Ptisa_Lucy все записи автора
Автор Еквалпе,

Веришь? – «во весь голос» – не хочу.
Кто я, чтобы быть Мессией?
Лишь о том сегодня, не смолчу,
что горжусь своей Россией
за её простую… простоту,
а ещё – нерасторопность,
и смешную отрешенность
от ухода Мира в пустоту!

1. «Без уважения в море нельзя»

Это неправда, что у шлюпок, катеров, прочих небольших корабликов и всякого рода других вспомогательных суденышек военно-морского флота нет имен.
Очень даже есть!
Чем меньше плавательное средство, тем ласковее и нежнее называют их моряки. К своим боевым товарищам, пусть даже самым маленьким и невзрачным, они относятся трепетно, нежно.
Ну, а то, как иначе-то?
Морская стихия – это не ласковый курортный пляж. Она, что на открытом просторе в безбрежном океане, что в узкой гавани, на рейде не терпит пренебрежительного отношения к себе, с ней нужно с нежностью и трепетом, как с девушкой; уважением и почтением, как к родителям; боязнью и страхом, как к самому суровому наставнику, учителю. Отсюда и отношение у моряков к плавательным средствам, как к живым, впрочем, они и есть живые, особенно в минуты опасности, когда вдруг сами без чьей-либо подсказки и помощи уйдут прочь от разверзнувшейся под ними, казалось бы, неминуемой бездны, пропасти.
На флоте нет мелочей, нет ничего второстепенного и незначительного. За триста лет своего существования каждая мелочь здесь отточена до полного совершенства, присутствуя в том или ином казалось бы бестолковом действии, ритуале, обычае моряков. Потому-то даже последний буй на рейде, створный знак, ориентир, банка и даже иногда бочка имеют свои неофициальные, но по-матросски точные названия. Кто знает, может быть, по той же самой привычке моряки и в гражданской жизни дают имена и названия всем и всему вокруг себя, даже машине, даче, квартире, балкону, шкафу, себе.
У настоящего моряка имеется собственное суждение на всё, вся и всех, даже в отношениях с Всевышним. Этим морские офицеры сильно отличаются от армейских, не говоря уж о том, что и разговаривают они совершенно на разных языках… и в прямом, и в переносном смысле.
Да что там армейцы, менталитет действующего «плавсостава» не в состоянии понять даже обслуживающий флот персонал, которого, скажу по секрету всегда в несколько раз больше, чем плавсостава: всевозможные многоуровневые штабы, тыловые службы обеспечения, медицинские учреждения, ремонтные терминалы, научные и учебные заведения, специальные и воспитательные службы, мобилизационные и прочие предприятия. Без них никуда, но то, что очевидно настоящим морякам, часто непонятно и даже смешно «околофлотским» тыловикам. От этого, возможно, и появляются на необъятных просторах литературных волн множество всякого рода «юморных» историй о так называемом «военно-морском маразме», выданных в свет бесспорно очень талантливыми мастерами слова, но по сути никакого отношения к флоту-то не имеющими.
Ни один офицер флота Российского, который хотя бы раз выходил в «кипящее море» с вверенным лично ему экипажем, никогда не позволит себе «юморить» даже над самыми неуклюжими действиями «салаги» или… «тыловика», разделившего с ним все прелести походной жизни. Ну, разве что по-доброму подшутит над ним для острастки, да науки, и не более того.

Без уважения в море нельзя!
Среди плавсостава нет, и никогда не будет «неуставных отношений», каждый член экипажа на своем боевом посту уникален, бесценен, по-своему незаменим! Для визуального общения на расстоянии моряки используют неподражаемый по грации флажный семафор, музыкальную азбуку Морзе, красочные разноцветные сигнальные флаги на мачтах и многое-многое другое. У них всех свой, понятный только им одним язык, с помощью которого истинные моряки с первых слов находят своих и так необходимое ныне человеческое понимание. Этот язык прост и удобен, а уж про его славяно-ордынский трехэтажный колорит, основанный на пяти корнях и паре сотен приставок с суффиксами, думаю, и говорить незачем, ведь на флоте, как известно, матом не ругаются, на нём просто разговаривают, а это огромнейшая, принципиальнейшая разница с бульварной бранью «зелёных юнцов». На флоте этот древнейший язык общения кроме как высококультурным и даже единственно-правильным никак по-другому и не назовешь. Если вдуматься, без его краткости, выразительности и точности определения многих аспектов морской жизни русский флот просто-напросто остановился бы, рухнул, как Вавилонская башня в момент проклятия её Всевышним путем лишения строителей языка общения. В море не обойтись без четкого, точного, всеобъемлющего понимания, уставные армейские команды плаца тут не пройдут. Многие абсолютно безвыходные ситуации в боевом морском походе решаются одним кратким красноречивым «словцом-командой», без которого не возможно, никак не возможно, ну, совершенно!..
