало то, что ног у меня две, а педалей три.
Механическая коробка передач.
Муж съехал, бедный Каракурт грустил во дворе, и я решила его продать и купить машину с коробкой автомат.
Купила чудесного маленького серебристого " пежика", назвала Жорж.
Очень радовалась, что наконец- то нормальная машина, ног две и педалей две.
Как у велосипеда.
Нашли мне инструктора, тишайшего невозмутимого алкаша Володю.
Нет, я его даже слегка датым не видела, всегда чистенький, и борода аккуратно пострижена.
Володя нанес мне первый удар.
Хотя педалей было две, пользовацца можно было только одной ногой, а вторую хоть под себя подожми.
Я психанула, но выхода не было, мы стали учицца.
За время учебы Володя слегка поседел и иногда вдруг начинал заикацца, особенно после того случая, когда я в лобовую неслась по встречке на кукую- то махину.
Он руль вывернул в последний момент, а я так и не поняла, что натворила.
Но не ругал меня.
Отдышался и дальше погнали.
А я невнимательная очень.
Светофоры не всегда замечала и педали иногда путала.
И вот это еще бесило - " направо - налево"
Я прекрасно знаю, где у меня левая рука, где правая.
Но почему- то он скажет :" налево", а я обязательно поворачиваю вправо!
Так Володя нашел выход.
Он стал говорить:" Наменянаменянаменя!" или " отменяотменяотменяотменя!"
И все пошло, как по маслу.
Мы много с ним болтали во время перекуров, и вот такую историю он мне рассказал однажы.
Приведу ее от первого лица.
От лица Володи.
рассказ инструктора Володи

Это была его настольная книга.
Не потому, что она лежала на столе.
Просто она была любимой.
Он мог перечитывать ее бесконечно.
Мог открыть с середины, или с любого места, и упиваться слогом, насыщенностью, яркостью образов.
У него была подобрана неплохая библиотека, но только эта книга была особенной.
Не такой, как другие.
Лучшей из всего, что он читал.
Потому что эту книгу написал он сам.

Она думала, что все будет иначе.
Но иначе не получалось.
Они ненавидели ее, она - их.
Ей омерзительно было все - это сборище глумливых уродов, невозможность дать волю истинным чувствам, вообще ее роль во всем этом перфомансе.
Она старалась быть естесственной и дрброжелательной, чтобы никто ни о чем не догадался, а хотелось взять автомат и покончить разом со всеми этими выродками.
Но приходилось терпеть.
И делать свое дело.
Изо дня в день.
Она заставила себя поднять голову и посмотреть в лица врагов.
И даже улыбнуться.
И украдкой бросить взгляд на часы.
Оставалось 5 минут до конца урока.

 

Дело прошлое...

Но когда  в пятилетнем возрасте, не найдя на привычном месте ночного горшка,  Лёша написал в старинную вазу, мама ахнула:

- Да ты просто варвар! Это же Китай, 17 век!

И когда он спросил:

- А что такое «варвар?» ,

 мама в сердцах сказала:

- Это человек, который всё рушит! Не бережёт вещи!

Тогда он через пару дней грохнул эту вазу об угол стола, и мама убеждённо (или обречённо?) вновь повторила:

- Варвар!

Всё мы родом из детства.

Кто знает, будь мамина реакция иной,  может быть, судьба маленького Лёши сложилась бы иначе.

Но слово было сказано, и стоит ли винить мальчика за то, что он рвал книги, рисовал на новых обоях и ломал игрушки?

И прозвище «Варвар» закрепилось за ним, и он даже не собирался ничего менять.

Ах, варвар? Ну получите…

Он рос, менялись интересы и пристрастия, но во всём, касалось ли это любви, учёбы или работы он был варваром.

Так сложился ник-нейм, который он оставил за собой в блоге.

 Ему очень импонировал падонкаффский слэнг, он соответствовал избранному имиджу.

Разрушить всё! - это было круто.

Он любил оружие, это придавало значимости и уверенности.

Кто-то обходил его стороной – чтоб не связываться.

Кто-то просто боялся.

Он был талантлив – этого не замечали: ведь он не мог созидать, он только рушил!

Он был добр – в это не верили.

Ах, как трудно, как тесно было порой  в рамках созданного имиджа!

А кто виноват?

 Мама!

Да фиг бы с ней, с этой вазой.

Посмеялась бы, погладила по голове, сказала:

- Ну ты и находчивый! Не растерялся, молодец! И какой вкус! Вазу выбрал, Китай, 17 век! Ты коллекционером, может, станешь, а?

И Лёша спросил бы, возможно:

-А что такое «коллекционер»?

И мама бы объяснила.

И всё было бы иначе в жизни.

Но это – сослагательное наклонение.

Если бы да кабы…

…Варвар погладил кошку, пока никто не видел, и поехал на Измайловский вернисаж, выбирать себе очередной нож.

Он был определённо крут.

 

 

 

 

 

Перед Новым Годом Анькин сын говорит:
-Мам, хочешь, я на Новый Год дома буду?
Ну Анька от щщастья прям ушам не верит.
-Да! –говорит. Хочу!!!
А он, свинёныш, отвечает:
-Ты тогда поезжай к кому-нибудь в гости.
Анька в шоке, звонит мне – где я на Новый Год, она ко мне хочет.
А я без понятия.
Потому как милый мой в отъезде, когда будет – неизвестно.
Но я женщина приличная, всякие легкомысленные предложения отклонила, и получаюсь – одна. А, ну вот теперь с Анькой.
А третья наша подруга, Катерина, сразу сказала:
– Устала, как собака. Жопы от дивана не оторву. С котом встречать буду.
Мы с Анькой сразу решили определицца с меню.
Я говорю:
- Готовить ни-че-го не буду.
Анька радостная такая:
- И правильно! Купим шампанского, красной рыбы, икры и мягкий хлеб. И мандаринов.
Подумала и добавила:
- Много.
Я говорю:
- Очень классно. Только оливье я всё равно сделаю, потому что без оливье Новый Год не наступает.
Анька говорит:
- А я тогда селёдку под шубой сделаю, потому что я её люблю.
- Ну ты даёшь!- говорю.
И на горячее предложила запечь в духовке куриные крылья.
А сладкий кекс новогодний я уже к чаю приготовила.
По рецепту, за две недели.
Штоб весь пропитался коньяком и ванилью.
Если тока конфеток прикупить?
И смотрим : поляна у нас такая конкретная получаецца.
На рынок ещё сбегали – огурчики-помидорчики, колбаска копчёная, короче, ещё салат какой-то сделали – а как было славно задумано сначала – ничего не готовим.
Встаём из-за стола с лёгким чувством голода.
Или нет.
Просто встаём из-за стола.
На своих ногах.
И даже куда-нить идём прогуляцца.
Но до трёх часов мы сидели за столом, разрываясь между тостами, смс-ками и телефонными звонками.
АТС какая-то получилась.
Мой городской и два наши мобильных.
Дурдом.
А мой - то красавец не звонит…Ага…Будут ему казни египецкие…Ну я всё понимаю – но позвонить –то можно?
На шампанское и еду больше нельзя было смотреть.
Мы оделись, и пошли дышать воздухом.
Это только так говорицца - подышать воздухом.
Воздух был синий и вонючий от бесконечных петард, и найти сколь-нибудь тихий уголок было нереально.
Промучившись час, мы двинули к дому.
И тут во двор въехала машина, ростом с трамвай.
Я сразу остановилась и заморгала, потому что это была машина красавца, но он должен был приехать лишь к Рождеству.
Из машины вывалились два чувака, под стать машине, с какими-то мешками, как гиганские Дедморозы.
Уже в квартире, раздавая подарки, он пояснил:
-Соскучился. Сюрпризно приехал.
Когда я ему мысленно уже чуть не изменила.
Но он, правда, успел.
Мы побросали еду в пакеты и двинули на дачу – нехилое такое сооружение в Подмосковье.
Там хоть воздух чище.
И продолжали праздновать Новый Год.
Дня три там проторчали, потому как каникулы.
И все эти дни мы играли в «монополию», лото, крокодила, мафию, во что там ещё играют?)))
Вы што, мне не верите?!))))

