О хищниках в человеческом обществе


И суть, и сложность становления ЦОЖ (цивилизованного образа жизни) в том, что – начиная от первичных храмово-сакральных основ закладывалась в цивилизацию трудно усваиваемая аксиома.

Человек рассматривает окружающее его общество как часть своего организма, а не как свои охотничьи угодья.
У каннибалов, например, нельзя жрать членов своего племени. Чужих – можно, и даже почётно, а своего – нет. А если оголодаешь?
О хищниках в человеческом обществе
Вот тут и столкнутся зоологический инстинкт (стремящийся привычным образом насытить носителя) и религиозное табу (членов своего племени кушать – табу, шаман сказал).

Некоторые наивные люди думают, что рассматривать других людей, как часть себя, а не как свою пищу – легко. Я тоже так думал, пока жил в СССР.

Воспитанные веками упорного миссионерского труда сакральные табу – иногда представляются лёгкими «само-собойками». Типа – «ну, о чём тут говорить, и так же понятно, и ежу, и ребёнку!».

На самом деле – нет. Ни ежу, ни ребёнку человечное отношение к окружающим людям непонятны. Это не есть врождённый инстинкт – раз. Это вступает в противоречие с врождёнными инстинктами биосферного существования – два.

А раз так, то человечность достигается только упорными воспитательными упражнениями двух видов: её насаждение и отрицание противоречащих ей инстинктов.

Считать общество местом, где ты охотишься на других, а другие на тебя – очень и очень легко. Это – врождённое.

Чтобы прийти к этой модели поведения, не нужно специальных воспитательных усилий. Достаточно лишь не заниматься воспитанием – и эта модель поведения автоматически проявится.

Считать общество частью себя – продукт сложных обобщений, производимых достаточно для этого развитым абстрактным мышлением. Аллегорически, фигурально говоря – мы рождаемся внизу, и автоматически оказываемся внизу.

А чтобы добраться до ЦОЖ, нам нужно долго и упорно подниматься по лестнице, и только на вершине этой лестницы нам открывается цивилизованное видение общества.

Для того, чтобы видеть мир снизу – вообще не нужно никаких усилий. Для того, чтобы видеть его сверху – нужны колоссальные усилия по обработке личности, становления её абстрактного мышления.
Чтобы было понятнее, приведу грубый пример: вот ваша нога, а вот говяжья нога. Из говяжьей вы варите холодец. Но вам и в голову не придёт сварить холодец из собственной ноги (некие ужасы на этот счёт писал только Стивен Кинг, тот ещё затейник!).

При этом и говяжья, и ваша собственная нога – обладают обобщающими признаками ноги: они обе являются частью опорно-двигательного аппарата, имеют сустав, сходное костное строение, и т.п.

И вот к вам приходит некий индуист (у них коровы священны!) и начинает нудеть: что, мол, к говяжьей ноге вы должны относится не хуже, чем к собственной, дать говяжьей ноге такие же права, что и собственной ноге…

Ваша первая реакция? Держу пари, вы его примете за сумасшедшего!

Точно так же предложения не убивать, не подавлять, не терроризировать и не обманывать ближних (вся эта поповщина) будут приняты носителем локализма («чисто-конкретного» мышления, как говорят уголовники).

А вместе с ними и носителями идей социал-дарвинизма. Они будут приняты как бред индуиста о равноправии вашей ноги и говяжьей голышки.
Если локалист или социал-дарвинист вообще снизойдут до дискуссии с психом, то они предъявят железные, с их точки зрения, аргументы:

-А как тогда я буду жить? Зарабатывать? Что я буду кушать?! Ни хрена себе заявочка – «относись к другим, как к самому себе»! Если лев, наслушавшись вас, пойдёт кушать траву, он не станет травоядным. Он сдохнет…

+++

При этом и локалисты, и социал-дарвинисты активно используют демагогию, облекая свои поступки в словесные одежды гуманистических лозунгов. Их мир – это охота людей на людей, а любая охота – не только расчленёнка, но и искусство мимикрии, искусство подкрадываться, искусство обмана жертвы.

Охотник на уток не станет орать своим голосом: он дудит в манок, напоминающий утиное призывное кряканье.


