Тут писали про грабельное поле, ну а нам-то что! Мы не такие. Ну нет, мы не такие!
Мы...
Эээх, ну вот опять, да что ж такое-то!
А ведь чувствовала! Чувствовала, что не надо! Но поташшылась. Читать далее...

Шесть лет моей учёбы и работы в МГУ прошли в первом гуманитарном корпусе. Тогда он был не первый, а просто - Стекляшка. Это потом второй выстроили. Он был построен в функциональном стиле 70-х, обычный убогий девятиэтажный бетонно-стеклянный монстр казённо-экономного воплощения с белыми стенами внутри и тоненькими полосочками батарей. Открыт он был, если не ошибаюсь, в 1970-ом году, и в 73-ем в поточных двухэтажных аудиториях ещё можно было сидеть, сдав верхнюю одежду в гардероб, а уже в 75-ом мы могли там слушать лекции только в шубах, потому что тонюсенькие трубочки батарей были намертво забиты накипью. Зато если солнце светило в аудитории на другой стороне длиннющего коридора, то там можно было запросто выращивать помидоры, если бы не сквозняки в щелястых огромных алюминиевых рамах.
У этого здания было два украшения. Первое - это панель над ступенями главного входа. В этой панели были вырезаны в профиль человеческие фигуры в таких позах, в таком полуприседе с распрокрытыми объятиями или просто размахом рук, в которые не каждый артист балета сможет встать. Ну или присесть. Но это нас, студентов, мало коробило, мы выросли в этой эстетике покорителей космоса. Но больше всего меня лично смущал обезглавленный, безрукий и безногий торс женщины с одной грудью. Вторая, правда, тоже присутствовала, но как-то не вовне, а вовнутрь. Это ж не каждая грудь так сумеет! В общем, единственное, что спасало психику гуманитариев (гуманитариев, заметим!), учащихся в этом здании, гордо именуемом Альма матер, - это второе украшение: четыре прекрасных больших полотна кисти Ромадина, подаренных им библиотеке МГУ и висевших в леденящих тело читальных залах нашей библиотеки. Картины назывались "Зима", "Весна", "Лето" и "Осень". Это были глотки света, красоты, какого-то звенящего счастья и радости. Я садилась всегда в зал Лето так, чтобы видеть это солнечное, радостное, голубонебое лето, и картина согревала меня. Это было пиршество для глаз! И я хочу вам, мои читатели, подарить кусочек этой радости именно сейчас, именно в эту, необыкновенную по своей приятности, погоду))
Зимнее настроение:

Первое цветение:

Вот подробнее:
https://www.liveinternet.ru/users/3336959/post466841382/

Осторожно, спойлер! Кто не хочет знать заранее - не читайте!

Вот чтобы проникнуться картиной любого художника, нужно как-то соскрести с себя корку обыденности, снять свой защитный слой бесчувственности, и тогда-то изображённое и произведёт неизгладимое впечатление, проникнув в душу.

Борис Григорьев. Портрет Рахманинова

И дальше о картинах и выставках

Я себе не разрешаю расстраиваться. И даже раздваиваться. Поэтому, если я, как женщина трепетная, от чего-то переживаю, я включаю фильму какую-нибудь. Трогательную и весёлую. Ну в Рождество, конечно, "Вечера на хуторе близ Диканьки" по гоголевской "Ночи перед Рождеством". Нахожу на компе фильм 1961 года (на ютубе) и опять с удовольствием пересматриваю, обращая внимание уже на совсем смешные детали, которые за первый раз никогда не запомнишь.


А комп мне всё предлагает посмотреть мюзикл, тоже уже 2001 года, который я так не видела. Ещё фильмы

Звонит третьего дня подруга Лиза и спрашивает: "Ты, конечно, смотрела по первому каналу "Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына?" - "Не-а, я телевизер не смотрю - берегу нервенную систему. И никто не скажет же, что фильм хороший будут показывать..." А она: "Ужыс! Тебе это надо обязательно посмотреть! Там показывается жизнь в архангельской деревне". Тут я аж подскакиваю и говорю: "А где в Архангельске? В каком районе-то?" - "Ну типа под Плесецком". Я прям сразу же бегу к компу, чтобы найти этот фильм. И я его нашла и посмотрела.