Сын у Валентины был, что называется, чудо ребёнок.
Красивый, любознательный, живой и дружелюбный. Никаких огорчений, сплошной позитив. Сашку хвалили учителя, и Валентина была счастлива – да, мужа нет. Но вот растёт её солнышко, её золотой мальчик, что ещё надо матери?
Сама Валентина работала глазным врачом в серьёзном институте, но Сашка рос самостоятельным, и она не волновалась, закроет ли он, уходя, квартиру и не прогуляет ли школу, пользуясь полной свободой.
Зато всё свободное время они были вместе – гуляли, читали, ходили в театры и кино, ездили в отпуск.
Они были большие друзья.
В тот день они поехали кататься на снегокатах.
Как получилось, что Сашка ударился коленом о выступающий из-под снега корень?
Да как.
Всё бывает.
Ну ударился.
Поболело и прошло.
А вот потом оказалось – что совсем не «ну, ударился».
Нога начала болеть месяца через два, да так, что Валентина поняла - своими средствами справиться не может, и начала таскать сына по врачам
И те сказали – саркома.
Не лечится.
Тем более, ребёнок. Девять лет.
Валентина едва не сошла с ума. Врач же, всё понимает прекрасно.
Она делала возможное и невозможное.
Ногу облучали.
Лучше не становилось – мальчику делалось всё хуже.
И тогда Валентина нашла человека, который делал какую-то сыворотку из вытяжки желёз земноводных.
Время было советское, человека этого с его заявками и просьбами на оборудование и помощь объявили шарлатаном и сумасшедшим, и он в своей Курской губернии продолжал опыты просто на свой страх и риск.
Валентина услышала о нём и поехала к нему с Сашкой. Хотя тот был совсем плох. Целитель выслушал и сказал:
-Я работаю кустарно. Да, помочь может. Но есть побочное действие – может быть столбняк. Как повезёт. У меня ж стерильности никакой. А может и не помочь. Вам решать.
-Он умрёт от саркомы или от столбняка – сказала Валентина. - Если есть хоть какой-то шанс – я буду рисковать.
И она стала делать сыну инъекции сыворотки.
И что вы думаете? От саркомы не осталось и следа. Да, вот была-была - и не стало. Врачи только руками разводили. Одно плохо – Сашка вырос в высокого красивого парня, а облучённая нога так и осталась безжизненным отростком – ножкой десятилетнего ребёнка.
Поэтому Сашка перемещался на костылях.
Рюкзачок за плечами и костыли.
Учиться поступил в историко-архивный.
Молодой, красивый, кругом девочки молоденькие, а с ним – как с подружкой.
Ну правильно.
Кругом вон сколько парней – руки –ноги на месте, а тут – инвалид.
Если бы Сашка был постарше, он, может быть, как-то иначе отнёсся к проблеме, да вполне возможно, нашлась бы девушка, которую привлекли бы ум и красота парня, и не смутили бы костыли. Но на тот момент такой девушки не находилось, и у Сашки началась самая настоящая депрессия.
-Лучше бы я умер! - сказал он Валентине.
Да, нелегко было выслушать такое матери, которая вЫходила и спасла сына просто чудом….Но её слова и уговоры не помогали.
Саша замкнулся и целыми днями сидел в своей комнате, глядя в окно.
А потом сказал:
-Я хочу посидеть на берегу океана. Подумать.
-Конечно! – обрадовалась Валя.- Поедем!
Напомню, что речь идёт о советском периоде жизни, тогда нельзя было купить тур и махнуть с комфортом на любой приглянувшийся океан, в любую точку мира.
Можно было поехать только во Владивосток. Ну, или полететь.
Это Валентина и имела в виду.
Но Сашка думал иначе.
-Я скопил двести рублей, - сказал он. – И я поеду один.
-Но этого не хватит даже на билет в одну сторону – пролепетала Валентина. –И как ты поедешь? На костылях? Где ты будешь жить? Что есть?
-Я должен доказать себе, что я мужчина, - сказал сын. - Пусть на костылях, пусть инвалид, но – мужчина. Без этого жизнь не имеет смысла. Я это сделаю, и тогда буду относиться к себе иначе.
Не отговаривай меня, мам. Я всё решил.
И он уехал.
С рюкзачком и на костылях.
Он ехал без билета, до Александрова, потом его ссадили, и он так и ехал «на перекладных».
Где-то жалели, сажали бесплатно, где-то ссаживали безжалостно, но он доехал до Владивостока.
Он два дня просидел на берегу океана.
О чём он думал, что решал для себя – никто не знает.
Но он вернулся, изменившийся и возмужавший.
А Валентина вскоре списалась со Шведской клиникой, откуда ей привозили порой детей на консультации , а то и на операции.
И её взяли туда на работу, потому что она была классным специалистом.
И они уехали с Сашкой.
Им пришлось учиться шведскому языку, потому что их английского было недостаточно.
Однажды, в конце девяностых, Валентина приезжала в Москву – продать свою квартиру.
Она рассказала, что Сашке сделали несколько операций и теперь у него протез, который от настоящей ноги и не отличишь. И никаких костылей. И он женат, и работает, и он – настоящий полноценный мужчина.
- Если бы он не решился тогда на эту безумную авантюрную поездку на океан, он бы не справился, - сказала Валя.
Но он доказал себе и всем окружающим – что он мужчина.
Поверил в себя.
И теперь – слава богу!- я совершенно счастлива.
Она показала мне фото – брутальный молодой мужик с уверенным взглядом. А не худенький высокий мальчик с несчастными глазами и растерянной улыбкой, каким я его помнила.
Дай вам Бог, ребята…
Больше мы не виделись.