Эти любовные речи исторгаются из него потоком, как неудержимая рвота – притом, что руки мясника продолжают расчленять и свежевать его «любимых земляков»…

Человек, который хочет всё у всех украсть, и забрать всё одному себе, в душе любя только себя – не может об этом публично высказываться.

Если охотник обнаружит себя раньше выстрела – он промажет. Потому и Горбачёв и Ельцин, и Алиев и Шеварднадзе, и будущий Туркменбаши – прицеливаясь в дело коммунизма до самого конца бормочут о своей любви и верности делу коммунизма.

Возвращаясь к нашей грубой (но точной) аналогии – все эти люди любят ногу, как источник холодца.
В таком смысле слово «люблю» тоже активно употребляется в обыденной речи: «люблю рыбу – жареную. Люблю утку – фаршированную яблоками» и т.п.

Тут главное понимать, что хотя слово одно (и тут философия языка, над которой нужно задуматься), но смыслы за ним стоят совершенно разные. Я люблю детей и люблю жареную рыбу – ПО-РАЗНОМУ.
+++

На высоком уровне абстрактное мышление методом подобий и аналогий выводит универсальные права человека, одинаковые для «я» и «не-я». Отсюда и рождается цивилизация, как способность людей жить рядом – не убивая, не подавляя и не обманывая друг друга (или хотя бы делая это эпизодически, не систематически).

Это ни разу не врождённый инстинкт, а напротив, очень трудно достигаемое состояние коллективной психики, над которым трудится не только проповедник с кафедры, но и сотрудник инквизиции-НКВД, той, из песни, «ЧК – она была во все века».

Потому что подавление склонности к насилию иначе как насилием осуществить невозможно. Бессильное будет растоптано насильником, да ещё и с циничным хохотом.
Кризис цивилизации в наше время (духовная катастрофа гражданственности у нас в 90-е и в США в наши дни) связан с уязвимой искусственностью аксиомы: «общество часть меня, а не мои охотничьи угодья».

Оберегать чужое тело так же тщательно, как своё – это «религиозное мракобесие», чуждое естественному поведению биологического организма в естественной (дикой) среде.

Ну, если это делаешь искренне. А что касается лжи и притворства – то все виды лжи и притворства входят органично в инстинкт охотничьей мимикрии животного мира, и отторжения у зоологической мотивации поведения не вызывают.
Всякий охотник пытается притвориться тем, кем ему выгоднее в данный момент притворится для охоты.

Крокодил – бревном, лев в высокой траве – выдаёт себя за часть травы, Ельцин и Кравчук – за коммунистов (а потом - националистов, как зайчики, поменявшие окрас в соответствии с сезоном), Порошенко – за любителя Украины (которую он не только в гробу видал, но и своими же руками в этот гроб уложил), и т.п.

Мимикрия, маскировка под местность – неотъемлемая часть охоты людей на людей. Потом, когда лев прыгнет – он уже не будет притворяться травой или бамбуком, но когда он подкрадывается – ему выгодно, чтобы его считали травой или бамбуком.

+++

Кризис цивилизации – это когда люди разучились заниматься «непонятным» общим делом, и перешли к «очень понятной» даже зверю охоте друг на друга.

В первом случае – нужно иметь развитое абстрактное мышление, без этого до понимания общего дела не «допрыгнешь».

Во втором случае – вообще в голове ничего не обязательно иметь, это и крокодилу понятно с ходу.

Зоологическое поведение имеет хорошо нам знакомую формулу, которая очень проста:

«Потребность – хватание».
Почему обезьяна хватает банан? Хочет скушать банан. Почему волки хватают телёнка? Хотят мяса. Есть потребность, и, при наличии технической возможности, она немедленно удовлетворяется.

Зачем с созданного фантазией гения Акакия Акакиевича сняли шинель? Ради смеха? Нет, просто кому-то понадобилась шинель, чтобы самому носить.

А техническая возможность - подвернулась. Шинель сняли с Акакия Акакиевича не потому, что ненавидели лично его: её бы сняли с любого прохожего, потому что «потребность – хватание» есть инстинкт биологического существа.

Нам необязательно вспоминать Акакия Акакиевича – когда у нас перед глазами грандиозные и чудовищные преступления приватизации или агрессивного блока НАТО (так сказать, внутри и снаружи).

