На Крещатике – искалеченные российские танки и прочие боевые машины, праздничная выставка трофеев. Киевляне рассматривают разбитую технику, прибывшую с полей недавних сражений, гуляют беспечно, словно война давно закончилась, но о том, что победа еще не одержана, напоминает неумолкающая сирена воздушной тревоги.
Двухминутный "День независимости" Сергея Лозницы стал одним из трейлеров 60-го Венского кинофестиваля, и я посмотрел его на большом экране как минимум 15 раз, неизменно обнаруживая на этой фреске, напоминающей о фильме "Майдан", новых персонажей и новые детали.
О влиянии войны на кинематограф красноречиво свидетельствует отсутствие в программе Виеннале-2022 российских фильмов; единственное исключение сделали для "Жены Чайковского" Кирилла Серебренникова. Героиня этой драмы, Антонина Милюкова, умерла в сумасшедшем доме в 1917 году, в точности как сама Россия!
Плакат Russland = Terrorstaat, который видят зрители на пути в синематеку, где идут фильмы Виеннале, намекает, что буржуазной скуке могут насильственно положить конец. В 1989 году Ульрих Зайдль и Михаэль Главоггер, в ту пору начинающие режиссеры, смонтировали из фрагментов телепередач документальную комедию "Война в Вене", противопоставляя жуткие события в дальних странах, вроде гибели перенаселенного парома на Филиппинах, спокойствию австрийской столицы. Но вот начинается кризис, вызванный разоблачением нацистского прошлого Курта Вальдхайма, и прямо на улицах Вены идут сражения и гибнут люди.
девушка влюблена в старый кинотеатр, тайно ночует в нем и считает его своим женихом
Первый полнометражный опыт Зайдля включили в ретроспективную программу Виеннале "Австрийская документалистика в кризисные времена", объединившую 12 картин, так или иначе отражающих личные, системные или исторические кризисы. Кинопоказы комментирует многостраничный том Osterreich real: Dokumentarfilm 1981–2021. Фильмы Главоггера и Зайдля смотрели все, но кто знает шедевр Райнхарда Юда Demon Dog of American Crime Fiction – портрет писателя Джеймса Эллроя, автора "Лос-Анджелесского квартета" и других свирепых детективов? Эллрой в этом стремительном фильме предстает своим собственным персонажем – маньяком, одержимым зверскими убийствами, вроде печально знаменитого дела Элизабет Шорт ("Черный георгин"). Без малейшего смущения говорит он о кошмарах своей юности и загадочной гибели матери, женщины легкого поведения, задушенной чулком. В виртуозно составленной программе есть фильм о послевоенной боснийской молодежи (с юной Ясмилой Жбанич), о Тбилиси в 1991 году (с юным Мерабом Нинидзе), а мой фаворит – исповедь австрийской девушки, которая влюблена в старый кинотеатр, тайно ночует в нем и считает его своим женихом – ощутить духовное родство с этой эксцентричной Кармен способен любой синефил.
Два года Виеннале существовал в жестких условиях пандемических ограничений, и нынешний энтузиазм публики, сорвавшей маски и готовой свободно кашлять и чихать, впечатляет. Даже в самых просторных залах нет свободных мест, и я чудом пробираюсь на австрийскую премьеру "Спарты" Ульриха Зайдля, попавшей в программу Виеннале наперекор скандалу. Журналисты "Шпигеля" заподозрили режиссера в эксплуатации мальчиков, отобранных для съемок фильма о педофиле, поселившемся на родине Дракулы. Доказательства злоупотреблений крайне спорные, расследование не завершено, но фестиваль в Торонто североамериканскую премьеру отменил, европейская состоялась в Сан-Себастьяне, и Зайдль, дабы не трепать никому нервы, на нее не приехал. В Вене он все же согласился сам представить свой фильм.
