В 1985 году я был комсоргом одного из конструкторских отделов огромного машиностроительного завода в Донбассе.

Амбиций хватало. Задумал я сделать лучшую на весь завод стенгазету к 40-летию Победы. Поручил своим комсомолкам проинтервьюировать ветеранов в своих бюро (в отделе трудилось больше 100 человек). Потом, поглядев на то, что поприносили эти ленивые и равнодушные курицы, плюнул и сделал все сам.

Обстоятельно побеседовал с каждым. У каждого была своя война. Один из "ветеранов", заседавший в президиумах, был призван в апреле 45-го и попал в НКВД вертухаем в концлагерь в Джезказгане.
Подавляющее большинство оказалось "чернопиджачниками", которых забрали в действующую армию прямо с оккупированной территории сразу же после освобожения Донбасса. (Таким же был и мой дядя, старший брат отца).

А вот один провоевал с 41-го  года по 45-й.

Звали его Николай Иванович Нестеренко. Старичок с внешностью дворового алкоголика - красный нос картошкой, слезящиеся глаза. Не знаю, в этом ли была причина, или же все-таки последствия фронтовой инвалидности.

За четыре года войны этот человек участвовал в четырех боях.

Пришел в военкомат добровольцем в августе 41-го. Его направили в танковое училище, кажется, в Оренбург. Через год младший лейтенант Нестеренко попал на Кавказский фронт, получил под командование танк.
В первом же бою под Моздоком его танк, не успев произвести ни единого выстрела, напоролся на мину. Как раз перед этим вышел знаменитый приказ Сталина "Ни шагу назад!". Экипажам подбитых танков запрещалось покидать неподвижную машину. Так они и просидели в нем, пока немцы методично, в упор его расстреливали. Уже ночью свои все-таки подобрались к разбитому танку и утащили тяжело раненного Нестеренко в тыл.

Почти год по госпиталям, потом по переформировкам. Попадает на фронт как раз на Курскую дугу. И снова в первом же бою его танк подбивают! На сей раз из противотанкового орудия.
И снова он тяжело ранен. Снова долго лечится. И снова признан комиссией годным к продолжению военной службы.
В следующий раз его ранило даже не в танке, просто под артналет попал. Но и этого хватило, чтобы опять надолго свалиться на госпитальную койку.
И последний раз так и оставшегося лейтенантом Нестеренко подбивают  в Восточной Пруссии, уже в январе 45-го. Победу он втречает снова в госпитале, в Каунасе. И уже по окончании войны ему оформляют-таки инвалидность.

Все его медали - юбилейные.

Могут сказать: эпопея неудачника. На самом деле Николаю Нестеренко на войне невероятно повезло - он четырежды НЕ БЫЛ УБИТ! Как сотни тысяч тех, кто не пережил даже своего одного-единственного первого боя. Как десятки тысяч тех, кто погиб ПО ДОРОГЕ к фронту. Или от "дружественного огня", когда сдуру по своим лупили. Или от неосторожного обращения с оружием или боеприпасами. Или в пьяной солдатской драке.

На меня большое впечатление произвел тот факт, что по статистике 80% советских летчиков-истребителей погибло, так и не успев открыть личный боевой счет. Так никого и не истребив...

Вот такая она, война проклятая...

Стенгазету я таки сделал. И она действительно оказалась лучшей на весь 35-тысячный завод. О чем даже сообщило заводское радио. Отдав все лавры парторгу отдела, сынку бывшего главного бухгалтера.

P.S. Сознаюсь: на фото - не он. Специально для этой публикации перерыл свои архивы ( я ведь для стенгазеты переснимал их фронтовые карточки, в отстутствие ксероксов и сканеров) - нету! Позвонил бывшей сотруднице, одной из тех комсомолок - она даже в буклете к 40-летию отдела его не обнаружила. И у его бывшего начальника тоже не добился ничего.
Но этот неизвестный танкист очень на моего героя похож.
А сам Нестеренко умер несколько лет назад. И вспомнил о нем лишь человек, уже двадцать лет как переставший быть его коллегой...