РАССКАЗ МОРЯКА.

У Толика дом с видом на маяк и пароходная компания. А когда-то было только фото баркаса. Толик купил его по объявлению, на острове Борнхольм. От одного слова Борнхольм в истории начинают кричать чайки и ветер треплет волосы всем, кроме лысого меня. По международной классификации судов баркас оказался тазиком для мытья ног. Зато его мотор от культиватора не ел топливо, а только нюхал. Он вмещал до двух человек команды и все они могли считать себя утонувшими ещё до отплытия. Толик живёт в Лиепае. От Борнхольма 400 километров. Балтийское море мелкое, но злое. Толик решил не рисковать. Он нанял буксир и моряка по имени Вилнис, что по-русски значит Волна. Это был спокойный и немножко прожорливый человек. В минуту смертельной опасности он начинал быстрей жевать. И всё. Время перехода - 30 часов. Вышли из порта отлично, но скоро буксир сломался.
- Ничего, дойдём сами! Чай не Тихий океан – сказал Толик. Ему не терпелось начать свой бизнес. Через час всего моряки увидели землю на горизонте. Навигатор уверял, это Латвия. Получается, 370 километров преодолели за 60 минут. Если бы так пёрли, я б заметил, подумал Толик.

Оказалось, снова Борнхольм. Описали круг и вернулись Навигатору везде мерещилась Родина. Такой взгляд соответствовал концепции круглой Земли. Но когда идёшь по морю на корыте, хочется точности. Компас тоже сломался. Такой выдался интересный день.
Капитан не растерялся.
- Прогноз был, ветер с севера. Если идти скулой к волнам, придём в Литву, а там до дома недалеко.
Сказав это всё, Толик лёг спать. Ему предстояла ночная вахта. На собственном корабле это сплошное удовольствие. Когда проснулся, был шторм. В рубке пусто. Матрос Вилнис тошнил за борт. В промежутках между схватками он требовал застрелить его, утопить, контузить, всй равно как, но прекратить это путешествие. Толик выровнял судно, попробовал увеличить обороты, но тут заглох двигатель. Лодку развернуло. Первая же волна наполнила корабль наполовину. Толик приказал Вилнису вычёрпывать воду, а сам полез чинить мотор. Он видел как Меган Фокс в фильме вставляла хорошо заметный провод в очевидное гнездо. Сама при этом была красиво перепачкана в масле. И у неё всё работало. В жизни мотор оказался простой железной глыбой. Толик нацарапал на нём отвёрткой «Здесь был Толик» и больше ничего придумать не смог.

Следующие пять часов Вилнис тошнил всё равно куда, а Толик пытался реализовать себя как насоса. Черпать море ведром оказалось той ещё работой. Очень медленно продвигаются подобные проекты.
Тогда Толик приказал себе бросить якорь. На якоре судно разворачивает носом к волнам. Но мелкое Балтийское море в этом месте дна не обнаружило. Тут оказался провал в Полинезию. Толик наращивал борт брезентом, снова вычерпывал, много молился и слегка ругался.
И вдруг с неба ударил свет. Их заметил датский эсминец. Сияющий как звездолёт и такой же надёжный. Сухой и тёплый офицер спросил сверху, не хочет ли кто кофе с круасаном. Толик передал вопрос Вилнису, тот отказался. Махнул рукой в том смысле, что сыт.
- Спасибо, у нас всё хорошо. Здоровья вам и настроения! – ответил Толик.
Очень мягко датчанин повторил приглашение. Чтобы не прослыть дураками, или ещё хуже, не вежливыми, решили подняться на борт. Посидели в кают-кампании, поболтали. Потом Толик встал и сказал – пора. Серо-зелёный, заблеванный Вилнис тоже встал и сказал «пора».
- Курши! – прошептал офицер с уважением.
Кто не знает, в датском молитвиннике XII века есть запись, «Спаси нас, Господи, от потопа, пожара и куршей». Это племя признано на Балтике стихийным бедствием. С ним как с морозом или ветром, никто не спорит. Оно в Лиепае как раз и водилось.

После ухода эсминца похолодало и стемнело пуще прежнего.
- Почему, почему вы тогда не спаслись? – кричат в этом месте взволнованные слушательницы. Толик закуривает и объясняет спокойно, что датчанин не стал бы спасать баркас. Только людей. А разве так можно?
Слушательницы считают, можно. Толик машет на них рукой. Женщинам не понять.

Вдруг заработал мотор. Господь Бог лично его запустил. И шторм утих. Следующие двадцать часов герои ползли в сторону дома. С собой везли полную лодку Балтийского моря. На рассвете встретили латвийский траулер. Обратились по рации.
- Мы баркас Майокка. Нам бы солярочки!
- Самим мало!
- Канистру хотя бы.
- (После паузы) Вы что, на мопеде плывёте?
- Мы баркас Майокка.
- Не вижу!
- Посмотрите вниз!
Капитан траулера убрал бинокль и перегнулся через борт.
- Вы бы ещё на бревне, это самое. – сказал он обидно. Но, из уважения к отваге и идиотизму, дал солярки.
Баркас Майокка потом трески ловил больше, чем взрослые траулеры.
- Хорошие дела никогда не начинаются просто – говорит Толик, топя бычок в мясном салате.

Меня за такое убили бы. Но он блондин и моряк, ему можно всё. Он построил яхту, вмещающую до сорока женщин. Толик зовёт слушательниц в баню на один эстонский остров. Женщины в ответ стонут и слегка попискивают. Все сорок. Это самый быстрый и массовый сеанс соблазнения, что я видел. И заметьте, никаких шуб!
Каждый мужчина может стать таким же искусителем. Нужно только построить маяк, родить яхту и переплыть море в какой-нибудь кухонной утвари. У меня уже, по ощущениям, под задом бездна и буксир ушёл. Того гляди, проснусь счастливым.На фото:
Меган Фокс царапает на шевроле \"Здесь была Зая\"

Кое-что о доминантных очагах возбуждения.

Кое-что о доминантных очагах возбуждения.

Собака умеет думать четыре мысли: «мячик», «гулять», «мясо» и «падла ты». Интонация вопросительная или восклицательная. Допустим, я возвращаюсь домой. Собака выбегает навстречу. Мячик? Гулять? Мясо? – пытается угадать она мои намерения. Я велю идти на место, ибо человек в принципе не бывает таким счастливым, как овчарка в прихожей. Собака уходит, думая на прощанье «падла ты».

Сам я мыслю куда сложней. Например: «предметом психологии является то, как действительность субъекта становится его переживанием, и как эти переживания сами становятся действительностью.» Вряд ли рассудительность делает меня лучше собаки. Но я тоже стараюсь, тружусь сантехником. Как завещано, с утра до ночи, в поте лица своего и в других жидкостях из других мест.

Приезжаю к одному клиенту, он чернее тучи. И думает одно только слово: «жопа», «жопа», «жопа». У него новый дом, стройка с чертами бесконечности и дети. Его дочь впервые видит камин и думает только две мысли: «дрова» и «спички». Когда отец встаёт со стула, она спрашивает не за дровами ли он собрался. Примерно сто раз в день. Сын по юности знает только слово «соска» и тоже его думает Ещё у них есть мать. Красивая женщина на молодом БМВ. Она считает, нет лучшего способа напомнить о себе, чем уехать на йогу до вечера. Домашние сразу её любят и глядят в окно с надеждой.

У них переезд. Необъяснимое количество вещей страшного веса. При этом непонятно где, например, чайник. Отец носит миллион коробок, а детей отправил в дом. Дочери сказал: следи за братом. Не давай пить из копытца и пр.
Алёнушка (7 лет) взяла за руку Иванушку (1 год) и пошла показывать как тут чо. Сходили на второй этаж, в котельную и в баню. Брат падал и бился о строительный мусор, но на то оно и путешествие, чтобы трудности. Потом пришла пора узнать, как дед Мороз пролезет через каминную трубу. Немножко поиграли в запеканку из брата, слегка испачкались, но главное – потеряли соску. А это основа мироздания, без неё планеты сходят с орбит.

