Суанта все записи автора
Снова тема от двух авторов 
Тартарена и меня. Третья часть историй под общим названием
Полчаса "Ч" из времени "В"
Извертевшись под солдатским одеялом, в пятнадцатый раз перевернув и взбив тощую подушку, Виолетте с огромным трудом удалось уснуть.
В окно глядела половинка луны. Её свет, пробиваясь сквозь переплеты оконных рам, высветил белым светом обшарпанный шпингалет и кривоногую тумбочку. Сны Виолетте в больничную ночь снились под стать этой тумбочке – перекошенные и беспокойные. То Белкин размахивал своей шляпой, заманивая на поле с васильками, то странного вида собачонка, виляя облезлым хвостом, скалилась клыкастой пастью. Собачонку почему-то тоже звали Юля, как и соседку по палате, и это было единственное, что запомнила Виолетта, проснувшись.
Серенький рассвет за окном вернул Виолетту Владимировну в палату. В голове появилась какая-то лёгкость, в теле – слабость. Всё вместе создавало эфемерное ощущения немытого хрусталя окружающей действительности. С соседками по палате, тем не менее, познакомиться накануне Виолетта успела. Суперпозиционную даму звали, разумеется, Анна Николаевна. Гроссмейстершу крестиков-ноликов Алла Юрьевна. Мадам с сизым носом представилась Юлей, отчество она, кокетливо хихикнув, сообщить отказалась. Девицу фертильного возраста в миру называли Марго.
Понедельник вступал в свои права. Мало того, что сам по себе неприятный день, так и некоторым образом беспокоил грядущий обход. Кто его знает, что там обнаружили в недопитых вампирами анализах?
Как оказалось, с хмурого утра, обход – это вам не просто так, это очень серьезно, и не только для пациентов. Утром в кабинете главврача раздался звонок сверху. Голос в трубке пропищал о начале проверочных учений по теме «Обеспечение устойчивого функционирования объекта при возникновении аварий и катастроф в подведомственном хозяйстве, а также при ликвидации их последствий».
- У вас, – пропищало из трубки, – пожар на крыше и ваши действия по данному поводу. Телефонограмму передала Чуткина.
Приехать посмотреть на эту вакханалию обещали часам к десяти.
Положив трубку, главврач грустно посмотрел в окно и огласил, перебрав обширный запас матерных слов, версию происхождения придумщиков и особенности их воспитания. Оглашения никто не слышал, поэтому новое слово в медицину и теорию Дарвина внесено не было. Высказавшись и тем облегчив смутную после выходных душу, главврач открыл сейф. Армянский коньяк из самого Еревана – вот микстура этого дня. Привычно перекрестившись на портрет Бехтерева, выпил 150 грамм прямо из горлышка. Отмерилось идеально, чем слегка примирило с окружающим понедельником.
- Не всех дураков война поубивала, - выдохнув, подвёл итог главврач.
Он вернулся к столу, достал засаленную папку «объектовая эвакуационная комиссия», обзвонил участников. Подумал, пожевал губами, протёр очки, возвратился к сейфу и хлопнул ещё 150. День начинал приобретать вполне положительные очертания.
В больнице развивалась тем временем совсем не понедельничья суета. Превозмогая последствия выходных, сотрудники быстро тащили во двор положенное к выносу при эвакуации. Кроме коробок предусмотрительный персонал прихватил и чайники с кружками – время близилось к чаепитию.
Во дворе их встречал дворник Клим, который уже расчистил место для штабелирования документации и выволок скамейки для отдыха и перекура. Клима на самом деле звали вовсе Романом. Прочитав однажды затрёпанный томик Горького, в котором имелась повесть «Клим Самгин», Роман решил модифицироваться. Непонятно, чем так привлёк его главный персонаж, но новые позывные прижились быстро и без затруднений. Клим вообще прекрасно вписывался в обстановку больницы, тем более что не всегда забывал и о своих прямых обязанностях. По должности ему полагалась комнатушка, где хранились мётлы, лопаты, грабли, вёдра и увесистый железный лом. Ещё там обитали продавленный диван и стопка книг на полу. Тот самый Горький, а также Ницше и стопка сочинений Мулдашева.
Но в этот эвакуационный понедельник о чтении можно было только мечтать. Клим встал у дверей, указывая, куда сгружать имущество. Выглядел дворник, как обычно, что в понедельник, что в любой другой день недели: в круглогодичной солдатской шапке, с недельной щетиной на мятых щеках, со слегка покрасневшими глазами. Клим утверждал, что глаза красные от книг. Окружающим, впрочем, до цвета глаз дворника не было никакого дела. На костяшках рук, держащих указующую метлу, виднелись татуировки. На правой – пчела с внушительным жалом, сделанная по молодости и знаменовавшая собой остроту языка. Но с течением лет руки отекли, разбухли, и жало у пчелы изрядно затупилось, смазалось и искривилось. Впрочем, аналогия с языком вполне работала и сейчас. На другой руке вытатуирован был год рождения, но в одну восхитительно пьяную и морозную зиму три пальца Клим умудрился отморозить, вцепившись намертво в железные поручни на детской горке, потому теперь на руке оставалась только одинокая единица.
