Сфинксы Петербурга
Сфинкс с сфинкс-проспекта в Вади-эс-Себуа
Я не записал вовремя автора предлагаемых читателю заметок и не могу найти их в Сети, отчего лишен возможности указать его фамилию за что извиняюсь
XIX век стал временем нового знакомства России с Египтом, в котором переплелись тексты «Хождений» ранних русских путешественников, открывавших для себя Египет на пути в Иерусалим, с «египетским восторгом», охватившим Европу после «египетского» похода Наполеона Бонапарта. Безусловно, приобретение сфинксов Аменхотепа III, позже украсивших Университетскую набережную в Санкт-Петербурге, стало одним из самых знаменательных событий этого диалога культур, в результате которого в Россию попали тысячи произведений древнеегипетского искусства.
Храм Рамзеса II с проспекта сфинксов в Вади-эс-Себуа
Почти в одно время со знаменитой экспедицией Жана-Франсуа Шампольона в Египет, пополнившей египетскую коллекцию Лувра, с 1819 по 1828 год, в Фивах работал грек Янис Атанази, по прозвищу Янни, археолог и авантюрист, представлявший интересы британского генерального консула Генри Солта. Среди памятников, обнаруженных в процессе раскопок, особое место занимали два колоссальных сфинкса, выполненные из розового гранита. Памятники, лежавшие на западном берегу Нила, неподалеку от знаменитых колоссов Мемнона, осмотрел во время своего путешествия сам Шампольон.
В своем письме брату 20 июня 1829 года, он писал:
«Эти два колосса были некогда частью огромного сооружения, остатки которого все еще выступают там и тут из нильского ила… Это место открыто исследованиями, отчасти подземными, которые велись беспорядочно, без плана; поблизости найдено более 40 львиноголовых статуй, выполненных из серого гранита, более или менее поврежденных, другие скульптурные фрагменты. Это самая настоящая каменоломня статуй, в которой по какому-то непредвиденному случаю, они были собраны, словно в священном подвале, в ожидании нового появления на свет всего этого исчезнувшего великолепия. Среди этого дебриса еще и сегодня виден сфинкс из розового гранита, около 20 ступней в длину, прекрасной сохранности и самой прекрасной работы; этот сфинкс, который только что найден для того, чтобы пойти на продажу: бесспорно, это самый нетронутый памятник из всех подобных ему, существующих сегодня».
Шампольон попытался найти средства для покупки сфинксов, однако предприятие закончилось провалом. Несмотря на все свое совершенство, покупателя для сфинксов не нашлось; одного из сфинксов на плотах отправили в Александрию для того, чтобы ускорить продажу памятников за рубеж. Нестор Л’От, друг и рисовальщик в экспедиции Шампольона зафиксировал перевозку сфинкса из заупокойного храма Аменхотепа III, где он был найден, на берег Нила. Рисунок, размером 6,8 х 19 см, был приобретен в 1957 году в числе других работ художника из частной коллекции для египетского собрания Лувра, где и хранится в настоящее время. Сфинкс на рисунке помещен на платформу, которую при помощи бревен тянут несколько десятков человек; на голове сфинкса, лишенной короны, стоит человек, руководящий процессом перемещения памятника; вся процессия движется на фоне скал западных Фив и развалин храма, скорее всего, Рамессеума.
Сфинкс вскоре удачно прибыл в Александрию, где через какое-то время им заинтересовался потенциальный покупатель – А.Н. Муравьев, служивший во время русско-турецкой войны 1828-1829 гг. в дипломатической канцелярии фельдмаршала Дубича. «Почти тотчас же после заключения мира, он решился. Будучи «расположенным грустью», вследствие потери им во время войны многих «близких сердцу» друзей, «и навыком долгих лишений», «следовать давнишнему влечению сердца», и «пуститься в новый дальний путь» ко святым местам». В начале 1830 года Муравьев прибыл в Александрию. В изданном позже «Путешествии ко святым местам в 1830 году», он писал о том, что «между остатками древнего Египта», поразил его «колоссальный гранитный сфинкс, покрытый иероглифами» , незадолго до этого прибывший на плотах из древних Фив.