Когда я приехал, папаша просеивал золу через дуршлаг. Дочь составляла список мест, где побывала. Красным карандашом отмечала территории, обследованные трижды. Старалась капать слезами мимо букв. Бурый цвет лица и хрипы Иванушки указывали, что митинг длится давно. Он хотел спать именно с соской, но ему отказывали. Мать тоже искала, удалённо. Её третий глаз сквозь телефон плохо видит в новом месте.

Из всех предметов быта только соски и носки сами ползают по квартире. С носками проще, их идёшь и собираешь как подберёзовики. А без соски сразу гибель, гибель, гибель! Я полез в кухонный шкаф, на своё рабочее место. Не хотел смотреть, как тонет Атлантида. И за шкафом, возле плинтуса увидел её.

Хозяин мужественный человек. Кубанский казак. Промышленный альпинист. У него наколки как у директора якудзы. У него мотоцикл трёхметровый. Когда в его новой спальне вдруг забил фонтан, он просто отпрыгнул и дальше пошёл. Даже не оглянулся. Но когда я вынес соску – этот человек заплакал. И подарил мне водку. И на прощанье долго махал рукой.

А в другом месте мне подарили покетбук. Просто так, хорошие, симпатичные люди. Если бы не курс рубля, я с ними даже не познакомился бы. Размышления о таких чудесных встречах и милых происшествиях отвлекают меня от доминирующей мысли «жопа», «жопа», «жопа». Ну и собака, конечно. Только она редко в гости приезжает.

P.S. ОТ ПЧ без позволения автора поста.
.
P.P.S.- Каков поп,таков и приход,- я о комментариях)))
Всегда с удовольствием их читаю у Ваныча
*********************************************
соску надо носить на шнурочке!!!!!!!! ))))))))
***
и носки)! тоже!)
*** ***
Не трогайте носки! Это мужское. И святое.
Носятся на ногах, хранятся между секций в батарее отопления.
И тогда порядок в семье и мыслях.
*** ***
а носки нужно носить на подтяжках :)))
и т. д. и т. п.
)))))))))))))

О промыслах


Купил диван с ароматом кота. Прежние хозяева пытались скрыть следы своего животноводства. Диван пах как взрыв в парфюмерном магазине. Ясно читались линии ланком, шанель и живанши. Туалетный спрей Дося завершал букет. Некоторые пожилые проститутки годами ищут такое сочетание, но не могут достичь. Конечно, мне понравился французский шарм этого изделия. Мне, впрочем, и запах яблочной жвачки кажется божественным.
Последний, самый важный компонент я упустил. И эта интрига меня сгубила. А кот видит прошлое сквозь любую химию. Три дня он сужал круги. Потом запрыгнул и реализовался как парфюмер. В его представлении, только теперь диван приобрёл запах дома и уюта.

Кот согласен с Екклезиастом. Единственной причиной любого события является время. И если с неба падает тапок, значит, настало время тапка. Когда и это пройдёт, снова можно будет гадить.

Время, управляющее тапками, выкинуло меня из писателей в сантехники. Я не жалуюсь. Это прекрасная профессия. Главное, не сравнивать её с другими. Следующая моя книга будет называться "Мёрзни, ползай, голодай".

Друзья и родня не читают книг Соломона и объясняют, кто во что горазд.
Даша сказала, я сам перешёл в сантехники, лишь бы не работать.
Иванов говорит, это мне за лень, гордыню и обжорство.
Шутник Прокудин, что нужно вспомнить чей диван я оскорбил своими буквами. А редактор сказал, не следовало называть свежую книгу "последний сантехник". Тему намыленных женщин и внезапно перекрытой воды в издательстве считают неисчерпаемой. А я точно хотел завязать. Теперь расплачиваюсь.

Вчера ставил унитаз девушке Марине. Она представилась филологом. Я шмыгал носом по-народному и в слове "красивее" делал ударение, где не надо. Глядя как удобно мы с унитазом разлеглись, Марина спросила о моём стаже. Я ответил, что с пятого класса. Что меня выгнали с математики прямо в профессию. Не стал рассказывать, как продавал макароны в розницу, мебель и рыбу оптом, как тестировал полицейских, водил грузовик, сочинял рекламные кампании, играл в кабаках, и главное, как надоели мне эти пляски. Что вышло четыре книги и шесть фильмов в сценарном соавторстве. Что пять лет я лежал на диване как настоящая богема и жизнь была сплошными ясными далями. Но время прошло, меня засунули назад, или в зад, пусть филологи разбираются. Оба смысла точны.

Теперешний мой напарник вовсе хирург. Моет руки перед работой. Распил трубы называет резекцией, а выкручивание шурупов - вскрытием. Настоящий интеллигент. Зарезал кого-то, видимо. Тоже всё бубнит, разговаривает с промыслом.

P.S.
Из комментария(понравилось)
-акула чувствует 1 грамм крови на расстоянии 500 метров, среднестатистический кот-один грамм мочи на расстоянии 100 метров-законы природы, с ними не поспоришь, проверено- пока только на котах, к счастью)

Март. Холодно.

Петров жарил яичницу, когда на кухню вышла женщина-модель. Босая по пояс, не умытая, прекрасная, она к тому же плохо ориентировалась. Даже счастливо женатый мужчина может подумать слово "секс" в таких обстоятельствах. Вслух он крикнет "редикулус", или "выплюнь мой завтрак!", но в голове прозвучит именно "секс". Это нормальная реакция на чистую магию – единственный способ втащить на кухню женщину раздетую и не противную одновременно.

Мне нельзя указывать настоящие фамилии мужчин и моделей. И без того они узнают себя в любой истории, чтобы обидеться или потребовать гонорар. Приписывать всё себе тоже неловко. Я уже и на Луне побывал, и с Орнеллой Мутти в одном автобусе ездил. Поэтому, все чудные мгновения отныне будут происходить с абстрактным сантехником Петровым.

Так вот, Петров вспомнил, это Ира из Гомеля, подруга жены. Она приехала ночью, когда он спал. Её жизненная цель - гулять по магазинам. Экстраполируя внешность прежних подруг на будущих, Петров ожидал увидеть ихтиозавра. Но Ира оказалась нежной птичкой. Формально, она была в рубашке. На деле, рубашка лишь подчёркивала одиночество её трусов, ничего по сути к ним не прибавляя.

В тот день Петров не разрешил себе пойти на работу. Он боялся оставить гостью наедине с газом, ножами и прочими опасностями современной кухни. Ира забралась на стул с ногами, и с любого ракурса была видна её беззащитность. Петров переживал лишь о том, считает ли Ира его гостеприимным хозяином и кажется ли ей, что жене Петрова с ним повезло.

На следующий день Ира назвала Петрова Сашей. Три раза. Она согласилась на его картошку с курицей, сказала что вкус прикольный. Вечерами она уходила скитаться по универмагам, но с утра оставалась дома, пила чай и ела фрукты, как бабочка. Было видно по походке, она тоже что-то чувствует. Сама себе женщина никогда так не качает бедром и не встаёт на цыпочки у зеркала. А как она смотрела его дембельский альбом!

Иногда Ира вдруг замолкала и отворачивалась к окну. В эти минуты Петров страдал. Ему казалось, Ира его бросила. Может даже, полюбила другого в недрах магазина с джинсами. И её колени посвящены теперь кому-то другому. Так же неожиданно Ира оттаивала и возвращала счастье. По ночам Петров мысленно объяснял жене:
- Понимаешь, детка, так случилось. Никто не виноват.

Он готовился взять Иру за пальцы. Он даже раскладывал её рубашку на диване и немножко тренировался. Петров ясно представлял как она не отпрянет, а наоборот улыбнётся - "ну наконец-то ты решился, глупыш!"
В день примерно пятый времени для сомнений не осталось. Петров сел на корточки и сказал: послушай, Ира. Она опять забралась на стул с ногами, глаза её блестели, щёки румянились. Ира догадывалась о планах Петрова. Он взял её за ногу. Она не двинулась. Петров хотел сказать главные слова, но мозг генерировал только мычание. Намычавшись всласть, Петров ткнулся губами в геометрический центр Иры, как бы вписанной в круг идеального человека с точки зрения Леонардо да Винчи. Зачем-то она подождала три секунды, за которые Петров сошёл с ума от счастья. Потом резко встала и влепила две затрещины, не требующих пояснений. И ушла в гостевую спальню, и там заперлась. Но жене ничего не сказала.