Там тоже потребность при появлении технической возможности приводила (и приводит) к хватанию. У тебя есть, а мне нужно – отдай.

Именно так работает формула. Она не работает, если у тебя нечего взять или если мне не нужно то, что у тебя есть.

Но когда компоненты сложились – за ними следует бросок хищного зверя. Который действует согласно инстинкту, и сам про себя может не знать, что он хищный, и что он зверь.

Это люди про него говорят, а сам-то он живёт единственно возможным при его уровне мышления образом жизни.

+++

Капиталистическая рыночная конкуренция является продуктом (и отражением) зоологической внутривидовой конкуренции (про которую К. Лоренц сказал, что она жёстче межвидовой).

То есть идёт борьба конкретной особи против ВСЕХ других особей своего вида. Ни с какими специфически-человеческими абстрактными идеями эта внутривидовая конкуренция несовместима.

Как правило, хуже и гаже всего локалист поступает именно с теми идеями, которыми прикрывается в своём индивидуальном хищничестве.

Разумеется, Ельцин опасен для всех – но для коммунистов он опаснее, чем для баптистов, например.

Если бы это чудище вступило в баптистскую общину, то это означало бы – оно намерилось подманить и сожрать баптистов. Но, поскольку чудище влилось в КПСС – основной пищевой базой чудища стала КПСС.
Когда Петро Порошенко задумало всех обворовать, и всё себе сгрести в свою ненасытную пасть – оно выбирало подходящую маскировку: сперва это была КПСС, а потом – украинский нацизм.

Петро Порошенко, как людоед и маньяк, опасно для всех – но более всего для украинского населения, ибо это его основная добыча, его пищевая база. Так бывает! В дикой природе хищник не прочь скушать любого мяса, но, как правило, выбирает себе особый вид добычи, на которую преимущественно и охотится.

Все эти «Родины, Армии, Веры» для плотоядного зверя – не более, чем попытка крокодила притворится бревном в воде.

Важно понять общее правило: НИКАКАЯ абстрактная идея несовместима с внутривидовой зоологической конкуренцией, суть которой: каждый сам за себя, и каждая особь враждует со всеми особями своего вида.

+++

Если бы человек не мог прийти к абстрактной идее равенства всех людей перед единым, объективным (то есть существующим независимо от меня, как субъекта, с моими субъективными желаниями и выгодами) законом – он никогда не сумел бы создать цивилизации.

Начнём с того, что люди никогда не смогли бы жить рядом друг с другом – потому что им всё время пришлось бы убегать друг от друга.

Но если бы привести человека к идее внеположенного его биологической особи Закона было бы легко – цивилизация восторжествовала бы уже тысячелетия назад.

Не было бы всех этих срывов, спадов, «обраток»: то в виде «тёмных веков» в Европе, то в виде «перестройки» в СССР, и т.п.

Мы давно бы уже пришли и к абсолютной мощи, и к абсолютной точности приборов, устройств и оборудования, стали бы, как мечтал Вернадский, «фактором геологического, а затем и космического значения».

То есть сами бы для себя мастерили геологию, и даже новые планеты, зажигали бы новые Солнца, и т.д.

Но – даже очень малообразованный человек понимает, чувствует – «всё время что-то мешает». Только, вроде бы, прогресс начинает набирать космические скорости – бац! Смерть мудрого вождя приводит к смуте и деградации…

Только вроде бы, мы начинаем ликовать по поводу плодов прогресса – бац! – мировая война, не хотите ли?! Ведь многие же действительно верили в 1900 году, что открывают век торжествующего разума и блистательных перспектив развития!

Кто тогда, в 1900-м мог подумать про 1914 и про 1941, и про 1991?

+++

Могущество абстрактного человеческого Разума – с точки зрения потенциала бесконечно. Даже те технические задачи, которые нам сегодня непосильны – очевидным образом будут посильны завтра, если только развиваться поступательно и последовательно.

Человечество, однако, напоминает пьяного, который, сделав два-три шага по ступеням лестницы наверх – падает, теряет уже достигнутую высоту, да и сам разбивается в кровь.