Но в обычной светской беседе или даже просто в присутствии рядом не то чтобы дамы, просто «гражданского лица», настоящий «морской волк» никогда, – слышите господа современные деятели культуры, всерьез обсуждающие вопрос о разрешение использования «мата» на телеэкранах? – никогда себе этого не позволит! И не надо даже пытаться, сугубо профессиональный язык использовать в произведениях искусства.
Во всяком случае, здесь его точно не будет.
Ну, а теперь не крикнуть-ка нам всем, добравшимся до этих строк, как бывало, кричали –курсанты восьмидесятых нашей необъятной страны:
– Великому военно-морскому флоту, ВИВАТ»!
Почему великому?
Здесь не о чём спорить, достаточно взглянуть на статистику тех лет.
Впрочем, ныне флот кажется снова в почете. Он динамично развивается, а значит, мои дорогие современные лейтенанты, вчерашние курсанты, вновь сталкиваются с теми же самыми вечными проблемами становления на своих первичных офицерских должностях, что и лейтенант Стариков в далекие восьмидесятые. Очень не хотелось бы, повторюсь, что б кто-нибудь судил о флоте того периода по гениальным и высокохудожественным запискам разного рода тыловиков и прочих около флотских специалистов, не отягощавших себя ответственностью за личный состав экипажей боевых кораблей. Его у них просто-напросто не было, ну, не положен он им по статусу, потому и непонятно много из того, что происходило и происходит в море. А раз так, то и не понять им, что иногда действительно в «маразматических» до абсурда командах повидавших виды командиров скрыт сакральный смысл и опыт поколений, позволяющий уберечь этот самый личный состав от беды, дабы банально выжить вместе с ним.
– В море каждый, не задумываясь, обязан выполнить любую, самую, казалось бы, нелепую команду командира, даже подчас рискуя собственной жизнью, – наставлял молодых офицеров командир звена рейдовых тральщиков капитан-лейтенант Дмитрий Семёнович Нестеров.
Старожилы после рассказывали им, как когда-то на его корабле впередсмотрящий матрос первым обнаружил контактную мину непосредственно у борта корабля и, не раздумывая, ринулся в кипящее море, дабы оттолкнуть её от борта, чем в итоге спас всех от неминуемой гибели.
Что произошло с ним, матросом?
Эта их история, поведать о ней могут только они! Хотя – кто знает? – может быть лейтенант Стариков как-нибудь в разговоре случайно и поведает всем нам о том секрете его сурового и неразговорчивого первого командира звена.
О чем он поведет речь теперь? – лично мне совершенно неизвестно, ведь его повесть сейчас в самом начале и точку в ней ставить ему, не мне.
А пока…


2. Дивизион рейдовых тральщиков»


…Где-то на Балтике.
Конец восьмидесятых.
Середина сентября.
Стенка главной пристани Минной гавани. Вечер. Смеркается.
Лейтенант Стариков Валерий Феликсович или попросту Феликс, как все беззлобно дразнят его с первого курса училища, стоит напротив раскачивающегося на натянутых швартовых концах во все стороны рейдового тральщика, коих в каждой даже самой небольшой гавани флота всегда «пруд пруди»…
Да и, правда, куда ж без них?
Эти маленькие пластмассовые «пахари-камикадзе» круглосуточно и круглогодично обеспечивают противоминную безопасность рейда гавани и всех его основных фарватеров.
Почему пахари?