Следующие два дня Петров много работал, в том числе по ночам. В воскресенье его потащили на вокзал, носить чемоданы. Пока девушки прощались на перроне, Петров занёс багаж в вагон, всё сложил в купе. Хотел украсть трусы на память, но не решился. Выходя, столкнулся с Ирой у титана с кипятком. Знаете, напротив купе проводника есть такое узкое место. Они улыбнулись друг другу как ни в чём не бывало. Почти разошлись, но Ира схватила Петрова за уши и поцеловала так, что языком достала до гипоталамуса. Постучала по лбу и сказала: "Думай в следующий раз". И уехала.

Какой следующий раз и чего думать Петров не знает. Что это вообще значит?

О перемещении роялей .

Переезд развивает в человеке характер, мышцы, глазомер и страсть к поджогам. Пожар не только равен трети переезда. Он проще в организации и намного эффективней. Например, застрявший в подъезде комод хочется взорвать вместе с лестницей, домом, кварталом, районом.
Всего у меня тридцать кубометров вещей, большой фургон. Вазочки, кастрюльки, наборы белья, будильники, тазы, сапоги за утюгами, 100 кило энциклопедии, четыре гитары, мангал, шесть мячиков. Всё бурундучки натаскали. Грузовик скрипел, кренился, отчётливо выговаривал слово "охрренели". Шкаф модели "мавзолей" сопротивлялся переезду больше всех. Бил меня по морде дверью и на поворотах посыпал мумиями тараканов. В доисторические времена, до микроволновок и телефонов, на грузчиков прыгали живые тараканы. Видимо поэтому Москва столько раз случайно возгоралась, а насчёт переездов в истории ни одного упоминания.

Многие вещи нашлись как бы впервые. Я и не знал, например, что владею старинным сервизом. Чужая свекровь подарила кому-то эту дрянь. А он заполз в мой сервант и свил гнездо. Даша его тайно холит. Есть с него нельзя никому, особенно мне, не разбившему ни блюдца за последнюю тысячу лет. Глупо начинать с сервиза. Или я хочу прослыть вандалом и Геростратом? – строго спрашивает Даша. Не хочу. Тем более, густо-зелёный его орнамент скорей подавляет аппетит, чем наоборот. Даша уверяет, это сказочные сюжеты, а не средне-русское болото. Полдня мы его пеленали в одеяла, в подушки, везли по ровным дорогам без рельсов, потом разворачивали, мыли. Сейчас он глядит на меня из серванта, уверенный в превосходстве вещей над человеком.

Сама Даша пыталась не взять в новую жизнь мой отличный диван, лишь слегка потёртый. Стильный, сидячий, для двух задниц, апогей уюта. Соотношение площади дыр и обивки мешает прилюдно называть его кожаным. С другой стороны, мы зовём планету Землёй, а не Водой. Диван тоже заслуживает оптимизма. В юности он был дорогим, итальянским. Для меня он так и остался ребёнком. Именно на нём я впервые трогал женскую ногу. Почистил мандарин, разделил на двоих и невзначай облокотился. Хозяйка той ноги приняла мандарин, а прочего будто не заметила. Диван тогда принадлежал ей, и не я первый чистил ей мандарины. Так что, он не просто мебель, а трофей и спортивный кубок.

Ещё о переноске тяжестей. Будучи военным рядовым, грузил я как-то цемент лопатой. Зимой, всю ночь. И часовой отказывался меня пристрелить, несмотря на плевки и оскорбления. Утром дал клятву не поднимать ничего тяжелей бутерброда. Пусть даже для этого мне придётся разбогатеть. Прошло двадцать лет, отличий ноль. Я выбираю жильё подешевле и мой собственный холодильник считает меня конём.

Друзья поддержали морально. Рассказали сто историй о роялях. Судьбы этих красивых инструментов полны скитаний. Кажется, только у меня не было роялей. Все другие люди на Земле или покупали, или брали их напрокат, чтобы разнообразить свой скучный переезд. Один друг открутил роялю ноги и шесть часов тащил инструмент на шестой этаж. Всемером, из соображений мистической безопасности. Второй друг разобрал стену дома, желая украсить гостиную. Прочие стены при этом растрескались. Второму другу пришлось строить новую хату вокруг пианина. В третьей истории некто Штольц, сантехник, купил квартиру с роялем и старушкой. Инструмент и женщина жили ладно, хоть и небогато. Бабушка запивала чёрный хлеб кефиром и была очень стройной. Предложила Штольцу выкупить рояль. Штольц отверг это выгодное предложение. И целый год ждал, когда рояль сам себе найдёт новую старушку. Изредка звонил, спрашивал как дела, но совершенно не торопил. Даже подарил женщине коробку конфет, символ неспешности. Старуха мгновенно раскрыла эту попытку отравления. Раскричалась, конфеты в окно швырнула. Она была очень бедной. Штольц не мог выгнать её на улицу с роялем и паранойей. Она сама вдруг уехала к сестре в Мелитополь. Сразу после конфет. И рояль на себе унесла. В пустой квартире Штольц подобрал записку. Напоминалочку. С таким, примерно, текстом:
1. За плинтусом в гостиной 25.000 долларов.
2. В кухонной столешнице 75.000 долларов.
3. За наличником входной двери 40.000 долларов.
4. В мешке с картошкой 60.000 долларов
5. Итого 200.000.
Поневоле задумаешься о пользе кефирной диеты. После этого рассказа я обследовал своё новое жильё. Убеждал кота подключиться к поискам. С его нюхом и моей жадностью мы стали бы отличной командой. Но прежняя хозяйка, видимо, жила вразнос, на сливочных йогуртах. Ничего не нашли. Зато, у нас прекрасный вид из окна. Когда мы видим далёкий дым, сразу понимаем, это кто-то недопереехал.

Как я свадьбу вёл.




Три казачки за обедом могут перепеть взлетающий самолёт. По их мнению, шум есть жизнь. Ветер в степи, кузнечики, жаворонки, человек едет, песню орёт. До горизонта не докричишь, проще жест показать. Но люди всё равно кричат потому что оптимисты. В южной речи нет информации. Там из слов слагают тосты, враки и хвалебные истории. В этом смысле речь удобней рогов и хвостов. Она не перегружает череп и не цепляется за ветки. Ещё, южане поголовно разбираются в арбузах, любят жару и умеют спорить о вещах, в которых не смыслят, на языках, которых не знают. Я и сам такой. С детства деформирован.

А Дашины родственники – северяне, лесные тихони. Всегда прислушиваются – не треснет ли ветка. Они знают что от шума еда разбегается. А серый волк наоборот, может прискакать. Голос подают лишь в крайних случаях. На любой вопрос отвечают бровями. Если их обнять, они краснеют и улыбаются как Моны Лизы.
И те и эти пришли на нашу свадьбу. Слева сели мои гости, справа Дашины. Мои сразу начали праздновать. Разлили, выпили, спели про коня и Галю. Потом начались истории. Например: тётя Люда очень эмоциональна. Споткнулась и ахнула так, что у мужчины на остановке случился приступ, и дети заплакали неподалёку. Тётю Люду нельзя сажать в машине на переднее сиденье. Она хватается за руль. Никто другой не спасёт мир так же эффективно, считает она.

Всего у меня шесть тёть. Дед, Гаврила Степанович, хотел сына. Бабушка, Анна Тимофеевна, не видела связи между полом ребёнка и числом попыток. Но дед однажды поборол корову и отдубасил кулачищем, за непослушание. С тех пор бабушка принципиально с ним не спорила. В свободное от дедушки время она разводила кур, гусей, индюков, коров, поросят и уток. Двор был её ковчегом. Когда мимо бежала дочь Надя, бабушка кричала:
- Саша, Маша, Тая, Таня, тфу, Надежда, причешись!
А ещё были Люда и Люба. Три пережитых войны стоили семи Потопов. В зрелом возрасте бабушка ничего уже не боялась, кроме дедушки.