австрийские военнослужащие рукоплещут обручению сержанта и рекрута
"Спарта" – вторая часть дилогии о сыновьях доживающего свои дни в доме престарелых нациста (последняя кинороль Ганса-Михаэля Реберга, 1938–2017). История первого брата была рассказана в фильме "Римини" многословно и сумбурно. Траектория судьбы второго, устроившего в заброшенной школе псевдоклуб любителей дзюдо и заманивающего в порочную "Спарту" деревенских мальчишек, изображена лаконично, без утомительных отступлений. Табуированная тема педофилии – настоящее минное поле, и можно представить, в каких муках рождался этот фильм и как тяжела будет его прокатная судьба. В России новейшее гомофобное законодательство вообще не оставляет возможностей для его показа.
Невозможно показать в стране Z и любовную драму "Айсмайер" – о сержанте австрийской армии, заключившем однополый брак с рекрутом. История подлинная, но в достоверность ее контуров трудно поверить, потому что австрийские военнослужащие по замыслу сценариста демонстрируют волшебный размах толерантности, рукоплещут обручению влюбленных, и единственное замечание, которое можно счесть неэтичным, звучит так: "Гей в вооруженных силах – все равно что педофил в детском саду".
Напрасно публика, пришедшая на премьеру фильма "Елинек", ждала появления главной героини. Нервное расстройство не позволяет Эльфриде Елинек путешествовать, она не приехала на церемонию вручения Нобелевской премии, а в последние годы свела контакты с враждебным миром до минимума. Всемирное признание не уберегло ее от ненависти в Австрии – политики из правого лагеря (особенно знаменитый в свое время Йорг Хайдер) создали Елинек образ очернительницы, и он закрепился в сознании обывателей, ничего, кроме объявлений о распродажах, не читающих. Своей главной книгой Елинек считает роман "Дети мертвых" (1995): сцены из жизни криптофашистов и ксенофобов на фоне пленительных альпийских пейзажей. Клаудиа Мюллер в своем фильме собрала коллекцию архивных материалов, иллюстрирующих этапы творческой биографии Елинек, – ранние катапы в духе Берроуза, восхищавший либертинов роман "Любовницы" (1975), эссе и пьесы 80-х и 90-х, слава и затворничество.
Я хочу быть таким человеком, каким другой человек однажды был
Амина Хандке, дочь еще одного австрийского нобелиата Петера Хандке, представила на Виеннале дада-фильм "Мой приговор" по пьесе своего отца "Каспар" (1967), превратив таинственного найденыша Каспара Хаузера в пожилую даму (ее играет мать режиссера), которая готова бесконечно повторять: "Я хочу быть таким человеком, каким другой человек однажды был". Возраст вовлекает нас в жестокую игру со словами, склероз пожирает фразы, смысл сказанного, если он вообще существует, расслаивается и ускользает от говорящего.
человечество навсегда избавится от депрессии, шизофрении, хронических болей и неправильных желаний
А как мысли вообще превращаются в речь? Каким образом мозг подает сигналы голосовым связкам и почему они реагируют на его импульсы? Это один из вопросов, которые задает Вернер Херцог в документальном фильме "Театр мышления". Его собеседники – американские ученые – рассказывают о революционных изобретениях последних лет. Сконструированы шлемы, способные в общих чертах улавливать мысли, существуют чипы, которые внедряют в мозг, чтобы восстановить зрение, и в позвоночник для лечения паркинсонизма, скоро можно будет внушить кому угодно что угодно, и человечество навсегда избавится от депрессии, шизофрении, хронических болей и неправильных желаний. Фильм заканчивается сценой развода караула у Вечного огня в Москве и вычурными шагами эвзонов в Афинах. Российские и греческие солдаты выглядят безупречными биороботами, а вскоре наука сможет сделать каждого таким же красивым и послушным, как они. Правда, есть еще одна вероятность: того, что мы считаем реальностью, не существует, а всё это лишь пьеса, идущая в театре нашего сознания.