Катька у Кузнецовых родилась перед Московской Олимпиадой.
Новоиспечённый отец так и хотел назвать её, в честь эпохального события, но тёща Андреевна сказала:
- Дим, давай Катюшей назовём? Хорошее имя. И вырастет -красиво будет: Екатерина Дмитриевна. И ласковых имён сколько. А то будет она Липой. Как Липа-дурочка у нас в деревне.
Этот ли аргумент, или то, что жена Люся тоже была за имя Катя, но так и вышло.
Катюшей назвали.
На дачу летом решили уехать пораньше - Олимпиада - масштабное мероприятие, конечно, но её и по телевизору посмотреть можно. А так - лучше подальше от города, от иностранцев, мало ли что…Болезни всякие… И вообще - на даче спокойней.
Дача у Кузнецовых - самая обычная. Шесть соток. Сад -огород. Яблони, вишни, слива-венгерка.
Вдоль забора - малина, крыжовник и смородина. Ну и грядки - зелень, редиска-морковка, картошка с капустой, даже парничок под огурцы-помидоры. Тёща Андреевна обожала всем этим заниматься, тесть больше на тяжёлых работах использовался - вскопать, воды натаскать, пока разводку по участку не сделали, дом или сарайчик поправить. Но вообще-то он любил посидеть с газетой на крыльце. А уж когда Катюшка родилась, он дождаться не мог, только бы коляску под яблоню поставить и с внучкой беседовать. Неважно, что она не понимала ещё ничего, да и не отвечала деду. Зато как слушала!
Папа Дима площадку в самом солнечном месте у тёщи отвоевал. Они с дедом там маленький кукольный домик построили, разноцветный, как пряник. Песочницу. Качельки.
-Да рано ещё! - смеялась Люся.
Но мужчины считали, что как раз вовремя. Подрастёт - не заметишь. А так - пожалуйста. Все готово. Хочешь - в песочек играй, хочешь - на качелях качайся.
А дождик пошёл - в домик спряталась и смотри в окошко, как дождь по траве барабанит.
Всё было хорошо на даче у Кузнецовых, с соседкой только не повезло.
С той самой дурочкой Липой.
Жила она одна, если не считать кошек - двух своих, и остальных, что со всего посёлка подбрасывали.
Никто не знал, сколько ей лет. Может, пятьдесят, а может, больше или меньше. С виду-то, по фигуре - девочка - подросток, особенно издали. А вблизи-то ясно, что лет немало – личико, как печёное яблоко, зубов почти нет, волосы вихрастые седые наполовину.
Откуда она взялась в посёлке? Говорили, будто родилась в тюрьме, а росла в детдоме, но толком никто ничего не знал.
На зиму она просто исчезала - ни дверь в свою покосившуюся избёнку не запирала, ни окна не заколачивала.
Просто ни её, ни кошек в доме не было до весны. Разве что дикие приходили по привычке. Ну, те, кто в посёлке оставался, подкармливали их иногда, а так - кому какое дело?
И вдруг Липа появлялась, чуть пригревало солнце, и так и ходила в неизменных резиновых галошках, надетых на грубые шерстяные носки, в линялых и кое-как зашитых «трениках», в вязаной старушечьей кофте.
И на участке у неё ничего полезного не росло, не считая старых, не дающих плодов яблонь, да такой дремучей малины вдоль забора, что даже подходить к ней было страшно.
Но зато у Липы - дурочки росли цветы, каких ни у кого в деревне не было. Нет, они не были редкими или какими-то особенными, но как же их было много! Весна начиналась с крокусов, тюльпанов, нарцисс, а потом чего только не вырастало у Липы: и пионы, и флоксы, и ноготки, и анютины глазки, и люпин всех цветов, и садовые ромашки - такие цветики-семицветики. И астры, и какие-то жёлтенькие цветы - все они росли, как попало, безо всякой дизайнерской мысли, а красота была такая, что глаз не отвести. Казалось, огромная стая бабочек летела-летела, да и опустилась на лужайку.
Соседи диву давались: нет, не тому, где она брала цветы – знали – подворовывает порой, да сами же и давали её луковицы и рассаду. А тому, как Липа умудряется за всем этим ухаживать? А она, казалось, и не ухаживала вовсе. Просто ходила между цветов, гладила листья сухонькой лапкой, щебетала с ними на своём птичьем языке -с речью у неё была беда, она только отдельные слова выговаривала, а так - больше угадывалось. Просто издавала звуки, улыбалась счастливо щербатым ртом, вертела по-птичьи головой, но цветы, кажется, её понимали.
Да ещё ребятишки. Она не сердилась, когда они порой совершали набеги на её садик. Сама плела девочкам венки, и себе тоже. Поворачивала свою черепашью головку и спрашивала:
-Касиво? Касиво?
-Красиииво! - отвечали ей.
И она заливалась счастливым смехом.
Вообще Липу жалели, приносили ей какой-то еды, иногда - одежду. Она всё принимала с восторгом и бежала нарвать букет:
-На! На!
Соседи брали всклокоченные букеты, чтобы не обижать, потом выбрасывали - кому нужны такие веники? Все стебли разной длины, но короткие, только что не головка цветка - куда такой поставишь?
Когда Катюшке лет пять исполнилось, она тоже частенько шмыгала к Липе. С кошками поиграть и на цветы полюбоваться.
Бабушка с мамой это не приветствовали, и мягко, под разными предлогами, звали Катю домой. То мультики посмотреть, то блинчики есть, пока горяченькие.
После игры с кошками мама всегда заставляла особенно тщательно мыть руки, а бабушка Андреевна придирчиво рассматривала - нет ли красного лишайного пятна.
Так шло лето за летом, и вдруг Липа влюбилась.
В молодого чернявого шабашника, что работал на соседней улице.
Теперь Липа часто накидывала на плечи старую гипюровую занавеску, плела неизменный венок, и прогулочным шагом шла к дому, где работал мужчина.
-Вон твоя Офелия идёт! - говорили ему мужики.
Парень багровел и матерился, а безмятежная Липа подплывала к нему и говорила:
-Длатвуй!
- Вали отсюда! - рычал парень под хохот остальных работяг.
А Липочка запрокидывала голову и хохотала. Потом брала парня за загорелую руку и говорила:
- Потём та мной?
Он руку вырывал, и уходил курить подальше.
А Липочка сообщала доверительно всем оставшимся:
-Касивый! И Липа касииивая!
Затем уходила величаво, и мужики ржали, и каждый день ждали этого представления.
Андреевна хотела наставить Липочку на пусть истинный, вдолбить в бедную голову, что не нужна она ему, да всё бесполезно.
Что произошло в ту ночь, никто так и не узнал.
Только вроде шум какой-то был из дома дурочки, крики даже, а утром соседи увидели Липочку, сидящую на крылечке.
Она качалась взад-вперёд, зажав лицо в ладонях, и тихо, жалобно, безнадёжно скулила, тянула вынимающее душу «Аааааааааа…» на одной ноте, а весь сад был вытоптан, изломан, искорёжен, и две задушенные кошки лежали тут же, у крыльца, и не было пределу отчаянья, исходившего от всей этой картины.
Катю мама отогнала от окна, а сама сбегала, посмотрела - да что говорить - полдеревни сбежалось, и видно было - тяжесть у всех на сердце.
Пусть дурочка, пусть никчёмная, да ведь чистая ж душа, просто юродивая, как рука поднялась?
Кто-то вызвал «скорую», кто - то побежал искать чернявого шабашника.
Но те накануне рассчитались и ушли из посёлка.
Кого искать? Где?
Липу забрала «скорая», она так и шла между санитарами, с прикрытыми глазами, продолжая тянуть своё «аааааааааааа…» и покачиваясь.
Больше в посёлок она не вернулась.
А дом совсем развалился со временем, зарос осотом и крапивой, и иметь такое соседство было не только неприятно, но и страшно.
Катюшины родители продали свою дачку, чтобы купить что-то более подходящее.
Покупателей заброшенный участок не напугал, они решили и его прикупить и облагородить, а вот детский уголок очень понравился -домик-пряник, песочница, качелька...
Потому что с любовью всё было сделано, с душой.
А покупатели как раз ребёночка ждали.
Вот им кстати-то и пришлось.
А что там за истории с соседкой -дурочкой - это вообще никого не волновало.
Было, да травой поросло.