Смеются мои тёти одинаково громко. Упирают руки в бока и трясутся, всем телом клонясь в самых опасных направлениях. Сразу видно, им смешно. Никаких хихиканий с закрытым ртом. Если тёти плачут, то от любви. При встречах и расставаниях. От боли плакать у нас не принято. Моя кузина после драки с мужем (кузина победила) сама себе зашивала бровь, глядя в зеркало. Напевала при этом "сняла решительно пиджак наброшенный".

Дослушав до этого места, мама заметила, что муж у кузины – дебил. Не шизофреник, слава богу. Шизофреники склонны к страшным убийствам. Мама их различает, поскольку сама доктор психологии. Возможно, это не свадебная история, вдруг предположила мама. И ловко сменила тему. В детстве ей дарил конфеты один итальянский сержант. Была война, но сержант ничем не выдавал свою фашистcкую сущность. Просто квартировал в хате. В далёком Неаполе у него осталась дочка. Сержант называл маму бамбиной, рагаццей и пикколой. Бабушка итальянца жалела. Говорила, хороший человек. За великодушие ей вернули мужа.

Дед пришёл с войны без конфет, очень недовольный. Шесть лет стрельбы и никаких обнимашек. Трудно было. Не то что сейчас, пять сортов шашлыка.
Дашины родственники до этих слов просто молчали, а тут и вилки отложили. Мама не собиралась укорять. Наоборот, сказала она, хорошо всё так, ешьте гости дорогие. Но они всё равно переключились на морс.

Свадьбы нынче ведут толстые женщины с резкими голосами и диким темпераментом. Я боюсь их самих, их страшных традиций и ужасных конкурсов. Я сам толстый и глупый, зачем мне такая конкуренция. Работа тамады меж тем тяжела. Гости отлынивают от радости, в лицо называют соревнования дурацкими. Мне довелось испытать зрительское непонимание. Я вёл утренник в доме престарелых. Участники боялись моего напора и норовили не дожить до подарков.

Было это в институтские годы. Сокурсницы предложили влезть в шкуру деда Мороза, бесплатно. Давай, говорят, смех и радость людям отнесём. Как на зло, девчонки были хорошенькими. Дружить с такими всего за пять минут позора – удачный размен, подумал я. Проклятое либидо.
Декабрь выдался тёмным и холодным. К богадельне ходил трамвай, весь в подозрительных пятнах. Само заведение напоминало дом приведений. Иней на стенах и окнах, света нет. Как в фильмах, где семья покупает старинный особняк. Рядом парк, плавно переходящий в кладбище. Днём терпимо, семья бодрится. Но по ночам на чердаке слышны голоса и плач. На стенах кровавые знаки. В конце фильма папаша, тихий клерк, убивает топором опасного упыря. Куски грима летят прямо в камеру.

Я сам пришёл в этот дом. Девочки затащили меня в чулан, нахлобучили бороду и колпак. И вытолкнули на сцену. Они слабо представляли устройство праздников. Им казалось, пенсионеры сами пустятся в пляс, завидев студента в валенках. И ошиблись. Я стоял, источая ужас. Зрители впитали флюид, им тоже стало страшно. Какое-то время мы смотрели друг на друга, мечтая разбежаться. Сокурсницы зашипели из-за кулис что-то насчёт песен и танцев. Дуры. Деваться было некуда, я пустился в пляс. Без музыки, сам по себе. В родной степной манере. Не понимающие танцев люди полагают, именно так выглядит припадок. Сказав какую-то банальность о долгом пути и пропащей снегурочке, я ринулся в зал. Стал приставать к старушкам, даже подмигивал.

- Как тебя зовут, девочка? Зоя Леонидовна? Стихи знаешь? Не молчи, а то заморожу! Не боишься потрогать дедушку, который старше тебя в четыре раза?
Никогда больше я не был так похож на шизофреника из маминого рассказа. Помню, поклялся никогда и нигде больше не тамадить. Но Дашины гости грустили всё отчётливей. Я встал и предупредил собравшихся, что танцев не будет. Зато, я расскажу про Дашу. Посмотрите, какая она красивая. А ведь с утра плакала трижды. Всякий раз по новому поводу. На ней и сейчас мокрое платье. Не от слёз. В ней нет такого запаса влаги. Её утро началось в парикмахерской. Даша просила уложить элегантно и скромно. Мастера кивнули и взбили из волос торт. С беседками, розами, жар-птицами. Всё на что решилась Даша в ответ – поблагодарить кудесников, выйти на улицу и разрыдаться.

Пришлось перекрашивать глаза. И огромный, с её слов, размером со скалу обломок чёрной туши упал на платье. И въелся мгновенно. Полились вторые слёзы. От воды с мылом пятно стало темней и больше. За час до загса Даша стирала платье средством для мытья старых паровозов. И плакала, конечно. На свадьбу приехала мокрая, пахнущая химзаводом. Но если не обнимать и не принюхиваться, то отличная девчонка. И давайте уже выпьем, невесте согреться надо, сказал я.

Южные родственники сразу поняли, это добрая, ироническая история. В ней полно любви. И какого бы цвета ни была молодая, какие бы пупырышки её не украшали, я очень к ней привязан. Моя сестра подхватила, рассказала об аддитивной технике смешивания цветов в живописи. Прочие заспорили что-то о половой краске.
Северяне просто кивнули головами. Без перспектив на драку или поломку мебели. Лишь Даша ущипнула меня под столом и улыбнулась. Она вообще никогда не возражает. Только щиплется. Настоящий ангел. И родственники у неё отличные. Внимательно так всё слушают. В общем, удачно женился.

Перспективы творога.

Миллионер Борис для ремонта дачи купил село молдаван. В строительстве бессарабы могут всё, кроме арифметики. Число и высоту ступеней они исчислили, гадая на куриных останках. Теперь Борисова лестница вызывает сложные чувства. Идущему по ней кажется, будто он хромой конь. Борис проверял, все ступени разные. В гости приезжают другие миллионеры, говорят, как забавно тут ходить! А некоторые падают и матерятся.
Ещё молдаване построили весёлую канализацию. Всасывает отходы, потом материализует в неожиданных местах. Предсказать фонтан невозможно, девайс презирает ритм. А ритм, по Бродскому -- основа гармонии.
Борис любит природу вопреки гармонии. Он дачник 78-го уровня. Мастер спорта по томатам и грибам. Однажды вёз картошку в автобусе, как настоящий демократ. От автобуса до дачи километр. И довольно скоро Борис разочаровался в демократии. Но всё равно заглянул в лес, проверил грибы. Сразу у входа нашёл груздь, что было ошибкой. Через восемь часов явился, в пауках и улитках, картошку и грузди нёс в подоле. Упал на кровать, лицо зелёное, говорит «нет сил чего-то». И добавил тихо: «какой же здесь рай, всё-таки».


"Мой рай точно в другой стороне вселенной"

Что-то там о позвоночнике.

Девиз бардов «с нами стыдно, зато весело» не сработал. В Тарту те же листья, дождь, собачка.
Барвумен Кристина превратила незнание языков в технику совращения. Её частое моргание прошибает как не всякий кордебалет сможет. При ней мужчины втягивают живот в знак особой платёжеспособности. Голозадые феи, поставляемые для парков филологическим факультетом стали ещё голозадее. Но и с ними тоска.

Меня выгнали к микрофону. Витиеватые законы бардовской чести требуют делить этот позор поровну. Солисты уверяли потом, я наяривал какие-то отдельные этюды. Темп, выразительность, подача, всё было хорошо. Но играть надо вместе, а не каждый своё, сказали недовольные солисты.
В ресторане «Мокка» повар по кличке Мюллер исповедует кулинарный неопластицизм с характерным для синтетического кубизма отторжением фигуративных элементов в угоду выразительной энергии жиров и углеводов. Пасту выносят на трёх тарелках, символизирующих ин, ян и хрен. Из макаронной волны, будто морской дракон в небо вздымается лобстер.
Мюллер долго был чудесным поваром, но теперь спятил окончательно. Такие же испуганные глаза я видел в больнице у группы авангардистов, тщившихся сахарным сиропом излечить галлюцинации.