Так ведь тащат они свои огромные тралы в строю уступа, словно трактора, вскапывающие тяжелыми плугами поле. Ну, а камикадзе потому, как и теперь, спустя столько десятилетий после окончания ужасной войны, то там, то здесь в их тралы по-прежнему попадаются забытые в море мины, выброшенный, либо затонувший боезапас.
Рейдовые тральщики – настоящие морские труженики базы: все брандвахты, дежурства по гавани, мелкие перемещения и перевозки грузов, бесконечные плановые обследования рейдов и полигонов ложатся на их «хрупкие плечи».
Но всего этого Феликс пока ещё не знает. Он лишь только-только закончил пять лет учебы на штурманском факультете одного из старейших военно-морских училищ страны, где его очень даже неплохо готовили на должность штурмана корабля любого ранга, вплоть до атомных подводных крейсеров и больших белых гидрографических «пароходов». О них-то и мечтало его ранимая романтическая юношеская душа. Однако, стоит он теперь на стенке напротив маленького, и, прямо скажем, невзрачненького для «белого воротничка», как зовут штурманов всех флотов мира, рейдового тральщика длиной едва больше стандартного спортивного школьного зала. Вчера вечером в базе Флота, откуда они вместе с женой и прибыли сегодня днём на междугороднем автобусе, его назначили командиром сего «крейсера».
Этим нежданным поворотом судьбы Феликс, скажем так, слегка оказался озадачен.
Почему?
Так ведь ни в одном училище мира курсантов не учат на командира корабля, такой специальности в Вузовской квалификации просто-напросто нет! За пять-шесть лет учебы из гражданского молодого человека можно подготовить высококлассного штурмана, связиста, механика, артиллериста и прочих, прочих, прочих ещё пару тройку десятков различных профилей морских специалистов. Но обучить всем этим специальностям сразу, одновременно, как того требует должность командира корабля, да ещё попутно дать основы физико-математических, психолого-педагогических, воспитательно-философских и прочих пару десятков других гражданских, но не менее важных наук, невозможно.
Впрочем, обо всём этом Феликс тоже ещё не знает, не думает, теперь его мысли заняты куда как более прозаичным вопросом, точнее вопросами: как попасть на корабль и куда поселить жену?
- Свободного жилья в базе нет, – с ходу заявил ему замполит бригады, когда тот после доклада комбригу о прибытии в часть обратился к нему с вопросом о размещении семьи. – Доложите своему командиру дивизиона, что вам даны сутки на подбор для съема жилплощади в городе.
- Есть, товарищ капитан второго ранга, – только и осталось ответить Феликсу.
- Чем могу, – с интересом глядя на молодое пополнение, сетовал в ответ замполит.
В мыслях Феликса, признаться, сразу всплыл мало романтический эпизод из фильма Владимира Рогового 1971 года «Офицеры», как главный герой картины Алексей Трофимов, гениально сыгранный Георгием Юматовым, со своей молодой женой Любой (Алиной Покровской) обустраивают угол в солдатской казарме где-то у «черта на куличиках» в горах Средней Азии, куда они прибыли Родину защищать. В тот момент подумалось даже также вот временно поселить свою Малышку у себя в каюте на корабле. Курсанты 80-х годов любили этот фильм и, как и Алексей Трофимов, не могли представить, чтоб отправиться к месту своего назначения без боевой спутницы, половинки, чего б это им вместе с женой не стоило.
Ро-ман-ти-ка!
Хотя, конечно, Балтика относительно недалеко от Питера, ну, всё-таки не «Тьмутаракань» какая-нибудь за тысячи верст, можно сказать центр цивилизации, правда, малоперспективный для молодых офицеров: море маленькое, проливы узкие, современных больших кораблей нет и быть не может – неперспективный театр боевых действий. А раз так, то и нет здесь ни серьезных дальних походов, ни больших настоящих свершений, а значит и быстрого карьерного роста, зарплаты, выслуги! Да и с жильем на Балтике традиционно хуже, чем где-либо. Цивилизация, знаешь ли, стоит дорого, дефицит... То ли дело Северный или Тихоокеанский флот, вот где простор, новая техника, перспектива.