Нож привычно лёг в руку.
Но она ещё медлила.
Ещё было время остановиться.
Если бы кто-то был рядом и принял решение на себя…
Да просто – остановил бы её в эту минуту…
- Решайся!- шепнула она себе.- Всё так просто, так привычно…ты делала это столько раз…Что же ты медлишь сегодня?
Нож согрелся в ладони, а она всё ещё не сделала свой выбор.
Часы пробили полночь.
Она тряхнула волосами, словно прогоняя ненужные мысли, шагнула к столу и, точным движеньем отрезав кусок колбасы, положила его на ломоть хлеба с листом салата, налила в кружку крепкого чая и села к компьютеру.
Ей оставалось пройти последний уровень игры.

После прочтения Тома Сойера, я заболела поиском кладов.
Мне всюду мерещились пещеры с сокровищами, заброшенные дома, погреба, и вообще всё, несущее в себе тайну.
Фильм «Искатели приключений» я просмотрела тысячу раз, неизменно рыдая в конце, хотя всё было известно заранее.
Кто-то из друзей посмеивался, кто-то крутил пальцем у виска, папа очень серьёзно обсуждал со мной все возможные повороты событий, мама вздыхала и не вмешивалась,
А я с упорством маньяка спрашивала всех встречных - поперечных не знают ли они, где может быть спрятан клад.
Ну мало ли.
И тут я знакомлюсь с парнем с истфака МГУ, и он рассказывает, что по дороге от Смоленска, по которой уходила Наполеоновская Армия, просто немеряно сокровищ спрятано. И даже пообещал достать карту.
Ну! Всё было кончено! Я бредила смоленской дорогой, потихоньку складывая необходимые вещи – фонарик, моток верёвки, большой кухонный нож, туристический топорик брата, свечи, консервы.
Однажды услышала, как мама по телефону жалуется подруге: « Другие девочки в шестнадцать лет на свидания с мальчиками бегают, а наша клады искать собирается, полкомнаты барахлом каким-то завалила».
Мой Друг историк хвалил меня за мои старания, и даже обозначил сроки похода – после сессии. Двое его друзей тоже готовы были к нам примкнуть, и я рассудила, что это неплохо, лишние руки всегда нужны.
Не передать словами мой восторг, когда мы загрузили всё наше снаряжение в Жигули и двинули в город Юрцево Смоленской области.
Предполагалось там бросить машину, и идти уже до места назначения пешком, с палатками и рюкзаками, сверяясь с картой.
Наконец, мы остановились в довольно противном лесу, тёмном и неуютном. Правда, чуть дальше просматривалось озеро.
Палатка у нас была одна на всех, ребята нарубили лапника, положили тяжёлые брезентовые спальные мешки с неаппетитно выглядывающей местами жёлтой от старости ватой, символически посидели у костра, но мне было жутковато – всюду скользили какие-то тени, что-то дышало, скрипело и вздыхало.
- Ну, чего сидим? – не выдержала я, наконец. - Пошли искать сокровища!
-Ну, нет, ответил мне Сергей – он был за главного. - Сейчас – спать. Утром определимся на местности, а уже завтра ночью пойдём.
-А почему ночью-то?-
А как же? - все посмотрели на меня снисходительно.- Надо же, чтобы тень от лопаты указывала на нужное место. – В свете луны, - добавил Игорь.
-А если не будет луны?
-Вот мы днём всё посмотрим и прикинем приблизительно, - туманно ответили мне, многозначительно переглянувшись, мои спутники.
Ночь я спала беспокойно, мне чудились голоса и шаги за палаткой, и волчий вой, и от страха и неудобной постели я заснула лишь под утро.
Утром, попив наскоро подогретого чая, мы двинулись за Сергеем.
Я вообще страдаю пространственным кретинизмом, поэтому старалась не потеряться. Мы кружили по каким – то дебрям, разглядывали уродское засохшее дерево, потом кто-то говорил:
-Нет, не здесь, - и мы шли дальше.
Наконец всё совпало! Даже мне, ничего не смыслящей в топографии, стало ясно: это здесь.
Сердце колотилось – ну скорей бы!
Парни делали какие-то пометки, важно вышагивали от дерева в разные стороны, обменивались непонятными междометьями, наконец, вернулись к палатке и сказали:
-В полночь двинем!
Я едва дожила до полночи.
Небо было затянуто облаками, никакой луны не было, моросил дождь.
Было зябко и противно, но мы пошли на примеченное место.
Копали по очереди.
Иногда кто-то говорил:
-Пожалуй, не здесь, - и мы передвигались чуть в сторону.
Я стёрла руки до крови, даже тряпочные огородные перчатки не спасли.
И вдруг…Глухой звук, не как о камень или о корень…
-Как о крышку гроба…- сказал кто-то.
Я уже готова была плюнуть на все сокровища и бежать к палатке, но никакая сила не оторвала бы меня от этого места.
На глубине чуть меньше метра лежала дощечка, а под ней что-то завёрнутое в тряпку.
Коробка. Небольшая.
У меня дрожали руки, когда я разматывала грязную тряпку. Первое, что я увидела в свете фонаря – засошая куриная лапка.
Я завизжала от отвращения. На меня цыкнули. Бережно положили лапку на землю, и тогда я увидела кольцо. Нет, перстень. Грубый, старый, но не мужской, как мне показалось вначале, с какими-то толи символами, Толли буквами на поверхности чёрного тусклого камня.
- Больше ничего нет! - разочарованно сказал Сергей.-
-А вам мало?! - я была вне себя.- Мы нашли клад!!! Настоящий! Может, это перстень Наполеона!! Бежим отсюда!
И мы побежали. В палатке рассматривали находку, позеленевший метал, ну просто красота! Старина! Пыль веков! Нашли! Сами! Клад!
- Хоть двадцать пять процентов и положены государству, но это ж не бог весть какая ценность? Давайте отдадим перстень Ольке, - сказал Серёга.
Я трясущимися руками приняла дар.
Что сказать? Что спустя какое-то время я узнала, что друзья просто красиво разыграли меня? Подготовились и разыграли, и перстень сделали сами – грубовато, но достоверно.
Главное – я пережила потрясающее приключение, я-то искренне верила, что всё происходит по правде.
С тех пор страсть к авантюрам разного рода накрепко поселилась во мне.
И чего только не было.
Но вот этот поиск клада – самое замечательное, самое восхитительное, что я пережила.
А кольцо? Цело, цело колечко, и иногда я надеваю его. И меня спрашивают порой:
-Ух ты! Откуда такое?
И я, мечтательно повздыхав, рассказываю эту историю.
Ну, кроме того, конечно, что это был великолепный розыгрыш.