Бард Пётр заказал суп. Меню на эстонском, это вообще не важно. Пётр выбрал номер шестнадцать. Ему вынесли дюжину бокалов, в каждом свой рецепт. Мюллер рекомендовал наслаждаться супами вчетвером, чтобы потом дискутировать. Мне достались креветки в какао, тыква с малиной и свекла в уксусе с вишней. Судя по запаху, креветки не просто сырые, а пару лет уже сырые. Их густой аромат напомнил эвенкийскую традицию закапывать рыбу для приманивания медведя с последующим его расчленением.
Вряд ли Мюллер меня приманивал. Скорей всего, в угаре творчества он бросил гранату в холодильник. После взрыва, в каждом секторе ледяного космоса сформировалось отдельное бюдо. Супы, в частности, стекли в поддон с овощами, откуда были аккуратно собраны и поданы. Жуя мюллеровский авангард я чувствовал -- Тарту меня не хочет.

Фестиваль, меж тем, удался. Счастливые участники роились и клубились, их лица на фото красны от творческих удач. Единственная постная рожа -- моя.

Я как свадебный жулик на этих съездах. Люди ждут забавного блогера, а его нет. Есть затравленный психопат, который лечит отчаяние обжорством и постоянно мечтает сбежать. Даже кот, спящий 18 часов и бессловесный, кажется мне обременительно весёлым. Прелесть моих поездок в расставаниях. Там я вру что попало лишь бы вернуться к скрипучему матрасу, не втягивать больше живот, и позвоночник зафиксировать в лучшем из положений -- параллельно полу. Чувство неловкости и эти опусы -- всё что остаётся от путешествий. Ни первое, ни второе ровно ничего не стоит.

Кино рожаем.

Есть пятьсот вариантов этой байки. Начинаются одинаково: труба забилась, в квартире неприятный фонтан. Хозяин мечется, готов любить сантехника и даже жить с ним в шалаше. В других пересказах готов бежать за сантехником на край земли с шалашом в руках.
Потом приходит водопроводчик, снимает нимб и крылья в прихожей. Смотрит на проблему с укоризной. Говорит, что ж вы как дети малые! Он ловко орудует тросом и -- чудо, вытаскивает из трубы носок!

Чей же это? -- интересуется хозяин, почёсывая молодые рога. Пылкое воображение подсказывает, что его люстра, рояль и жена -- всё теперь изгажено сексом. В некоторых изложениях хозяин хватает топор, символизирующий его грусть.

Потом приходит сосед. Он только что читал роман Агутагавы Рюноскэ "Табак и дьявол". Закрыл книжку, встал с горшка. Вдруг из унитаза выкрутился трос. Мелко дрожа, тварь дотянулась до сушилки, намотала на голову носок, помедлила мгновение и скрылась. Страшно подумать, как изменилась бы жизнь соседа, не захлопни он вовремя книгу. Дело даже не в носке, а в том доверии, которое человек испытывал к родному унитазу и теперь утратил навсегда.

Всякий раз, дочитав до этого места, я мечусь, причитаю, -- зачем не я придумал эту великолепную чушь. Мне нипочём такое не сочинить. А надо. Срочно, десять баек о русских народных чудесах. Что-то несуразное, вроде дорожной разметки, нанесённой поверх раздавленной кошки.

Дорогие сто читателей, которые до сих пор с нами, вдруг вы чего знаете, пришлите, а? С победителями готов жить в шалаше. Ещё лучше, перепощу тут, с указанием ваших прекрасных никнеймов. Отдельные творения будут экранизированы очень, очень крутой кинокомпанией. Сможете хвастать прямо в кинозале, что киношники у вас лично спёрли эту неземную историю. Пока подумайте, а я пойду шалаш приготовлю.

Небо, девушка, еда.

Принцессами моего детства были проводницы. Мне было девять лет, иногда двенадцать, это горячий возраст. Жизнь кипела с интенсивностью три проводницы в час. Поезд Рига – Адлер так и остался символом непорочности, спасибо их колготкам в сетку. В мечтах я успевал жениться на всей бригаде. Всё было так правдоподобно, что с некоторыми пришлось развестись из-за их дурного характера.
Прекрасней только стюардессы. С ними я даже разговаривать не мог, из-за их неземного происхождения. Но смог бы погибнуть на их груди, прикрывая собой от пуль. Такая форма отношений казалась допустимой. Я даже репетировал прощальную улыбку. Увы, нас никто не захватил и мы с мамой просто ели курицу. Выглядел я тогда куда напряжённей, чем этот мальчик на картине.




Чтобы не смущать таких как я, латыши выгнали из авиации милых Золушек. Теперь у них летают злые мачехи, предварительно приплюснутые бульдозером. Спасибо им и Кате Дмитриевой, объяснившей что кивать и слушать – тоже разговор. Я научился летать и общаться без гипноза.

Возвращался из Москвы. Стюардесса влюбилась в стюарда. Судя по глазам и причёскам, они наслаждались работой в служебном туалете. Теперь он дразнит её, флиртует с кем попало. Поднимает девичий чемодан, говорит:
– У вас там муж, судя по весу.
Хозяйка отвечает
- Ха, это ещё не тяжёлый.
- Не хотел бы я встретиться с вашим тяжёлым мужем… –
У него приятный акцент и узкая кость. Если пассажирка совсем симпатичная, стюардесса первая хватает багаж. Ей плевать сколько весит муж, только бы стюард не влюбился в кого не надо. Она бы хотела приковать его к шасси. Лучше пусть замёрзнет, чем пялится. Несмотря на опасные их игры, настроение у самолёта хорошее. Аэрофобы поправляют свои памперсы, мило улыбаясь друг другу.

Тележку с закуской влюблённые катят вдвоём. Я разглядываю пуговицы на свитере, чтобы не смотреть в глаза. Но она пристаёт, рекламирует какой-то бифштекс. Мой желудок, меж тем, несётся в алюминиевой бочке в десяти километрах над городом Жижица и яснее чувствует пустоту внизу, чем внутри. В Жижице озеро и музей композитора Мусоргского, погибшего от пьянства и непонимания. На скорости 270 метров в секунду мы с желудком думаем только о Мусоргском. Но она стюардесса, разве можно с нею спорить. Ткнул в меню, попал в паннини с курицей и сыром. Десять евро. Юноша клянётся погреть и принести очень быстро. Девушка взглядом подтверждает, какой он надёжный мужчина. Она на себе проверила, только что, за занавеской.

Как я и хотел, они обо мне забыли. Тут же. Побежали в туалет целоваться. И вот самолёт поужинал, люди читают газеты. Я один взволнованно жду свидания с калориями. Спрашивать про здоровье курицы неудобно. Вдруг она ещё холодная вся. И я как истеричка – где моя еда, ушлёпки!

Чтобы отвлечься, стал писать рассказ. В нём ни слова о еде, а только про любовь и зрелые отношения. Дарья подарила мне халат. Чистая шерсть. Хорошо согревает, видимо. Проверить невозможно. В тёплой квартире он генерирует, в основном, электричество. В промышленных масштабах. Между мной и чем угодно, спасибо халату, скачут красивые голубые молнии. Отношения с холодильником неприятно обострились. Протянешь руку – Трах! – и аппетит прощается с нами. Из всех диет электрошоковая самая злая. Ничего не лечит, но запоминается надолго.
Я стал носить в кармане ножницы, как маньяк. Если ткнуть их в бок холодильнику, разряд трещит, а на мне только волосы вздымаются - и опадают. Застав ночью на кухне человека с ножницами и волосами дыбом, можно избавиться от обжорства и обрести какую-нибудь занятную фобию. Даже жаль, что я не взял халат в дорогу. Кое-кому тут не помешали бы триста киловольт для памяти.