Одну и ту же лестницу мы штурмуем уже в который раз – смутно припоминая, что на этой ступени уже были, и давно – а теперь вот снова на неё карабкаемся…

Дегенеративная пост-советская среда, вместо того, чтобы решать вопросы космического масштаба – превратила в проблему космического масштаба делишки сферы ЖКХ (ранее – только повод для комедий), дегенеративная пост-советская среда растит средневековые халифаты поверх заброшенных космодромов и давно побеждённые болезни снова делает актуальными…

Если бы мне, школьнику 80-х, сказали бы тогда, что в XXI веке(!!!) главными заботами будет – как заплатить за воду, электричество и газ, коммунальные платежи – я бы очень удивился.

В 80-х эти блага подавались настолько отлаженно и автоматически, что вообще воспринимались как воздух, само-собой-решаемыми. И вот, пожалуйста, наступил XXI век – а люди замерзают в своих домах, нашли, блин, проблему, чтобы заморачиваться…

Почему так происходит?

Потому что потенциально-беспредельное могущество абстрактного человеческого Разума – стоит на очень хрупкой и шаткой платформе биологического существа-носителя.

Люди, которые все свои инженерные таланты сосредотачивали на самом агрегате – не понимали, что агрегат может провалиться в любую минуту, ибо стоит на гнилых подпорках.
+++

В чём тут подвох? Кроме возможностей – есть ещё и желания. И – когда человеку чего-то не хочется (неважно, по каким причинам) – возможность становится мёртвой и постепенно разрушается, выветривается.

Вопрос ведь не только в том, чего мы можем, но и в том, чего мы хотим. Коммунисты никогда этого не понимали, сводя желание «основной массы» людей к константе, видя безусловное и врождённое в очень условном и искусственном продукте христианской цивилизации.

Коммунисты наивно думали, что главное – дать людям возможность учиться, а за желанием дело не станет: вон, Ломоносов откуда учится притопал! Коммунисты наивно думали, что нужно создать справедливое общество (срисованное с апостольской общины, из Евангелия) – а уж за желанием жить в таком обществе, поддерживать его дело не станет.

Измученные от несправедливости люди «руки тебе будут целовать», как Груздев Шарапову, по предположению Жеглова.

Коммунисты думали, что проблема голода – это всего лишь техническая неспособность победить голод. Нужно только соответствующие технологии ввести в строй – и конец голоду навсегда.

Хотя они могли бы увидеть (самые умные – видели и писали), что уже в XIX веке, при его крайней потребительской скудости (относительно нашего времени) – некоторая часть голодоморов УЖЕ делалась искусственно.

И дело совсем не в нехватке знаний, техники обработки земли – а дело в злоумышлении жаждущих доминировать людей.

Одно дело – если хлеба просто нет. И совсем другое – когда он гниёт, но в рот к голодающим не попадает. Нельзя путать техническую проблему недостаточности – и проблему зоологического в человеке, порою творящего зло безо всякой недостаточности продукта.

+++

Провозгласив «базисом», первичностью материальный базис «средств производства», выводя «производственные отношения» из этого базиса, как надстройку – марксизм вывел всё общество из производственных возможностей.

И в начале ХХ века это казалось логичным: летать мы все хотим, но пока самолёт не построим – не сможем.

Вот вам яркая иллюстрация: базис первичен, надстройка вторична. В самом деле, как же мы полетим – если самолёта ещё не сделали?!

Что выпало из внимания марксизма (я имею в виду самое фундаментальное)?
То, что в приведённом примере самолёт – уже существующее в изначальном проекте, достраиваемое звено цивилизации, изначально задавшей основные параметры своего развития. Вначале цивилизация решила «надо» - и лишь потом стала думать «как?».

И это очевидно, хотя некоторые безумные материалисты представляют цивилизацию, как кучу случайно собранного мусора, удачно сложившуюся в самолёты, поезда, автомобили… Нужно ли тратить время, чтобы доказать: случайные и бессистемные находки ничего не дадут, ни во что не сложатся?!

Учёные находили – потому что знали ЧТО искать, и ГДЕ искать, потому что христианская цивилизация сразу же отделила прогресс (полезные в её понимании перемены) от злокачественных мутаций (всех иных перемен в жизни).

Если считать любую перемену шагом прогресса (например, появились однополые браки, перемена!) – это уравняет развитие мозга с развитием раковой опухоли.

Поскольку источником прогресса (как прогресса, а не как дурной переменчивости) выступали строго оформленные ожидания, связанные с символом веры – оскудение веры вполне предсказуемо (для логически мыслящих людей) привело к катастрофе прогрессизма.