Семён Петрович решил немного отдохнуть. А то работа, работа – ну, сколько же можно? Жене и дочке он взял тур в Италию, а сам решил – в Египет! И точка.
Его спросили: а почему порознь-то едете? А он объяснил – Анюте с Лерочкой экскурсии всякие подавай, магазины опять же. Чего ему там делать? А уж он к морю. На песочек. Пирамиды, верблюды – экзотика!
Две недели пролетели незаметно. Он осмотрел все достопримечательности, какие хотел, верблюда нашёл неудобным средством передвижения, слишком вонючим и шерстистым, а дайвинг понравился, и шведский стол. Пирамиды – ни то, ни сё. А Сфинкс вообще убитый. Ему ли, как строителю, это не видно?
Он вернулся в Москву, и стал претворять в жизнь идею, засевшую в мозгу во время поездки.
Через два дня в аэропорту он встречал супругу, которая похвалила его загар и едва дотерпела до дому, чтобы приступить к просмотру фотографий.
Когда дошло дело до Пизанской башни, Семён Петрович вздёрнул кустистые брови:
-Ты гляди. Ведь рухнет с минуты на минуту!
-Ты чё, па, серый ващее? Она ж так спецом построена…на один бок типа валицца,- вступила в разговор Лерочка.
-Не говори так с папой, доча! – одёрнул Семён Петрович.- Многого ты ещё не понимаешь!
Он ещё крепче задумался, понял, что просто так ничего не бывает. Но если у нас в России трудятся украинские и турецкие рабочие, почему бы русским не пошабашить за твёрдую валюту, скажем, в том же Египте?
Переговоры заняли около трёх месяцев.
Когда всё было улажено, бригада строителей из пятерых мужчин, во главе с Семён Петровичем, вылетела в Египет.
Что сказать? Никто и не говорил, что будет легко.
Они трудилась, не зная отдыха, лишь изредка позволяя себе искупаться в море.
Но зато, когда, через два месяца всё было закончено, Семён Петрович с удовольствием сдал арабским товарищам объект, получил деньги, и немедленно бригада вылетела в Италию.
Восстанавливать пизанскую башню.
А вслед самолёту загадочно смотрел свежеотремонтированный, с восстановленным носом Сфинкс, покрашенный нежносалатовой краской.

Права я купила давным- давно.
Но дала себе слово - пока не научусь водить - за руль не сяду.
Хотя руля и не было, в смысле - машины.
А зачем? Все знакомые при машинах, нафиг самой- то? Просто мечталось - я на машине с открытым верхом, солнечные очки в белой оправе, легкий шарф на голове и я вся такая неземная, кароче - Тельма и Луиза в одном флоконе.
А потом очередной развод наметился, а я ж только на машине.
Пришлось купить.
Я влюбилась в маленький джип Сузуки, черный, на огромных колесах 16 радиуса, верх съемный, ну супер тачка, хотя и старенькая.
Продавец сказал: " На трассе эту машинку уважают"
Это было правдой, кстати.
Назвала Каракуртом.
Но водил по- прежнему муж.
По каким мы буеракам на этом Каракурте только не ездили, когда пробки обходили - ему все было пофиг.
Меня же смущало то, что ног у меня две, а педалей три.
Механическая коробка передач.
Муж съехал, бедный Каракурт грустил во дворе, и я решила его продать и купить машину с коробкой автомат.
Купила чудесного маленького серебристого " пежика", назвала Жорж.
Очень радовалась, что наконец- то нормальная машина, ног две и педалей две.
Как у велосипеда.
Нашли мне инструктора, тишайшего невозмутимого алкаша Володю.
Нет, я его даже слегка датым не видела, всегда чистенький, и борода аккуратно пострижена.
Володя нанес мне первый удар.
Хотя педалей было две, пользовацца можно было только одной ногой, а вторую хоть под себя подожми.
Я психанула, но выхода не было, мы стали учицца.
За время учебы Володя слегка поседел и иногда вдруг начинал заикацца, особенно после того случая, когда я в лобовую неслась по встречке на кукую- то махину.
Он руль вывернул в последний момент, а я так и не поняла, что натворила.
Но не ругал меня.
Отдышался и дальше погнали.
А я невнимательная очень.
Светофоры не всегда замечала и педали иногда путала.
И вот это еще " направо - налево"
Так Володя нашел выход.
Он стал говорить:" Наменянаменянаменя!" или " отменяотменяотменяотменя!"
И все пошло, как по маслу.
Мы много с ним болтали во время перекуров, и вот такую историю он мне рассказал однажы.
Приведу ее от первого лица.
От лица Володи.
рассказ инструктора Володи