Вдруг просыпается дядя лётчик. Он говорит что за окном мороз, погода дрянь, летайте нашей авиакомпанией, где можно заплатить и не поесть. Всем счастья, сядьте ровно, иначе будете у патологоанатома выглядеть как абстракционизм.
Только подумал, «ну и ладно, подавитесь» - прибегает взъерошенный стюард. Интересуется у переднего соседа, не заказывал ли он паннини. Потом у заднего. А меня будто нет. Словно я пустое место, не способное понять итальянскую кулинарию. Оба соседа струсили жрать чужое. Я тоже молчу. Вдруг он потребует доказательств, что тогда?
Ничего не вызнав, он тащит из кладовки стюардессу. Жёстко щиплет за зад. Дескать, вспоминай, чей пирожок. Мы с ней встретились глазами и я никогда больше не осужу тех, кто на ходу выпрыгивает из самолётов.
Неотвратимый как топор, он приносит заказ. Тут в салоне гасят свет, аэроплан пикирует в тучи. Пассажиры выпрямляются, начинают думать о хорошем. Я говорю спасибо, мне у вас всё так понравилось, но сейчас хочется пристегнуться, прочесть «отче наш», и никогда впредь не доверять мужчинам, переодетыми в стюардессу. А он отвечает, - я разрешаю не пристёгиваться! Никто вас не осудит, не посмотрит косо, можете кушать в любой позе. У вас полно времени, приятного аппетита.
Чтобы не выглядеть капризным, я разворачиваю целлофан и жру. В темноте. Один, с хрустом и чавканьем. Все сидят с возвышенными лицами. И только мне разрешено предстать на опознании однородной массой из сантехника, курицы и сыра. Впервые меня раздражали такие качества еды как горячо и много.
Конечно, я успел. У нас в полку ефрейтор Заливанский глотал банку сгущёнки и отрыгивал пустой. Кое-чему я у него научился.
Прощались будто родные. Почти обнялись. Ничто так не сближает, как холестерин.

Ну и вот. В понедельник Даша сразу бросила и курить, и есть. У неё великий пост. Внешне она стюардесса. Характер тоже прекрасный, но без табака и сливочного масла, боюсь, осатанеет. На всякий случай, я спрятал ножницы и добавил ей в капусту сливочного масла. В нашей семье уже есть одна взбалмошная мегера и делить эту приятную роль мне бы не хотелось.

Безруков против белочек.

Когда герой в драке изящно вращает ногами, это модно и современно, молодёжи нравится. Поэтому в кино вставили побоище. Из тех же соображений вписали фею. Помреж Галя в платье с крылышками стрекозы такая лапа, что скрывать нельзя. Если не понимаете зачем в триллере фея, то даже не знаю чем вам помочь. Возвращаемся к мордобою.
В сценарии было написано: «Убийца пробирается к выходу, расшвыривая оперативников». В переводе на язык жестов, яростный Безруков бежит по столам и люстрам, менты его таранят, но он как белокурое торнадо разбрасывает всех с чудовищной ловкостью.

Реализовать невысказанное упросили каскадёров из Казахстана. Всемирные звёзды, специалисты по Кун-До. Руководит ими великий Игорь Цай. Благодаря им множестово экранных негодяев огребли стремительными кедами по морде. Игорь лично прислал нам видео с планом баталии.

Там всё волшебно. Цай изображал Безрукова, ловил чашки и стрелы, фехтовал огнетушителем и табуреткой. Одного врага ударил ложкой, согнул черенок, поддел за щёку другого, этой же ложкой, - и бросил через спину. Очень достоверно. Всё как в жизни. Мой папа однажды плоской отвёрткой так же выгнал на мороз целый подъезд мужчин. Потом расскажу.
И вот, смертоносные казахи приехали. Им дали роль оперативников. Актёрская задача - ходить по ресторану, встречать Новый год. Они как настоящие, танцевали, обнимали женщин, не выходя за рамки устава караульной службы. И уже приготовились получить кренделей из талантливых рук Безрукова, как вдруг режиссёр Дима спрашивает, а почему это у нас все менты – казахи? Диме объясняют терпеливо: Цай там живёт, это его домашние драчуны, выращены в неволе. Он их с руки, по зёрнышку и т.д.
Но Дима упрямый, говорит, мы же в Питере! Ему отвечают - да, такой интересный феномен. В американских фильмах чудеса похлеще бывают. Например, негр-кардиохирург. Или еврей-дальнобойщик. А жена дальнобойщика тоже еврей и при этом фермер. А у нас менты такие, с изюминкой. Надо смириться. Тут Дима говорит разумные слова: вот представьте, неистовый Безруков бегает везде, но бьёт только казахов. Причём огнетушителем, ногой и, прости господи, гнутой ложкой. Он что, нацист?

"Делать пластические операции было некогда"

Не болей, мама.

Нет прекраснее Египта, чем гулять по СПБ. Гулять и общаться, вот последняя наша роскошь.

Я купил билет. Сложил трусы, очки, тюнер, зарядку, восемь маек, шоколад. Евро, латы, рубли, билет, паспорт. Всё учёл. Пришла мама, провожать. Говорит: проверь во сколько поезд и выезжай пораньше, я с тобой. Мы приехали за час, чтоб мама не волновалась. Обнялись, мама ушла.

Я прошёлся по перрону. Изучил проводниц, голубей, часы и тучи. Полез за жевачкой, не нашёл билета. Он остался на столе, на кухне, цифрой «полседьмого» в потолок. Ещё можно было всё исправить, взять такси. Позвонил маме, сказал: «представляешь, билет забыл, сейчас поеду». Думал, мама ахнет, потом мы посмеёмся.
Но мама издала звук, означающий конец света. У неё пропали слух, зрение и память. Я кричал в телефон: «мама, не беги сюда, не надо!». Она говорила фразу «я скоро буду» 15 минут, без пауз, с разными интонациями, модулируя, с переливами и одышкой, иногда переходила на немецкий. Когда мама говорит и бегает, то не слышит и не видит.

У неё короткие ножки. Ей в детстве сказали, девочкам подходят прямая спина, мелкие шаги и носок наружу. Ей 70, она строго выполняет эти предписания. Дяже если я пропадаю без билета на жутком вокзале, она всё равно с прямой спиной, носки наружу, бежит спасать. Её шаговая частота не определяется. Так бегала бы швейная машинка, если бы могла. Ещё мама гудит на бегу как жук.
Я хотел её перехватить, пошёл навстречу. Меня трудно не заметить, 86 киллограмов. Так вот, мама изящно меня обогнула и пульнула дальше, на перрон. Тут началась самая нелепая погоня в истории вокзала. Я не смог её догнать. На мне гитара, сумка, компьютер, ещё сумка. Когда воздух закончился, я встал и плюнул. На всё. На трусы, на паспорт, рубли, на восемь маек и Аничков мост. До поезда оставалось полчаса, а я уже погулял и наобщался.

Отдохнул в очереди, купил ещё билет и поймал маму. Она продолжала бегать по перрону, просто медленней.

Ехал прерасно. Вдвоём в купе, я и вай-фай. В полночь грянул телефон. Мама сказала: я сдала билет! Это значило, вокзал стоит разбитый, простреленный, обожжённый как рейхстаг в 45-м. И на фасаде надпись: «Сдала!». У вокзала не было шансов.

Дочь написала письмо: Кот собрал твои носки и спит сверху. Он царь квартиры. Бабуля играет в ясновидение. Вчера дала прогноз:
- У папы беспокойства, но всё наладится.
Сегодня:
- У папы какая-то важная встреча, но всё наладится.

В тот день я видел Машу К. И правда, волновался. Маша такая, что можно проглотить палочки вместо риса и не заметить. До сих пор не помню, чем закончилось. Возможно, впереди у меня необычные ощущения.
Маша настоящая модель, жила в Нью-Йорке. После того ужина мне осталось выкопать дом и родить дерево. Всё остальное уже было.

Мама. Я знаю, ты читаешь. Здесь прекрасно. Живу у одного поэта. Его очень любят Вика, Наташа, Наташа, Рита, Яна и Джамиля. Поэтому гулять мы ходим ночью, в чёрных очках. Возвращаемся, озираясь.

Я сел на диету, за первый день набрал полкило. Больше сказать нечего. Не болей, мама.


"Тут можно посмотреть фото Маши. Они ничего не объясняют. В жизни она красивее, конечно"

Семиотика Лотмана в архитектуре эстонских женщин.

В ресторанах есть такой момент, когда официант и ваша котлета остаются наедине. Я шептал Антону: будь с ними мягче. А он всё равно, такой:
- Вы по-русски говорите?
Плевок официантки можно пережить. Во многих примитивных культурах это считается прелюдией. Но однажды нас обслуживал такой волосатый эстонец, что никакого аппетита.