Охваченный восторгом при виде столь совершенных памятников, Андрей Николаевич написал прошение графу Рибопьеру, российскому посланнику в Константинополе, сообщив ему о возможности купить в Египте сфинксов из превосходного асуанского гранита за 100 000 франков, приложив к письму рисунок памятников. Рибопьер в свою очередь направил письмо графу Нессельроде, вице-канцлеру, для того, чтобы выдвинуть вопрос о приобретении, несомненно дорогостоящем, на решение императора.
Бюрократические задержки и сомнения Николая I едва не стоили России большой потери: во время долгой бумажной возни сфинксов за указанную сумму купила Франция. Перевозке сфинксов из Александрии в Марсель помешала лишь июльская революция 1830-го года. Тогда Россия вторично купила забытых французами сфинксов за 64 тысячи рублей. Капитан корабля, зафрахтованного для перевозки колоссов в Кронштадт, также грек, запросил немного меньше половины их стоимости – 18 или 28 тысяч рублей, как позже вспоминал в своем письме Ф. И. Григорович.
Сфинксы «не хотели» покидать родину. Во время погрузки один из них рухнул на палубу из-за вышедшей из строя подъемной машины: «веревка, охватывающая его голову, сдвинулась при внезапном толчке и содрала с правой стороны его чепчика три маленьких куска гранита, которые были аккуратно собраны в кассетку, переданную на хранение капитану. Водворение второго сфинкса обошлось без приключений, как и помещение обеих громоздких корон сфинксов (упали ли они с голов их, или же были, ради удобства нагрузки, сняты, остается неясным) и куска красного гранита, купленного с целью починить кое-какие повреждения на коронах». К сожалению, сегодня неизвестно место нахождения отщепов от клафта на голове одного из сфинксов, который так никогда и не был отреставрирован. Сложно определить и то, какая из корон была в итоге отреставрирована с помощью запасенного куска камня; думается, корона восточного сфинкса, состоящая из нескольких кусков камня и не отличающаяся превосходной степенью полировки, в отличие от самих памятников, может быть частично дополненной при установке сфинксов на их настоящее место в Петербурге.
Грандиозные творения египетских художников прибыли в «Северную Пальмиру» в мае 1832 года. Еще до появления «Буэны Сперанцы» с драгоценным грузом в устье Невы, был разработан специальный проект, согласно которому сфинксы должны были украсить одну из петербургских набережных. В 1831 году был задуман проект «великолепной из гранита пристани для судов с украшениями в лучшем греческом вкусе». К счастью, несколько позже с целью экономии предполагаемых коней со всадниками, предполагавшихся по проекту, было решено заменить уже приобретенными египетскими сфинксами; отголоски изначального плана сохранились сегодня только в облике бронзовых колонн, дополняющих пристань, которые, тем не менее, благодаря своему папирусовидному облику, многими принимаются за вполне органичное дополнение к египетской пристани. Член Академии художеств, известный скульптор де Монферан предложил дополнить пристань колоссальной статуей «бога Озириса, покровителя наук и искусств», причем предлагал лично изваять колосс из гранита, не уступив древним образцам ни в качестве работы, ни в полировке камня; сегодня остается только радоваться, что это предложение, весьма сомнительное, запоздало. Сооружение пристани началось незадолго до прибытия сфинксов в Петербург; в результате бесчисленных проволочек сфинксы почти два года простояли во дворе Академии художеств. Лишь в апреле 1834 года их подняли на высокие постаменты из финского гранита рапакиви, на которых они стоят и сегодня. Вероятно, в это же время с помощью массивных железных пиронов на их головах были установлены и высокие короны па-схемти. Тогда же первоначальная надпись на их постаментах была заменена на ту, что видна на постаментах, несмотря на сильную эрозию гранита, и сегодня «Сфинкс из древних Фив в Египте. Перевезен в град Святого Петра в 1832 году».