Эта история произошла много лет назад в симпатичном приморском городке, не очень маленьком, но и не очень большом. И тогда о ней все заговорили, потому что эта была замечательная история, и многие знали её участников.
Вот послушайте.
Жила - была молодая женщина, и муж, и соседи называли её ласково - Анечка.
Потом муж ушёл к другой женщине, а соседи так и продолжали называть её Анечкой. И у этой Анечки осталась на память от мужа дочка Таня.
Так и жили Анечка и Таня вдвоём, потому что если начинал Анечку провожать домой какой-нибудь сослуживец или друг детства, с Таней просто истерика случалась. Она плакала, кричала на Анечку, грозилась убежать из дома, и Анечка каждый раз говорила:
- Ну что ты, детка…Я не выйду больше замуж…Я не буду ни с кем встречаться…Я люблю тебя больше всего на свете…Успокойся…Не плачь.
И Анечка, вздыхая, говорила этому сослуживцу или другу детства:
-Не могу Танюшу травмировать.
И они больше не встречались.
Шли годы, Анечку уже больше никто не провожал с работы, и она всю себя могла посвятить дочке. Дочка росла умная, красивая, в институт поступила и скоро замуж вышла. А потом родила. И все были очень счастливы, и молодые сказали Анечке, чтоб она с работы уволилась, потому что Тане ещё учиться и учиться, а тут ребёнок кричит, ночами вставать надо, какая из Тани студентка получится? А так же молодая любящая жена? Никакая. Вот и надо вам, Анна Петровна, с внуком сидеть. Вы уже не девочка. Месяц, как на пенсию вышли. Дорогу надо молодым давать…
И Анечка, повздыхав и поплакав украдкой, осела на домашнем хозяйстве.
На работе очень за неё переживали, но – что поделать?
Вот тут-то и поняла Анечка, что молодые совместили в её лице и няньку, и повариху, и домработницу. Она крутилась по дому, как заведённая, и соседки только головами качали.
А Таня институт закончила, и устроилась на очень серьёзную работу. С ребёнком заниматься совершенно некогда, и в детский садик не отдашь – слабенький сынишка, лучше с бабушкой. Анечка забыла, когда последний раз телевизор смотрела, а если книжку брала, то книжка эта из рук падала через десять минут.
Правда, был у неё всё же один выходной день. Воскресенье. Не целиком, только до пяти вечера, но в воскресенье она спала до десяти. Завтракала неспешно. И – самое главное – шла в кино.
Раньше фильм шёл в кинотеатре неделю. И поэтому каждое воскресенье Анечка с наслаждением смотрела новый фильм. А поскольку ходила она в один и тот же кинотеатр, то смотрела то, что показывали – про войну – так про войну. Про любовь – так про любовь. И ходила она всё время на один и тот же сеанс, на 12 часов, чтобы потом можно было ещё погулять, если хорошая погода.
И вот однажды подошёл к ней пожилой мужчина. Он церемонно поклонился и сказал:
-Я вас тут вижу каждое воскресенье. Не возражаете, если составлю компанию?
Анечка ничего против не имела. На мужчине был старенький, но чистый и отутюженный плащ и держался он прямо и с достоинством.
Ей понравилась его осанка – и как выяснилось, Андрей Васильевич был в прошлом военным. Он рассказал в одну из последующих встреч, что вдовец, что у него есть сын и что ему очень одиноко.
Анечка и Андрей Васильевич стали встречаться по воскресеньям, вместе гулять после кино, и иногда он даже приглашал её в маленькое кафе на чашку чаю.
Так они встречались несколько месяцев, а перед Новым Годом он сказал:
-Знаешь, Анюта, ты ведь в своей семье, как рабыня. Это уже не просто помощь. Это они на тебя всё бессовестно свалили, а ведь у тебя может ещё быть и своя личная жизнь.
Анечка хотела возразить, что они же ей не чужие, и молодые, надо потерпеть, но Андрей Васильевич продолжал:
-Вот что я скажу тебе, Анюта. Я, конечно, не молод. Но у меня пенсия, комната своя, и ты мне очень нравишься. Выходи за меня замуж.
Анечка так растерялась, что сразу сказала : «Да».
Потом спохватилась, что как же так, что же она дома скажет? А Андрей Васильевич сказал:
-Я приду и сам скажу твоим. Попрошу у них твоей руки. Хочу только, чтоб сын с моря пришёл. Заодно все и познакомимся.
Анечка пришла домой сама не своя. И радостно ей было, и страшно, но больше радостно. Дочка даже спросила подозрительно:
-Ты чего это весёлая такая ходишь? А муж танин рассмеялся и сказал:
– Влюбилась тёща!
Если бы он знал, зятёк, как это было близко к истине!
Нет, не влюбилась, конечно, Анечка. Просто хорошо ей было с её другом, надёжно и спокойно.
Прошёл Новый Год. И вот однажды Андрей Васильевич сказал: «Анюта. В следующее воскресенье мы с сыном придём к вам знакомиться».
Анечка всю ночь глаз не сомкнула. Так волновалась, что два раза капли пила, ничего не помогало.
-Ты что в кино-то не идёшь? Заболела?- спросила Таня.
И тут в дверь позвонили.
В прихожей послышались мужские голоса, Таня недоуменно выглянула – что за гости нежданные? – и вышла в коридор. За ней следом тенью прошмыгнула Анечка. И обмерла.
В дверях стояли два морских офицера – молодой и пожилой. И в этом подтянутом пожилом мужчине Анечка не сразу узнала своего пенсионера. Черная офицерская форма и золотые шевроны необычайно молодили его.
Дамам вручили по букету цветов, и все перешли в комнату.
-Ты прости, Анюта, что не всё тебе рассказал, как есть,- начал Андрей Васильевич. Нет, я и правда вдовец, и на пенсии, только должность у меня хорошая была, и пенсия большая, и квартира трёхкомнатная. Просто многие готовы замуж выйти только за квартиру, да за дачу с машиной. А ты простого пенсионера полюбила. Не сердись, что проверял тебя. Пойми правильно. И будь моей женой.
Что тут началось! Дочь кричит:
-Мама, как ты смеешь нас бросить? В твоём возрасте это смешно!
Анечка молчит и чуть не плачет. А Андрей Васильевич говорит:
-Анечка всю жизнь на вас работала. Извините, ребята, ей для себя тоже пожить надо.
И сын его во всём поддержал.
Вот так Анечка второй раз вышла замуж. И очень счастлива была с новым мужем. Таня с ней год не разговаривала, и даже на свадьбе не была. Анечка очень это переживала, а потом – ничего, всё наладилось.
И знаете что? Вот тогда, когда всё это случилось, День Святого Валентина никто не праздновал. Не знали такого дня.
Но сватать нашу Анечку пришли именно 14 февраля, она этот день прекрасно запомнила. И всегда отмечала его с мужем. А потом оказалось – не напрасно. И теперь этот день все отмечают.
Может, и тогда Святой Валентин помог Анечке устроить свою судьбу?