Антон Духовской концертировал в Тарту. После песен близкие и друзья шли в ресторан. Человек примерно тыща. Все с концерта и ещё случайные тартусяне, несомые потоком. Официантки все сплошь юные феи. У них такие улыбки. Они изъясняются как птицы, слов не разобрать, всё щебет и переливы. Антон не вслушивался, произносил знаменитое:
- Вы по-русски говорите?
Девушки краснели, пятились. На их место выходил коренастый какой-нибудь рыбак в переднике, член компартии с 56-го года. Он понимает жесты многих народов, настоящий полиглот.
В последний день, в ресторане «Трюфель», фея была совсем хорошенькая. Жаль было её терять. Поэтому я крикнул первым, с порога:
- Ви кэн спик инглиш!

"........"

Аленький Ц., финно-угорская версия.

Среди тайн эстонской природы самая загадочная, конечно, это бард Сергей. Он носит шляпу и похож на Ричарда Гира, только здоровее. У него такие бицепсы, что обычный мужчина не смеет при нём раздеться. Сергей живёт во дворце с видом на утро в бору и вежливых белочек. Тут же баня, модный камин, кухня неземной красоты и другие признаки рая. Известный  в Германии хирург Таня запросила политического убежища прямо в прихожей. Даша обняла дом за выхлопную трубу и зарыдала. Александр Бекназаров напился, я же наоборот, зарёкся. Ну так вот, Сергей уже семь лет холостой, а в окрестных лесах нет ни женских засад, ни эскадронов летучих невест на злых единорогах. Странно.

Наутро мы распрощались, проехали всю страну, но говорили только о безалаберности. Главный Ричард Гир Прибалтики живёт под Таллином, причём не в труднодоступной башне. И никто до сих пор не запрыгнула к нему сквозь печную трубу и не поцеловала.
Даша сказала: истинно, Земля налетит на небесную ось.
Таня считает, побитые в междоусобных войнах невесты просто не доползают до калитки. 
Александр думает, Сергей обобщил библейский опыт и выбрал одноместный эдем. Гуляет меж плодово-ягодных деревьев с обнажённым торсом. По вечерам к нему заходит собака соседа, вместе они жарят сосиски.
В других частях света батальон конной полиции уже проверял бы реку вспененных невест на взрывчатку. Тех кто явился без чулок и борща, с хохотом бы изгноняли. В конце концов, дикая толпа смыла бы забор и оторвала хозяину его аленький цветочек.

Но не в Эстонии. Тамошний путеводитель плевать хотел на холостых плантаторов. Главным чудом он считает церковь Олафа. Это четырёхгранная башня, построенная неизвестно кем, непонятно как. Прораба просили представиться, рассказать о технологии. Зодчий ответил игриво, это всё секрет.
 - Ну что ж - сказали эстонцы и пошли по домам. Строитель умер потом от разрыва сердца, настолько ранило его равнодушие общества.

Эстонцев в мире меньше миллиона. Атрофия любопытства мешает им плодиться. Вот живёт во дворце двухметровый поэт, хоть бы кто спросил, есть ли у него на ужин мясной салат. Сам Сергей давно приготовил перину, горошину, кофе и штрудель. Вдруг кто припрётся. Годы идут, пока тихо.

На концерт в Тарту собралось сто пятьдесят человек. Пришло больше, но в городе закончились стулья. Там не привыкли к диким толпам. 
- Ну что ж - сказали невместившиеся. И пошли восвояси. Исходя из численности русской общины, дома их ждали грудные дети под присмотром котов. 
Зрители внимали очень вежливо. Мы для себя решили, людям нравится наш концерт.
Вдруг хозяин заведения решил, что довольно.
- Время! - сказал он.
- Ну что ж! - ответил Александр строго в соответствии с национальными традициями. И вышел на сцену. Я как раз издавал звуки, как мне казалось, рвущие сердца бедных слушателей.
- Концерт окончен! - кринул Александр.
Зал дружно встал и вышел. Как в армии.
Такая дисциплина чуть было не переплюнула Серёгу, в смысле удивительности. Прекрасная, прекрасная страна.

Уеду в Эстонию. Куплю баню с интернетом, заведу белочку, а мобильник выброшу. То-то будет мне покой и воля.

Ниже прилагается эскиз бани. Если у вас другие представления о банях, значит вы не видели Серёжин домик.

“……”

Аленький Ц., финно-угорская версия.

Среди тайн эстонской природы самая загадочная, конечно, это бард Сергей. Он носит шляпу и похож на Ричарда Гира, только здоровее. У него такие бицепсы, что обычный мужчина не смеет при нём раздеться. Сергей живёт во дворце с видом на утро в бору и вежливых белочек. Тут же баня, модный камин, кухня неземной красоты и другие признаки рая. Известный  в Германии хирург Таня запросила политического убежища прямо в прихожей. Даша обняла дом за выхлопную трубу и зарыдала. Александр Бекназаров напился, я же наоборот, зарёкся. Ну так вот, Сергей уже семь лет холостой, а в окрестных лесах нет ни женских засад, ни эскадронов летучих невест на злых единорогах. Странно.

Наутро мы распрощались, проехали всю страну, но говорили только о безалаберности. Главный Ричард Гир Прибалтики живёт под Таллином, причём не в труднодоступной башне. И никто до сих пор не запрыгнула к нему сквозь печную трубу и не поцеловала.
Даша сказала: истинно, Земля налетит на небесную ось.
Таня считает, побитые в междоусобных войнах невесты просто не доползают до калитки. 
Александр думает, Сергей обобщил библейский опыт и выбрал одноместный эдем. Гуляет меж плодово-ягодных деревьев с обнажённым торсом. По вечерам к нему заходит собака соседа, вместе они жарят сосиски.
В других частях света батальон конной полиции уже проверял бы реку вспененных невест на взрывчатку. Тех кто явился без чулок и борща, с хохотом бы изгноняли. В конце концов, дикая толпа смыла бы забор и оторвала хозяину его аленький цветочек.

Но не в Эстонии. Тамошний путеводитель плевать хотел на холостых плантаторов. Главным чудом он считает церковь Олафа. Это четырёхгранная башня, построенная неизвестно кем, непонятно как. Прораба просили представиться, рассказать о технологии. Зодчий ответил игриво, это всё секрет.
 - Ну что ж - сказали эстонцы и пошли по домам. Строитель умер потом от разрыва сердца, настолько ранило его равнодушие общества.

Эстонцев в мире меньше миллиона. Атрофия любопытства мешает им плодиться. Вот живёт во дворце двухметровый поэт, хоть бы кто спросил, есть ли у него на ужин мясной салат. Сам Сергей давно приготовил перину, горошину, кофе и штрудель. Вдруг кто припрётся. Годы идут, пока тихо.

На концерт в Тарту собралось сто пятьдесят человек. Пришло больше, но в городе закончились стулья. Там не привыкли к диким толпам. 
- Ну что ж - сказали невместившиеся. И пошли восвояси. Исходя из численности русской общины, дома их ждали грудные дети под присмотром котов. 
Зрители внимали очень вежливо. Мы для себя решили, людям нравится наш концерт.
Вдруг хозяин заведения решил, что довольно.
- Время! - сказал он.
- Ну что ж! - ответил Александр строго в соответствии с национальными традициями. И вышел на сцену. Я как раз издавал звуки, как мне казалось, рвущие сердца бедных слушателей.
- Концерт окончен! - кринул Александр.
Зал дружно встал и вышел. Как в армии.
Такая дисциплина чуть было не переплюнула Серёгу, в смысле удивительности. Прекрасная, прекрасная страна.

Уеду в Эстонию. Куплю баню с интернетом, заведу белочку, а мобильник выброшу. То-то будет мне покой и воля.

Ниже прилагается эскиз бани. Если у вас другие представления о банях, значит вы не видели Серёжин домик.

“……”

Сходил на утренник.

Трезвый Дед Мороз это позор и неуважение к детям. Жалкое зрелище. Безответственно являться в таком виде на праздник.
Год назад приходил пьяным, подарил малышам вулкан юмора и счастья. Наступал на ноги, рассказывал ужасные анекдоты. Ущипнул заведующую. Под глазом фингал, малыши его боялись и любили одновременно.