Вывели больных, закутанных в одеяла. По вводной находившийся в подвале гардероб возгоранию не подлежал, но был недоступен.
Отдел кадров вытащил ящик с документами больных, старшая медсестра волокла коробки с мед.карточками. Архив, как всегда, забыли. Чтобы ящик с документами не потерялся в дворовом кавардаке, на него посадили подвернувшуюся кстати Виолетту, строго наказав не сходить с него, что бы ни творилось вокруг.
Виолетта плотно закуталась в одеяло и стала наблюдать за происходящим. Штабеля с документами росли, Клим указывал метлой на свободные места. У ног Клима Виолетта заметила собачонку. Маленькую, облезлую собачонку, вилявшую пятнистым хвостом и изредка потявкивавшую шёпотом. Клим изредка отпихивал её метлой, когда собачонка повышала голос или лезла под ноги таскающим. Собачонка на метлу огрызалась и поджимала хвост. У Виолетты округлились глаза, поскольку именно эта собачонка скалилась на неё во сне.
- Юля! – позвала её Виолетта.
Собачонка не отреагировала.
- Не Юля, а Козюля, - вместо собачонки ответствовал Клим, - живёт она тут, ясно?
Виолетта Владимировна закивала, собираясь с мыслями. Мысли, впрочем, собираться не хотели. Было прохладно и тоскливо. Сидеть на ящике оказалось жёстко и скучно, вернуться в палату не представлялось возможным. Снова хотелось курить, однако сигарет у Виолетты так и не появилось за эти дни.
- Так и вовсе брошу, - непонятно подумала она, не зная огорчаться или радоваться.
Документы кончились. Началась эвакуация больными из буйного отделения. Этих без присмотра оставлять было нельзя, а присмотра на них, да ещё и на свежем воздухе, не напастись, поэтому больные доставлялись во двор прямо на койках с колёсиками и в тщательно привязанном состоянии.
Расставлять ящики и койки с привязанными буйными Климу помогал Белкин, натянув поверх плаща синий халат. Медсестры таскали койки из здания, врачи смотрели, курили и обсуждали. Манящий дым дотягивался до носа Виолетты, отчего курить хотелось ещё больше.
- Доктор, мы его теряем! – раздался голос медсестры из открытого окна. Часть народа заинтересовано подняла головы, — А, нет, всё нормально, нашли…. Под койку залез, падла…
- Рабинович подал на меня в суд, - сообщил вальяжного вида врач своему соседу, держа в руках кружку кобальтовой синевы, - из-за удаления аппендикса.
- Что ему не так? – лениво поинтересовался собеседник.
- Он запротоколировал шрам и доказывал в суде, что его пустили на органы. И что с его аппендиксом, ой-вэй, ходит какой-то здоровый шлимазл.
- И что суд?
- Выдали заключение, что Рабинович – теперь почётный донор России.
- Нам надо зарплаты повышать, - напористо заявила молоденькая пухлая врачица.
- Почему?
- В сообщениях «Врач вымогал у пациента взятку» стали фигурировать даже патологоанатомы!
На койке кто то чихнул, и тут же завопил:
— Я Наполеон!
Клим развернулся к кричавшему:
— Ты чего это развопился?
— Мне бог приказал оповестить мир!
— Что за чушь, не говорил я такого, - пробурчал заросший бородой пациент с соседней койки.
От вопля Наполеона нервы у собачонки не выдержали, и она стала писаться прямо на ворох белья.
- Что же ты, юля-Козюля, - подскочил к ней Клим и огрел собачонку метлой по спине, - творишь тут? Кустов мало?
Собаченция взвизгнула и жидко сходила под себя. Клим повторно огрел её метлой, согнав с белья, теперь уже окончательно грязного. Козюля, поджав хвост и скуля мерзким голосом, убежала за угол.
Клим выплюнул изо рта окурок и пошёл успокаивать буйных. Буйные спокойно лежать в столь затейливый период времени не желали, а желали каждый своё. Кто корону, кто Моисея, кто в голос ругался с инопланетным куратором, обзывая его непечатно, кто проклинал соседей, которые воспользовавшись отсутствием хозяина, непременно доедят все стены в квартире.
На месте Клима как-то вдруг возник Белкин. Он покачал головой и, подобрав ещё тлеющий дворницкий окурок, аккуратно положил его в стопку медкарт.
Огонь, пламя, крики, визг, ухмылки врачей – все смешалось в одну кучу. Виолетта замерла на крышке ящика, боясь шелохнуться.
Белкин подбежал к Виолетте.
- Пора. Пора домой.
Виолетта, придерживая одеяло, подпрыгнула с ящика. Белкин ловко ковырнул хилый замочек на крышке производства «Булат» и одним уверенным движением вытащил из кучи паспортов паспорт Виолетты Владимировны. Подхватив её под руку, Белкин чинно и спокойно вывел старушенцию с больничного двора.