Людка Ничипоренко работала администратором в гостинице «Пассаж».
Это была старая гостиница в центре Одессы, на Дерибасовской ул, сейчас не помню, но вполне возможно – «угол Ришельевской».
Была Людка очень рослой, крупной, яркой и красивой девушкой.
Она именно была не толстая, а вся большая, с роскошным контральто, с неистребимым одесским акцентом, она громко смеялась, ещё громче ругалась, и только на вопрос «Есть ли свободный номер?» отвечала тихо и изумлённо:
-Та вы шоооо?
Было это в конце 80-х, и для нас номер был забронирован: двухкомнатный люкс с арабской мебелью и многочисленными репродукциями голландцев на стенах.
Мой муж, увидев Людку, сказал:
-Ого, вот это тираннозавр!
Но к нам Людка была исключительно внимательна: мы ехали по рекомендации её знакомой и привезли ей из Москвы французские духи и банку индийского растворимого кофе – высший пилотаж.
Так сложилось, что мы встречались с ней время от времени: то в Одессе, то в Москве.
И вот какую замечательную историю рассказала о Людке наша общая знакомая.
Людка собралась в Германию.
Тогда только-только приоткрыли железный занавес, и народ жаждал повидать мир.
Беременная Людка поехала тоже.
С животом она выглядела ещё внушительный.
В тот день они пошли по магазинам вчетвером: Людка, наша общая подруга, старенький провизор Исаак Моисеевич и товарищ Петров, а может, Сидоров, короче, он был руководителем группы и чин имел, думаю, не ниже майора.
Людке приспичило купить себе бюстгальтер.
Девушка без комплексов, она громогласно изъявила о своём желании спутникам, и все зашли в маленький приватный магазинчик с женским бельём.
Две женщины стояли у прилавка, третьей была занята молоденькая продавщица. Когда очередь дошла до Людки, продавщица подняла на неё глаза и что-то сказала.
Никто не понял.
Продавщица занялась со следующей клиенткой.
Людка терпеливо ждала.
Но, когда продавщица снова занялась не ей, терпению Людкиному пришёл конец, и она громко, своим грубым голосом, провозгласила на весь магазинчик, картинно протянув в сторону девушки свою большую руку, повёрнутую ладонью вверх:
-Девачка! Ты шо – фашыстка?
Все испуганно посмотрели на покрасневшую, наливающуюся праведным гневом Людку, а она продолжала греметь:
-Вы, немцы, как дважды два должны знать русский язык! Кто народ –освободитель? Мы – народ освободитель! Заведующего мне!
При этих словах она грохнула кулаком по прилавку.
Исаак Моисеевич немедленно просочился на улицу.
За ним прошмыгнула подруга.
А товарищ Сидоров или там Петров никуда не ушёл, он смотрел с большим интересом.
Прибежал заведующий. Или хозяин магазина? Ну, короче – главный.
Он улыбался Людке и весь его вид говорил: «Конечно-конечно. Мы помним, кто есть кто. Чего изволите?».
Людка ткнула в необъятных размеров бюстгальтер, напоминающий больше всего гамак.
Стоил он бесконечно дорого, и был, в сущности, вовсе Людке не нужен, но она купила!
Штоб знали!
И вышла на улицу королевой.
-Ай, Люда, шо ви наделали,-огорчённо сказал Исаак Моисеевич. – Меня так долго никуда не выпускали…А теперь вы учинили такой скандал…Меня больше никуда не пустят…
А старший группы возразил:
-Ты, Людмила, всё правильно сказала. А то ишь – не замечали тебя! Да как тебя можно не заметить! Накрутила ты им хвост! Молодец!
С тех пор выражения «Девачка! Ты што –фашЫстка?» и «Кто народ освободитель» прочно вошли в лексикон нашей компании.