Вернер Херцог был гостем Виеннале и представлял документальный фильм о своей жизни "Радикальный сновидец". Режиссер Томас фон Штайнекер пришел к выводу, что в Германии и Америке есть два образа Херцога. Немцы подозревают, что он ничего не снял после "Фицкаральдо" (1982), а в США, где Херцог настолько популярен, что его голос подарили персонажу "Симпсонов", толком не знают его ранних фильмов. Необычайно, что кинематографист, дебютировавший в 1962 году, столь активно работает сегодня. Когда невоспитанный ученик начинает фразу "Режиссеры вашей эпохи…", Херцог немедленно парирует: "Моя эпоха продолжается".
в Берлинском дворце Эмигольц видит чуть ли не памятник фашизму
Матьё Амальрик привез в Вену трилогию о музыканте Джоне Зорне, а Хайнц Эмигольц – три фильма о южноамериканских архитекторах Франциско Саламоне и Фредди Мамани Сильвестре. Саламоне, пользовавшийся поддержкой губернатора провинции Буэнос-Айрес, воплотил за короткий срок (1936–1940) 70 проектов – от административных зданий до кладбищенских ворот. Причудливей всего выглядят спроектированные Саламоне комплексы скотобоен, это футуристическая архитектура, отчасти вдохновленная фантазиями итальянских фашистов. Ныне они заброшены и кажутся храмами утраченной религии. В центральной части цикла, фильме "Бойни модернизма", Эмигольц переходит от парадоксального сопоставления работ двух архитекторов к безжалостной критике восстановленного недавно Берлинского дворца – он видит в нем чуть ли не памятник фашизму, поскольку кайзер Вильгельм был виновником геноцида племен гереро и нама в Намибии.
Виеннале славится программами короткометражных фильмов (отметим работу Яна Солдата, объединившего сцены смерти всех персонажей Удо Кира) и ретроспективами. В этом году Венская синематека показывала аргентинские нуары 50-х годов, а 89-летний Ёсисига Ёсида отобрал 12 лучших своих работ – от "Никчемного человека" (1960) до "Женщины в зеркале" (2002). В интервью, комментирующем ретроспективу, Ёсисига Ёсида убеждает кинокритиков не пользоваться определением "японская новая волна" и не считать, что режиссеры его поколения были друзьями и единомышленниками. В ранних его картинах несложно обнаружить влияние Годара, Пазолини, Сирка и Антониони, а самый оригинальный фильм, "Военное положение" (1973), погубил его карьеру: зрители не смогли оценить эту причудливую работу с нечеловеческими ракурсами, будто за происшествиями в мире людей подглядывает стрекоза или саранча.
островитянка наблюдает за таинственными цветами и ждет их преображения
Виеннале – один из последних больших фестивалей года – собирает не только фильмы, получившие награды и признание в Берлине, Каннах, Локарно и Венеции, но и жемчужины, утонувшие во внеконкурсных программах. Например, ретро-фолк-хоррор Марка Дженкина "Энис Мен" о женщине, живущей на покинутом горняками острове и каждый день повторяющей одни и те же ритуалы. Она наблюдает за таинственными цветами и ждет их преображения, бросает белые камешки в заброшенную шахту, читает книгу Blueprint for Survival, изучает шрам на своем животе и беседует с призраками. Дело происходит в 1973 году, и красный плащ островитянки напоминает о красном плаще в "Теперь не смотри" – самом пугающем фильме 73-го года.
Но искусственные кошмары не могут конкурировать с реальными. Вирина Паравел и Люсьен Кастэн-Тейлор, авторы выдающихся фильмов об утробе сейнера, злодеяниях каннибала и шалостях сомнилоквии, изучали работу медиков французских больниц, и в их новом шедевре мы видим крупным планом неудачную операцию на мочевом пузыре и удачную на мозге, кесарево сечение, замену хрусталика, диссекцию раковой опухоли, а также пугающие коридоры гериатрического отделения и всё неприглядное, что творится в морге. Если есть фильм, идеально отражающий настроение безжалостного 2022 года, то это De humani corporis fabrica, мой последний сеанс в последний день Виеннале.