Под «прогрессом» стали понимать «чёрти-чё»:

- то ли вообще любые мутации, в каком бы месте хвост не вылез – главное, что он новый.

- То ли лично (субъективно) приятное – как содомиту однополые браки.

- То ли какие-то «достижения» доктора Менгеле в концлагере, где он проводит опыты над людьми.

- Очень часто «прогрессом» стали именовать… геноцид: нация или раса, выдумавшая считать себя наиболее развитой – уничтожает «по науке», методом Прокруста, всех, кто в её мерки не вписывается. Причём называет это не «зверством» а «делом прогресса».

Но возникла и другая тенденция: равнодушного презрения к прогрессу, отупляющей ленности ума – как раз и исходящей из угасания веры, из того, что «прогрессом» стали называть чёрти-чё, и непонятно что.

Две характерных черты нашего времени: шизо-параноидальная истерия, связанная с поклонением случайным, зачастую нелепым или вредным предметам и доходящее до аутизма социальное слабоумие, предполагающее крайнюю пассивность в познавательной оценке.

Это – говоря другими словами – патологическая активность и патологическая пассивность разума. Можно очень много думать на бредовые темы, создавая в голове чудовищно-бредовые химеры, а можно думать очень мало, угасающе-сонно, постепенно утрачивая все черты и свойства мыслящего существа.
А всё потому, что изначально, по сути и структуре своей, цивилизация является не просто «хозяйством», а очень определённым образом – она является «храмовым хозяйством». Она вся вытекает из веры, существует только в среде единоверцев, она связана с убеждением, что поставленных культом целей:

-Можно достичь.
- Нужно достичь.
- Необходимо достичь.
- И нельзя перекладывать на других.
Кризис цивилизации в том, что её целеполагание разматывается в обратную сторону, относительно того, как складывалось. Цели цивилизации с их храмовым тоталитаризмом, фанатичным единообразием – начинают казаться человеку сомнительными. Он начинает сомневаться и в самой возможности их достижения – тем более, что «не больно-то и нужно».

А если ещё и технически невозможно? В любом случае (плюрализм либерального яда) – вариантов много, путей много, и единственный не является обязательным для всех, в частности для меня.

Я, допустим, не рвусь летать, не хочу строить самолёт, не веря в саму его возможность, и не желая тратить силы, средства, время на сомнительную задумку с непонятной мне целью. Я, может быть, и не против, чтобы кто-то другой, кому нужно, этот самолёт построил – только чтобы меня он никоим образом не напрягал и не беспокоил.

Кризис цивилизации – не только личный отказ от развития (когда человек считает себя идеальным ДО всякого образования, какой есть – такой и идеальный), но и перекладывание развития на чужие плечи.

Пусть кто-нибудь этим занимается, лишь бы не я! Когда таких «перекладчиков» становится критически-много, цивилизация рушится, ибо нести её на себе и в себе, кроме людей, некому.

Всякое знание существует не только как содержание (параграф в учебнике), но и как живой носитель (тот, кто прочитал учебник, понял изложенное и применяет на практике). И сегодня мы наблюдаем не столько недостаток содержания знаний, сколько катастрофический недостаток их живых носителей.

С одной стороны – Коллективный Разум множества поколений накопил знаний в колоссальном объёме, с другой – он умирает, потому что этот колоссальный объём всё в меньшей и меньшей степени востребован живущими.

Разумеется, всякая наука, даже самая прикладная (с быстрой отдачей, в отличие от фундаментальной) – базируется на храмовой этике служения. На традициях самостроя у миссионеров и монахов. И нельзя даже прикладную науку «опереть» на совокупность зоологических инстинктов, животных потребностей, естественных отправлений биологического организма.

Эгоистичный пользователь-локалист не хочет знать устройство даже того, чем он пользуется, не говоря уже об устройстве того, чем лично он не пользуется. В итоге техника ХХ века (XXI – уже век деградации) обслуживает людей, в массе своей ставших менее развитыми, чем их предки из каменного века.

Зоологических существ, которые приспособились к чудесам научно-технического прогресса так же бездумно – как животные к чудесам от рождения окружающей их биосферы.