Алфёрова выключила компьютер и потёрла глаза. Заказы на свадебные букеты получены, товар заказан, рабочий день закончился, можно было идти домой, но так не хотелось выходить на холодную, тёмную улицу. Конечно, можно было взять такси. Но каждый раз брать такси - это получалось накладно, а ждать автобуса – просто не было сил…И потом 20 минут на автобусе, да сорок минут на метро, да 10 пешком…Сквозь снег и ветер…и звёзд ночной полёт…Нет, решительно невозможно так жить…тем не менее, уборщица уже выразительно стучала мусорной корзиной, и Алфёровой пришлось одеться, сказать: «Пока, тёть Тань, закройте за мной», и выйти в ночь. Ну, не совсем в ночь. Но зимой ночь начинается практически в пять вечера. И так до апреля…
Алфёрову звали красиво и звучно: Александрой. Но она была маленькая, худенькая, в круглых очёчках, коротко стриженная, отчего уши казались слегка оттопыренными, и Александрой никак не получалось. Звали Сашкой и Сашенькой (это дома), а в школе – только Алфёровой. Она так потом и представлялась, протягивая ладошку: Алфёрова! А когда переспрашивали: «Алфёрова…А имя?» Она на секунду задумывалась, и, вздыхая, отвечала: «Александра…» И её сразу начинали называть: Алфёрова.
Второй год он работала в цветочном салоне, и профессия её называлась красиво и звучно: ФЛОРИСТ.
…Автобуса ничто не предвещало…Народу на остановке не было, значит, он только что ушёл…И едет себе к метро…А она, Алфёрова, стоит на остановке, на ветру и морозе, одна – одинёшенька…
Алфёрова чуть не заплакала, так стало себя жалко. Может быть, дело было ещё в том, что дома никто не ждал.
У неё не было даже собаки, даже кошки, даже паршивых рыбок или хомячка…Потому что она жила одна. Папа прописал её к бабуле, когда Сашеньке исполнилось 18 лет, и они замечательно с бабулей разместились. Сашенька покупала продукты, что-то готовила, что-то готовила бабуля, и Сашенька не захотела возвращаться к родителям, где она так и оставалась для них маленькой девочкой.
Живя у бабушки, Сашенька чувствовала свою значимость, свою ответственность, и просто ей очень славно было приходить домой, звонить в звонок, слышать бабушкины шаркающие шаги, входить в освещённую прихожую, целовать бабушку и проходить на кухню. Там было светло и уютно, старомодно просвечивал оранжевый абажур, на столе стояли два прибора, и всё в доме ждало того момента, когда Сашенька и бабуля сядут ужинать.
Сашенька подробно рассказывала бабушке, во что была одета сегодня красотка Ксюша, что сказал ей, проходя мимо, Игорь, за что похвалила начальница, какие необыкновенные цветы сегодня получили, какие букеты сделали, и чем она питалась в обеденный перерыв. Потом они могли посмотреть вместе телевизор, или поиграть в картишки, или разложить пасьянс, или просто поговорить о чём угодно за чашкой чая. Бабуле всё было интересно, и она искренне переживала, что у внучки нет молодого человека, который бы встречал её у работы, провожал домой, приглашал в кино и дарил цветы.
Так продолжалось пять лет, а потом бабули не стало, и приходить в осиротевшую квартиру было невыносимо тоскливо. Сашенька нехотя клевала что-то, стоя у раковины, садилась к компьютеру, пыталась работать или писала подругам письма.
Подруги были замужем, и отвечали нескоро.
Иногда она мысленно советовалась о чём-то с бабулей. Знала, в чём та её одобрила бы, а за что поругала, но это было, конечно, уже не то.
Все эти мысли были прерваны следующим событием: рядом остановилась машина. Водитель, перегнувшись через переднее сиденье, открыл дверцу и крикнул:
-Садитесь!
Алфёрова огляделась. Кроме неё на остановке никого не было.
Она посмотрела на машину, и снова водитель повторил:
-Девушка! Я вам говорю – садитесь! Холодно ведь!
Алфёрова неловко разместилась и робко спросила:
-А сколько до Ясенево?
-Нисколько. Просто подвезу,- ответил парень.
Удивляясь и смущаясь всё больше, Алфёрова сказала «Здрассьте» и села очень прямо. На водителя она не смотрела.
А он включил негромкую музыку и закурил. Он и не думал развлекать Алфёрову разговором или знакомиться с ней. Это было неким разочарованьем. Ей очень хотелось, чтобы он представился, спросил, как её зовут, откуда и куда она едет, ну, короче, начал бы ею интересоваться.
Хотя минут через пять она согрелась и, кажется, даже немного задремала, так
вдруг хорошо и спокойно ей стало. Потом разговор наладился сам собой, и когда уже подъехали к дому, ей вдруг страшно стало, что они попрощаются, она скажет спасибо, и он уедет. А она снова останется одна в квартире, и больше никогда-никогда его не увидит.
«Пригласи его попить чаю»- подсказала бабушка. От таких мыслей Алфёрова залилась краской и мысленно ответила: «Ни за что»... «Дурочка» - ласково сказала бабушка и замолчала.
Парень вышел и помог ей открыть дверь.
-Спасибо вам огромное!- сказала Алфёрова. И посмотрела с благодарностью. Парень был симпатичный. Обычно такие не обращали на неё внимания.
-Вы посчитаете это нахальством, если я напрошусь на чашку чая?- вдруг спросил он.
-А вдруг я замужем? - неожиданно для себя самой спросила Алфёрова. Получилось очень надменно, как будто это сказала не она, а красотка Ксюша.
- Вы не замужем,- весело сказал парень. - Неужели муж позволил бы такой красивой девушке возвращаться вечером домой одной? Если бы вы были моей женой, я бы вас встречал всегда.
-Вы меня считаете красивой? - спросила Алфёрова недоверчиво и даже склонила голову набок. Это не было кокетством.
-Считаю!- искренне ответил он. И добавил: - И красивой и милой.
Алфёрова ничего не сказала на работе. Она не позвонила ни одной из приятельниц и не сказала заговорщицки:
-Слу-у-ушай…Такое сейчас расскажу….
Она никому не сказала ни словечка.
Даже когда они с Глебом подали заявку.
На работе на неё посматривали с любопытством.
-Ты какая-то другая стала, - заметил однажды Игорь. – Расцвела прямо.
-Точно-точно! - встряла Ксюша. – Алфёрова, признавайся, ты влюбилась?
-Я замуж выхожу,- сказала Алфёрова.
- Да ты что?- ахнула Ксюша.- Вот это да! Ничего себе! И молчишь?
-Свадьбу зажать хотела?- поддержал Игорь.- Я, может, мечтаю салату на твоей свадьбе поесть? – Нет, так не пойдёт!
-А вы придёте?- робко спросила Алфёрова. - Я тебя, Ксюш, попросить хотела… ты будешь у меня свидетельницей?
-А когда, когда? Мне же надо платье новое…А кто свидетель? А какой из себя жених?
Алфёрова зажмурилась.
-Он такой…такой…Ксюша, он такой замечательный…красивый…
А свадьба через неделю…Только как же мы обе отпросимся? И Игорь?
-Ничего, сейчас праздники прошли, девочки отработают…Нет, ну с ума сойти!
И Ксюша потащила Игоря секретничать. А Алфёрова осталась в торговом зале, потому что, даже если нет посетителей, работы полно. Зелень обрызгивать, корзинки делать, пыль вытирать.
Когда на входной двери звякнул колокольчик, Алфёрова подняла голову. Глеб улыбнулся и сказал:
-Привет, Алька. Жду у входа.
-Так ещё почти час, - пролепетала Алфёрова.
-Это и есть наш жених? - пропела, входя, Ксюша.- Помню-помню…Он такой шикарный букет заказывал у нас однажды…Просто миллион алых роз…
Алфёрова посмотрела жалобно. А Глеб не смутился.
-Было дело! - сказан он. - В тот раз я Альку и увидел. Вы мне делали букет, а она ленточки мерила. На меня даже не посмотрела. Я потом подъезжал к магазину, но её не видел. А однажды – повезло. Смотрю – стоит. Грибочек такой маленький…Темно, холодно…Я уже тогда понял – это моё.
И он улыбнулся Алфёровой так, что Ксюша согласилась бы босой постоять на снегу, лишь бы ей так улыбнулись.
Хотя парень ничего из себя не представлял, в принципе. Парень, как парень.
Но разве дело в этом? Когда у него на лбу бегущей строкой написано: «Я люблю Алфёрову!»
Мысли свои Ксюша не озвучила.
Только на свадьбе шепнула Игорю:
-Такой, в общем-то, жених обыкновенный…А смотрятся вместе хорошо…
-Видишь, нашла в нём чего-то…- отозвался Игорь. – Но наша-то! До чего ж хороша, а ведь никогда не замечали. И фамилия новая ей очень идёт. Журавлёва. Настоящий Журавлик. Надо переучиваться её Алфёровой звать.
А Ксюша ответила:
-Ты слышал? Он её Алькой называет. Очень ей подходит. И как это мы сами не догадались?