А в этом году какой-то накрахмаленный пельмень. Провалил мероприятие. Бородатый робот. Чего-то кричал на ёлочку, никто ему не верил. Был туп и незлобив, но вы же понимаете, этого мало. Новогоднее волшебство начинается с трёхсот граммов коньяка, а не с бороды и валенок.

Дети развлекались сами.
Показали новогоднюю сюиту, быт животных средней полосы. Снежинка и Эльф возглавили фауну, искали Снегурочку, которая где-то там завязла. Неожиданно, белки подрались муляжами орехов. Меньшая треснула большую в лоб. В процессе репетиций в ней скопилось раздражение. На агрессивное животное зашипели надзирающие органы. Ушибленная решила, что силы добра на её стороне и ответила орехом за орех. Муляжи были размером с дыню, но лёгкие. От драки звук получался, будто лошади скачут. Грызунов растащили по углам, настроение зрителей улучшилось.

Потом волк. По старинной традиции, это самый картавый мальчик. Вместо рыка он может лишь горестное «ы-ы-ы-ы». Родители опять улыбались и хлопали.

Вручали подарки. Всё шло ровно, пока не пришёл заяц. Прочитал что-то длинное и унылое. Получил пакет сластей, нашёл глазами мать и с воем, как сбитый мессершмит, стал пикировать в её сторону. Добежал, упал в колени. Было удивительно, как такой не крупный ещё заяц может вылить столько слёз. Всего через секунду мать впору было развешивать в сушильном шкафу, где варежки висят.

Косой хотел машину. О чём уведомил Мороза письменно, в октябре. А выдали конфеты. Стало ясно: надули зайца. Детство кончилось внезапно и трагически.
Мама принялась шептать, что этот Дед поддельный, из муниципалитета. Настоящий прилетит ночью на бровях и сядет на крышу. Он будет кривей коромысла, с хрустальными глазами, в зюзю, в хлам, в сосиску, черней государевой шляпы, ввалится и сунет под ёлку лучший из подарков.

И вы знаете, всё сбылось. В новогоднюю ночь над моей квартирой кто-то сломал крышу и теперь в ванной с потолка капает снег. И ещё, он подарил японские часы, красивый ремень, ведро сельдей в шубе и уже початый одеколон. То есть точно был, точно пьяный и главное, он меня помнит.

Давайте и вы, что ли, хвастайте подарками, интересно же.

Первому каналу посвящается.

Телевизор - это окно в Адъ. Моя бабушка накрывала его салфеткой, чтоб Кобзоны не подглядывали. У меня нет салфетки, я вырвал кабель. С тех пор покой и вымыта посуда. Но в чужих домах тёмные силы, притворяясь передачей “давай поженимся”, мной овладевают. Я видел как три женщины обольщали татарина в очках. Первая напекла беляшей, вторая слепила десерт, похожий на помёт антилопы. Третья надела шорты и показала приёмы боевой аэробики. Она была маркетолог. По вспыхнувшим татарским очкам стало ясно, шорты кроют беляши. Зрители в студии тоже выбрали порнографию, при всём уважении к антилопьему помёту.
- Коварная сука! - подумали соперницы, деревянно улыбаясь.

Татарина пришёл поддержать друг. Синие глаза и кирпичный загар, потомственный алкоголик. Он вдруг сказал, что чувствует к шортам духовное родство и готов создать семью. А татарину подходят беляши, он считает. Очень трогательный вышел фрагмент. Хоть и напряжённый.

Влюблённые алкаши такие котики. Мой сосед месяц отмечал в блокноте поезда, сидя на косогоре. Мечтал встретить жену из отпуска. Обратиться в справочную он не мог, на вокзале слишком стеклянные двери и чёрствый персонал. А трезветь считал неразумной тратой времени. Менты его поймали и немножко били, пять дней. В благодарность хотели бы услышать увлекательный рассказ про агентов ЦРУ. Ишь как хитро, говорили они, жена в Воронеже - отличное прикрытие для подсчёта эшелонов с танками.

Его звали Федя и в политике он знал лишь, что евреи расстреляли Египет. Из знакомых врагов народа у него была только дворничиха, менты отклонили её кандидатуру.
Вернувшаяся жена выменяла Федю на беляши и деньги. Он поклялся завязать и ещё уговорил собутыльника по фамилии Зайкин. Так вот Зайкин завязал. А Федя не смог. И целую эпоху пил один.

Однажды он шёл мимо мужиков и услышал реплику::
- Осиротели Зайкины. Забрал господь их папулю.
Новость потрясала. В голову же не придёт, насколько опасна трезвость. Федя бегал по знакомым и каялся, винил себя. И так увлёкся, что однажды к нему подошёл возмущённый призрак Зайкина. Фантом был прилично одет, выбрит и отбрасывал тень.
- Федя, - обратился покойник, - ты зачем про меня болтаешь?
Федя понял, пришла пора лететь в тоннель. Вряд ли Зайкин выкопался просто покалякать. На просьбу проститься с женой дух лишь пожал плечами. Повернулся и ушёл. И потом несколько дней ещё подходил и здоровался.
Федя нашёл тех мужиков и дико предположил, что Зайкин живой, всё-таки. Мужики подтвердили, конечно, живой.
- Вы же сказали “папуля умер”!
- Не папуля, а бабуля.
Зайкина тёща исполняла ламбаду счастья, когда зять завязал. Так понравилось ей это волшебство. Но однажды всё-таки сказала грубость. Нервный от абстиненции Зайкин достал бутылку, наполнил стакан, сказал “ Ну, всё!”. Тут старушка охнула, схватилась за бочок и осела. И теперь никто точно не скажет, полезно пьянство или нет.
Фёдор бы тоже бросил, чисто ради тёщи. Но у алкоголизма нет кабеля в спине и салфеткой его не накрыть. Во-вторых, если Федина жена наденет шорты, трезвый глаз нипочём не разглядит в ней маркетолога. Поэтому Федя пьёт, Зайкин нет, оба счастливы.

Я мечтал больше работать. А сам сплю, читаю Бегбедера и по математике у меня двойка. Для украшения жизни хорошо бы вернуть телевизор, добавить водки, сигарет, и какие там ещё бывают у мужчин элегантные пороки. Доширак, видимо.

Кое-что о буддистской фармакологии.

Даша ходила к астральному терапевту, посмотреть как там карма. Терапевт напророчил Даше встречу с высоким брюнетом на синем рояле. Подлец, я считаю.
Его подослала Зоя, лучшая подруга, сгусток вселенского зла. Зоя опробовала на себе всех медиумов и контактёров. Странно, что никто из них не узнал в Зое галактическую угрозу и не сжёг её файерболом.

Дашина карма давно не обслуживалась. Чакры не поглажены, аура прожжена сигаретой. Терапевт взялся исправить всё за сто долларов. Прописал чудесные пилюли. Сказал, через три недели астральные паразиты передохнут, благодарная ноосфера подгонит брюнета с роялем.
В тех пилюлях никакой химии, конечно. Всё тибетские травы. Многое из личного палисадника Далай-ламы. На всякий случай Даша и мне купила комплект, хоть я ни на что не жаловался. Даша считает, лучше два брюнета в хозяйстве, чем ноль.

Я читал труды алхимиков, Гермеса Трисмегиста и Томмазо Кампанеллу. Они описали тридцать способов как стать счастливым не будучи брюнетом. И ни слова не сказали о больших коричневых пилюлях в мешках из-под комбикорма.
Процитировал Даше Парацельса:
- “Всё - яд, и всё - лекарство, то и другое определяет доза.”
И многозначительно показал на подарок. В коробках такого же размера продают зимние сапоги.
Мы немножко поспорили. Даша привела аргумент:
- Зоя ела и ничего.
Видели бы вы ту Зою. Её можно камнями кормить. Она двух мужей переварила и кости выплюнула. Зою ухудшать некуда. Ей что в рот не положи, улучшения неизбежны.
Даша сказала, я преувеличиваю. Начальный курс - сто сорок таблеток в неделю. Это не много. Потом добавится порошок, который надо мешать в стакане и быстро выпивать, а то он разбухнет и затвердеет. Очень важно, чтобы твердело внутри нас.
”Тогда мы оба станем как Зоя, которая одна на этой планете не боится астероидов”