Почему вода в реке течёт? Потому что всегда там текла. Почему деревья растут? Потому что всегда росли. Почему включаются телевизор или напор воды в кране, или люстра на потолке?

Потому что всегда включались от этой вот кнопочки… Почему в магазинах продукты? Потому что они всегда там были. Они там, по законам таинственной и непостижимой рыночной экономики сами собой образуются, а мы приходим и едим их.

Медведь знает о происхождении пасек не меньше, чем современный потребитель о происхождении колбасы.

Медведь, наверняка, думает, что улья – это такие деревья, которые сами собой вырастают в луговой местности. А потребитель думает, что колбаса для него произведена свободой и сменяемостью властей. Ситуация, в которой и свободы и сменяемости будет завались, а колбасы не станет – для него непостижима.

+++

Главный вопрос текущего кризиса цивилизации не в том, что человеку недоступно знание, а в нежелании человека заниматься познанием, саморазвитием. Если библиотеки и школы закрыть ото всех, кроме дворян, то это одна беда.

А вот если библиотеки и школы открыты для всех, но при этом пусты – совсем другая беда, в рамках марксизма непостижимая.

Человек не развивается – потому что ему не дают развиваться? Или же он не развивается – потому что не хочет, не считает для себя нужным, интересным?
Советская власть столкнулась с «парадоксом», из которого так и не сумела выкарабкаться: возможности получения образования она постоянно наращивала, а желание его получить (именно его самоё, а не престижную корочку о фиктивном им якобы обладании) – столь же постоянно снижалось.

Зоологическая мотивация поведения у локалиста не видит ценности в знании, как таковом, ей непостижимо бескорыстное наслаждение познанием и духовными ценностями. Например, локалист не в состоянии понять чтение книги самой по себе.

Для сдачи экзамена или иной практической цели – другое дело, но просто так?! Какое же в этом наслаждение? Регуляции животной матрицы не содержат в себе такой формы удовольствия…

Деволюция человека отражена в деволюции значения слова «комфорт». Сегодня слово означает «совокупность бытовых удобств» и сугубо-материально.

Однако изначально это было слово из религиозного лексикона и означало (изначально) достижение единства с Богом в молитве, состояние медитативного умиления.

Разумеется, человеку, который использует слово «комфорт» в первом смысле очень трудно понять человека, который его использует во втором смысле, хотя они, вроде бы, говорят на одном языке. Одно дело, если комфортным человек считает соединение с Истиной, и совсем другое – если соединение с диваном.
+++

Ощущение общества, как части и продолжения собственного организма – несомненно, порождено Коллективным Разумом, пребывающем едино во многих, и лежащим в основе явления единоверчества.

Коллективный разум ощущает своим телом именно коллектив (см. христианские учения о церкви), что биологическим телом отдельной особи может восприниматься (и воспринимается) как предательство.

- Мои мозги, которые я ношу в себе – выдумали считать, что они не о моём, а о коллективном благе должны заботиться! А если мой кошелёк в моём кармане тоже выдумает, что он должен всем покупки оплачивать?!

У слова «измена» два значения: предательство или отказ того, что раньше работало. Локалист считает обобщительные идеи безликих прав человека изменой не только в смысле предательства, но и изменой здравому смыслу, помешательством.

При схлопывании единоверчества происходит автоматически и схлопывание прав человека, а так же всех абстрактных идей, выходящих за рамки биологической локации особи.

Мы сталкиваемся с тем, что все пытаются обмануть всех, а при таком отношении (естественном для конкуренции) – традиционные наука и культура существовать уже не могут.

Они перестают содержать в себе что-то кроме обмана, манипуляции сознанием и подвохов, и становятся сверхтоксичными. Человек избавляется от них: лучше не иметь совсем никакого образования, чем получить образование, построенное на сплошном вранье и передёргиваниях.
В дело вступают «порошенки» - те, для кого всё еда, кроме них самих. Все ноги, кроме двух собственных – это заготовки для холодца, и ничего больше. А потому должны тем или иным путём оказаться в кастрюле на плите людоеда!

Охота человека на человека распространяется на все сферы жизни бывшего общества – после чего цивилизация растворяется в первородных и первобытных поведенческих реакциях каждого, будь он хищник или жертва.


Александр Берберов


***


Источник.https://ss69100.livejournal.com/5907635.html