Мы, с Толяном, только начали резаться в подкидного, лежа на боках друг напротив друга, когда меня бесцеремонно схватили за ногу. Вообще-то, мы несли службу в секрете, недалеко от стратегического прохода в скалах. Хотя, иногда, самый большой "секрет" для личного состава – самый обыденный факт для врага. Впрочем, ничего страшного, к нам, ползком, пробрались два наших боевых товарища.
В результате короткого оперативного совещания, было установлено, что, как раз, на нашем направлении, сегодня утром, дозором сержанта Жабы, в составе четырех человек – был обнаружен бесхозный баран неизвестной принадлежности. Он был схвачен, нейтрализован, надежно связан, и помещен для дальнейшего разбирательства в скальную нишу в лесочке, неподалеку от нашего сектора огня. Нам вменялось беречь барана, как зеницу ока (координаты прилагаются), и не допустить его обнаружения потенциальным противником, и нежелательными элементами из числа личного состава сводного отряда. В случае успеха и сохранения информации в тайне – нам причиталась доля. В эквиваленте нескольких порций шашлыка. У Вовика сегодня был день рождения. И у капитана Шлыкова был день рождения. После того, как офицеры дойдут до кондиции, до кондиции должны были дойти и мы.
Я, конечно, не поверил в безгрешность появления барана в этой глуши, тем более в его лоховскую натуру – типа пошел гулять, и не вернулся. Но, есть вещи, которые начисто мешали совести принять другое решение, отличное от того, которое я принял. Я двести лет не кушал шашлык. И судьба барана была предрешена.
От нервного возбуждения мы с Толяном даже перестали играть в карты. Я вовсю наблюдал за указанным местом. А, вдруг, подползет вражеская физиономия и заминирует место заточения обреченного пленника? Вот потом и собирай в ущелье руки, ноги, копыта, рога и другие части тела.
Несколько раз мы с Толяном развлекались. Передавали в штаб отряда координаты, по которым немедленно отрабатывали минометы, или «зушка». Она, как раз, стояла на господствующей высотке, и могла лупить прямой наводкой. Тут вам не здесь. Но время тянулось медленно. Солнце еле ползло по небосводу. В небе, словно вертолеты, замаячили то ли орлы, то ли коршуны. И как раз, сволочи, над ТЕМ самым местом. Я даже пару раз приложился к оптике бесшумного «винтореза». До птиц было метров сто пятьдесят – двести, для этой винтовки самое то, да и меня такие дистанции давно не смущали – смог бы снять наглых летунов. Но, ничего, скоро они унеслись по своим, каким-то, более важным делам.
Толян дважды провожал прицелом «эсвэдэшки» местную отару, которую гнал на верхнее пастбище старый хромой пастух.
Не скоро, но день закончился. Когда нас поменяли, мы с Толяном, в условленном месте, встретились с Пышей и Стасом. Причем, они немилосердно пыхтели душистым косяком, и неистово правили клинки штык-ножей подобранными здесь же камнями. Скоро нам всем стало весело. Со стороны офицерских палаток доносилась приглушенная возня нешумной компании – шуметь у нас было не принято. И мы поняли, что уже пора. Тем более стемнело, хоть глаз выколи.
Со всеми возможными предосторожностями, словно старые индейцы, мы отправились в сторону хранения нашего трофея. Сразу было принято решение принести животное в расположение, а затем уже освежевать его – нечего лишний раз светиться, где не следует.
Возни было больше, чем, если бы мы шли не скрываясь. Вот херня какая: я еще днем высматривал вражеских лазутчиков с минами и гранатами, а сейчас мне даже и чесаться не хотелось по этому поводу.
Измученный, но вполне себе живой баран, был на месте. Никуда не делся, заминировать себя не позволил, и птиц хищных отогнал. Спасибо тебе, наш дорогой товарищ.
В расположении мы были около полуночи. По пути пыхнули еще раз, для создания праздничного настроения – как-никак повод серьезный, Вовану исполняется целых двадцать лет. Совсем стар стал наш доблестный сержант.
Пока офицеры приходили в полную небоеспособность, в нашей сторонке жарилась, с таким трудом и ухищрением, добытая картошечка, рубился салатик из сборной свежей зелени. Покемон, в быту Андрюха, разбавлял душистый медицинский спирт – две недели собирали по граммулькам. В ногах крутился черный лабрадор Микки, вообще-то более известный под кличкой Михалыч – в честь генерала из «Особенностей национальной охоты», и за то, что был личной собакой нашего командира взвода. Абсолютно бесполезная собака. Тупой перевод харчей и порча личного солдатского имущества.
Барана отнесли за внешний периметр, туда, где было потемнее. Строго настрого наказав часовым бдительно наблюдать за секторами через ПНВ. Дунули еще немного, взяли ножи поострее, в, бессмысленном порыве, попытались прогнать Михалыча, и пошли на заклание.
Вся процедура длилась минут тридцать, под аккомпанемент ругани, перепалок, беззлобного рычания, воплей и дружного гогота. Как мы разделали тушу, выпотрошили ее, прибрались за собой и нанизывали мясо на приготовленные заранее железные прутья – не помнил никто.
Запомнилась только пьянка, как всегда бессмысленная и беспощадная. Но, очень тихая. В какой-то момент, к нам наведались калдырившие рядом офицеры. Поздравили Вовика, но солидно, без претензий, и с достоинством ушли обратно. Ну, все верно, понимание ситуации – это хорошо, но в армии все держится на субординации, дисциплине и вертикали власти. Из шкуры барана Веник решил сделать себе безрукавку. В зиму пригодится. Хотя, как ее выделывать и доводить до кондиции, не знал никто из присутствующих. По крайней мере, шкуру развесили на блоках, за нашей сорокаместной палаткой.

Утром я проснулся позже всех. На автопилоте направился в туалет. И по пути наткнулся на кучку бойцов, с Циклопом во главе. Циклоп – это наш взводный. Награжден кличкой за третий глаз в заднице, которым он видел все, на расстоянии в парсек. Но, видать, чего-то он не доглядел...
Возле бруствера, из мешков с песком, в лучах солнца, которое весело проникало через бойницы, жизнерадостно щипал скудную траву грязный, кудлатый баран. А над ним, на бетонных болванках, засохшей коркой, съежилась черная, изгвазданная кровью и грязью, шкура Михалыча.