Да, родители меня всё же поражают. Папа ведь только в этом году вышел на пенсию, а до этого работал. А в выходные они с мамой обязательно куда-нибудь выбирались с культурной программой - на концерт, на выставку, на экскурсию или просто в кино. Там для пенсионеров утром в выходные большие скидки. Я-то всё больше по лесам в выходные.
Так вот, посмотрели они фильм "Овсянки". Он тогда какие-то призы получил, и все о нём говорили. Ну и родители решили не пропустить культурное явление. А когда пришли домой, я как из глухой деревни (где и кино не показывают) им звоню и прошу пересказать фильм.
Вот некоторые не любят, когда им фильмы пересказывают. Они любят сами смотреть. Я же - совсем другое дело. Я ещё со времён пионерлагеря, где девочки после отбоя по вечерам в палате пересказывали всем какую-нибудь книгу, которую они прочитали, люблю слушать пересказ. Потом я всё равно эту книгу читала сама, но это уже была совсем другая книга, поэтому у меня с детства осталось ощущение волшебства чужого восприятия мира. У меня как бы получалась не одна книга, а сразу две, даже не всегда похожие. И вообще я очень люблю по многу раз пересматривать один и тот же фильм. Ну, если он не тяжёлый, конечно. А в "Овсянках" ещё и моя любимая финно-угорская тема.
И только после пересказа решила сама посмотреть. На компе, конечно. Меня в кино вытащить практически невозможно, я в людные места не могу ходить. Да ещё и в замкнутые. Мне и так метро (да и магазинов) хватает. Я думаю, что это какая-то особая мегаполисная болезнь. Ну, начинаю смотреть - и сразу испытываю восторг, бегущий мурашками по спине. Почему? Да потому там видеоряд такой, картинка то есть. Ведь кино - это не просто сюжет, слова, это не книга. Кино - это такое зрелище, которое действует на нас через наши глаза. Смотреть - вот в чём фишка кино! И не только на игру актёров.
Здесь вы, как и мой сын, можете сказать: "Спасибо, капитан Очевидность!" Пожалуйста! Обращайтесь! Я только недавно поняла это о кино, извините.
Первый раз об этом стала догадываться в "Английском пациенте". Сюжет был абсолютно не важен. Важна была Пустыня, которую с такой любовью нам показывали. Вы любите пустыню? И я нет. А ведь она может быть такой фантастически прекрасной!
Догнало меня в фильме "Бабуся", когда я сидела как пришитая и не могла оторвать взгляда от телевизора. Случайно включила - и всё, пропала. До титров. Сюжет был не очень-то закручен. Там сразу почти всё понятно. Но ТАК прекрасно показать Россию, её людей, любовь мужчины и женщины, саму бабусю, что невозможно пропустить ни одного ракурса, ни одного движения - это, я скажу вам, сильно!
Так вот, "Овсянки". Сразу скажу, что сексуальные фантазии мужчин - это для меня тайна за семью печатями. Почему мужчина кого-то любит и хочет, а кого-то нет - я понять не могу. Как, наверное, и они сами. Поэтому эта сюжетная линия и была мне не очень интересна. Гораздо интереснее было национальное понимание мира и себя в этом мире, сохранившиеся несмотря ни на что традиции.
Но - главное! - это фон. Это предзимье с серым небом, ветер, голые деревья, дождь со снегом - мамочки, как я это всё люблю! Серое небо для меня гораздо милее голубого с ангельскими облачками. Почему - не знаю, но думаю, что самые счастливые моменты детства, юности, любви у меня, как и у каждого северянина, проходили чаще под таким серым, хмурым небом. Под серым небом мы чувствовали что-то, что зашкаливало в нас - горе или счастье, мы уже не помним. Достаточно одного раза, чтобы всю жизнь при виде голых веток и серого неба сердце начинало колотиться. У меня, например, просто начинается чуть ли не тахикардия, когда я смотрю на картины Джона Аткинса Гримшоу.





И я, как северянка, очень люблю эту гризайль осенне-зимнего неба. "Это не гризайль", - фыркает мне через плечо сын. Ну это у них, художников-скульпторов, может, и не гризайль. А у нас она, грязненькая такая, любимая!
Вот мои детские впечатления, от самых ранних книжек с иллюстрациями Владимира Конашевича - там такое небо, такое... Какое у нас часто бывает. И с детства - восторг от него!





Тучи... А если печаль под таким небом, ветром и дождём - то безысходная, пронизывающая, полная. Как в картине Исаака Левитана "Осенний день. Сокольники". И не нужно было Николаю Чехову пририсовывать идущую по дорожке парка женщину! Но он боялся, что Третьяков не заметит этого сиротства неба, этой печали в осеннем ветреном дожде и не купит картину молодого нуждавшегося друга. И Левитан согласился. Пусть по дорожке идёт женщина. Женщина на фоне печали - это надёжнее! Третьяков картину купил.



Так и в "Овсянках" - двое мужчин. Не красавцы, не молоды. Едут хоронить (и хоронят). И вокруг - Россия, поздняя осень, всё время пытается идти снег.
Мы все умрём.
И потом будем жить, потому что мы не умираем.
В общем, мне понравилось смотреть этот фильм.