Все исследователи, так или иначе работавшие со сфинксами, включая В.В. Струве и М.Э. Матье, единогласно говорили о том, что сфинксам необходимо другое место, более защищенное от климатических перепадов, загрязнений и влаги; эта проблема является самой насущной в деле сохранения этих памятников и сегодня
Сфинксы из Санкт-Петербурга занимают особое место среди других андросфинксов Аменхотепа III. Хорошо известны сильно поврежденный миниатюрный крылатый сфинкс царя, выполненный из фаянса, из собрания Египетского музея в Каире , также фаянсовый сфинкс превосходной сохранности с сосудами «ну» в человеческих руках, происходящий из собрания Говарда Картера и находящийся в Музее Метрополитен в Нью-Йорке , голова сфинкса из розового гранита в Археологическом музее в Загребе, поврежденный сфинкс из глазурованного стеатита в музее Виктории и Альберта в Лодноне , сфинксы в Турине, некоторые другие памятники этого рода. Марка с портретом Шамполиона из http://colnect.com/ru/stamps
Надписи на сфинксах, богатых эпиграфическим материалом, носят следы переделки, связанной с уничтожением имени Амона в эпоху амарнских репрессий. Позже, скорее всего в начале правления XIX династии надписи были восстановлены, но, однако, как с потерей качества изображения иероглифических знаков, так и с внесением в изначальный текст ошибок и искажений смысла, как верно указал впервые в своей публикации Е. Черезов, несмотря на то, что его перевод несколько устарел.
«Все эти непонятные места мы тщательно обследовали и нашли явные признаки исправления и уничтожения прежних знаков. Знаки написаны неровно, одни с идеальной выразительностью и четкостью, другие небрежно, кое-где можно увидеть остатки старых знаков за новыми». В надписях есть и аккуратные исправления, не исказившие текста, например, повсеместно восстановленное имя бога Амона.
Длина надписей на плинте сфинкса со стороны набережной – 5,85 м, со стороны Невы – 5,40 м. С задней части плинта сфинкса отколот фрагмент длиной около 60 см, который нес на себе часть текста, который может быть восстановлен по аналогии, что и было сделано Е.В. Черезовым и принято при подготовке настоящего перевода.
Надпись со стороны набережной:
«Да живет Хор, бык мощный, воссиявший в Истине, Обе Владычицы, установивший законы, умиротворивший Обе земли, Хор Золотой, бык царей, повергающий Девять луков, царь Верхнего и Нижнего Египта, владыка Обеих земель Небмаатра, наследник Ра, сын Ра, им возлюбленный, Аменхотеп, властитель Фив, подобие Ра перед Обеими землями, Хор благой, владыка вечности, которому даны жизнь, постоянство, могущество, здоровье; [радуется сердце его подобно Ра, в вечности]».
Надпись со стороны Невы:
«Да живет Хор, бык мощный, воссиявший в Истине, Обе Владычицы, установивший законы, умиротворивший Обе земли, царь, великий творениями, владыка чудесного, никогда не делалось подобного предками, открытого лишь отцу его, Амону, Владыке престолов Обеих земель, поместивший в сердце знание, подобно Тоту, царь Верхнего и Нижнего Египта, владыка Обеих земель, Неб [маатра, наследник Ра, сын Ра, Аменхотеп, властитель Фив, которому дана жизнь подобно Ра в вечности]».
Во время реставрационных работ наиболее сложной оказался процесс спасения короны восточного сфинкса, разбитой, видимо, еще в древности и скрепленной в XIX веке металлическими скобами. В результате вода, заливавшаяся в трещины, привела к сильной коррозии металла, как на поверхности так и в глубине корон. Увеличиваясь в объеме, металл разрушал гранит. Именно поэтому мелкие блоки, из которых состоит корона, были разобраны и тщательно расчищены. Пироны из железа были заменены на нержавеющую сталь. Специальными составами, по цвету имитирующими гранит, были заделаны крупные швы между коронами и головами сфинксов. После завершения расчистки и реставрации сфинксов, вся поверхность камня была обработана растворами, которые повысят устойчивость гранита к воде и биологической агрессии. Безусловно, главный вывод всех работ, несмотря на их безусловный успех, заключается в том, что подобные шедевры древнего искусства требуют немедленного перемещения в музей; их историческое место на набережной Невы могли бы занять копии.
В день, когда снимали строительные леса с первого сфинкса, восточного, весь город, готовящийся к 300-летнему юбилею, был окутан туманом. Леса медленно обнажали сначала корону, потом лицо и грудь сфинксов. Отполированный до блеска лик появлялся из тумана, как из прошлого, словно побуждая нас снова вглядеться в него.