За воротами юдоли скорби Белкин остановил такси какого-то невообразимого коричневого цвета. Распахнул перед Виолеттой в одеяле дверцу, усадил. Сам уселся рядом с водителем и назвал адрес. Одеяло Виолетты впечатления на таксиста не произвело. Видимо, видал он и не такое.
Доехали быстро. Белкин вышел, снова галантно распахнул перед дамой дверцу. Таксист денег за проезд не спросил, словно так и надо было. Белкин с Виолеттой шагнули на крыльцо, машина отъехала от подъезда задним ходом и скрылась за углом. Поднялись на этаж, где жила Виолетта.
- Ключи есть? – спросил Белкин. На лбу у него почему-то блестела испарина.
- Нет, - пискнула Виолетта, - откуда? Даже карманов нет.
Белкин провёл раскрытой ладонью перед замком. В замке что-то тихо клацнуло и дверь начала медленно открываться. Он зажёг свет и обернулся к Виолетте.
Почему-то снова появилось ощущение, что всё идёт как надо. Виолетта просеменила в квартиру, сбросила у порога одеяло, отчего в прихожей сразу запахло больницей, порылась на полке, доставая другие тапочки, предвкушая вкус вожделенной сигареты. Подняла глаза и увидела, что из-под ног Белкина заклубился сизый туман. Туман пах ментолом и ландышем, он поднимался всё выше, растворяя в себе высокую фигуру в пальто и шляпе. Белкин стоял неподвижно, словно у него кончился завод, засунув руки в карманы и слегка наклонив голову.
- Словно кукла, - мелькнуло в голове у Виолетты.
А потом мелькнул и пропал испуг, потому что в зеркале Белкин не отражался. Впрочем, там не отражался и туман. В зеркале был коридор, освещённый тусклой лампочкой и кусок входной двери. Тут и зеркало пошло рябью и изображение в нём пропало.
***
Виолетта Владимировна проснулась от переливистой трели дверного звонка. Подпрыгнула на кровати, пытаясь сообразить, куда прятаться от санитаров…
Каких санитаров? Внука же должна невестка привезти на выходные! Виолетта поднялась с дивана, чувствуя некоторую непривычность в теле и движениях, и побежала к двери. Да, побежала – хоть и в возрасте, но физическая форма позволяла. Виолетта регулярно делала гимнастику, не давая застояться суставам.
У двери впереди хозяйки уже оказалась кошка. Кошка старательно тёрлась об угол, задрав хвост, всем своим видом изображая гостеприимство.
- Сейчас! – старушка открыла дверь, впуская гостей. Мальчуган лет десяти, закутанный шарфом, бросился обнимать бабушку. Следом зашла невестка с рюкзаком в руках.
- Добрый день, Виолетта Владимировна! Здесь одежда Ванечки и игрушки, а там вы сами разберётесь…О, - принюхалась Ирина, - и пирогами у вас вовсю пахнет. Когда пекли?
- Когда? – Виолетта задумалась. Сон никак не хотел отступать, отчего жизнь, прожитая под своим именем, но в чужом теле, странным образом напластывалось на свою собственную, искажая временные промежутки.
- Что с вами? – встревожилась Ирина, - вы нормально себя чувствуете?
- Нормально, - пожала плечами Виолетта, - сон приснился странный, вот и не соображу сразу. Вчера вечером пироги пекла. С капустой, с повидлом, и, как сын любит, с грибами и рисом. Сейчас вам положу.
Виолетта прошла на кухню, включила свет. Кухня была совсем другая, чем во сне, даже места, где мог сидеть Белкин на ней не было. Другая мебель, стеклопакет. Куда бы вылетела шляпа?
Усмехнувшись своим мыслям, Виолетта вынула из духовки противень с пирогами, переложила пироги в пакет, и отдала невестке.
Потом была счастливая возня с Ванечкой, от которой сон отступил и растаял среди дневных хлопот.
И только вечером, когда Ванечка уже спал, Виолетта Владимировна Розенблюц, в недавнем прошлом подполковник КГБ, а ныне кадровый сотрудник «конторы», достала из шкатулки с украшениями ключик, села за стол и включила лампу. Отперла ящик стола, порылась в нём, задвинув вглубь наградной «Тульский Токарев» и достала исписанный лист бумаги. Прочитала внимательно инструкцию, делая пометки карандашом, и, достав чистый лист бумаги, начала писать.
«Довожу до Вашего сведения, что операция «Водопад» вошла в активную фазу. Контакт с объектом состоялся. Проведены оперативные мероприятия по изучению поведенческих реакций объекта и фиксации его местоположения. Во время контакта мной был определен и опознан агент «Хава Нагила».
Объективные данные о причастности агента «Хава Нагила» к контроперации «Водопад» отсутствуют. Действия по агенту «Хава Нагила» сообщите не позднее пятнадцатого числа. Время следующего контакта с объектом прошу сообщить по каналу «Сатрап».
Вентиль»