Феликс, хотя и окончил училище с красным дипломом, но теплых мест не искал, просто ждал своего распределения и всё! «Будь что будет, что Бог пошлёт», – решил он вместе со своей совсем ещё юной восемнадцатилетней женой, на которой женился на последнем курсе, познакомившись, как и большинство его одноклассников на танцах прямо в училище. Она явилась ему тогда, словно фея во сне, в один прекрасный и незабываемый миг, сразив наповал одним лишь словом, а, растворяясь в пространстве, оставила, как «Золушка» на память свою «серебреную туфельку», ту, что он до сих пор бережно хранит в своей голове.
…- Вахта, – нетерпеливо кричит Феликс матросу, давно с интересом, наблюдающим за ним от рубки дежурного, укрывшись от шквалистого западного ветра.
- Старший матрос Стрельба, – представляется матрос, приблизившись к незнакомому офицеру.
- Скажите, товарищ старший матрос, куда трап с корабля делся?
- Объявлено штормовое, товарищ лейтенант, – по-деловому докладывает моряк, – трапы убраны, корабли оттянуты от стенки.
- А личный состав?
- Личный состав в казарме, здесь дежурная служба. – Вахтенный ежится на ветру, придерживая бескозырку, невольно жмурится от хлещущих по щекам ленточек. – А вы кого-то ищите?
- Нет, уже не ищу, – вздыхает Феликс, – нашёл. Я командир вот этого, двести двадцать девятого тральщика, – и, чтоб развеять сомнения вахтенного, протягивает ему связку ключей, – вот, комдив от каюты вручил.
- Как фамилия комдива? – придирается матрос.
- Капитан третьего ранга Мо-ря-ков, кажется, – не уверено тянет Феликс. Имена, фамилии, названия всегда плохо запоминаются у него, другое дело цифры, факты, события.
- Меряков, – лукаво улыбнувшись, поправляет Стрельба, – на «Антилопу» просто так без трапа запрыгните, когда её волной к стенке вплотную прижмет.
- На Антилопу? – вскидывает брови Феликс.
- Ну, да-а!.. Двести двадцать девятый у нас в гавани все Антилопой обзывают, как в «Золотом теленке» – помните? – за уникальные ходовые качества, – с заметным уважением поясняет матрос, – она у нас самая шустрая.
- Вахта, в рубку! – прерывает их беседу команда, прилетевшая сквозь усиливающийся вой моря из динамика громкоговорящей связи дежурного по дивизиону.
Феликс, оставшись на пирсе перед взбрыкивающей Антилопой один, невесело вздыхает, прикидывая расстояние от стенки до юта корабля. В принципе для молодого здорового организма действительно недалеко: метра три в длину и пара метров вниз в самой глубокой точке падения палубы под волну. Но для безопасного прыжка неплохо б видеть эту самую палубу в темноте, чтоб, хотя б выбрать место для приземления, а ещё б не помешало иметь силы для мало-мальски приемлемого прыжка. Ночь в рейсовом автобусе без сна, а затем беготня с самого раннего утра до позднего вечера по штабам базы, бригады, дивизиона, пока, наконец, они с женой не добрались до Минной гавани, – уже во всю о себе знать. В общем, всё происходящее виделось им, как в анекдоте, в виде картины маслом – «С корабля на бал», в их случае, правда, наоборот: «С балла на корабль», а точней из их безоблачного детства под теплым крылом родителей, во взрослую самостоятельную жизнь с суровыми буднями и передрягами, в ту самую, что за науку берет дорого, но всему учит быстро, надежно!
Что ж, придётся прыгать, медлить нельзя, на КПП в комнате посетителей четвертый час лейтенанта дожидается жена, волнуется, время позднее, а ещё нужно найти ночлег.
Феликс, предварительно оценив траекторию полета своих чемодана, рюкзаков и сумки, прыгает в точке, как ему казалось, максимального подхода корабля к стенке, но волны в гавани не имеют закономерности, движения их крайне непредсказуемы. Вот и теперь после неожиданно сильного удара об огромные резиновые кранцы, намертво пристегнутые к стенке пирса, они быстро и к тому ж под острым углом заваливают Антилопу на правый борт. От сильного удара об убегающую мокрую палубу нога лейтенанта при приземлении подворачивается и едет в сторону. Падая, он неудобно заваливается на бок и, больно ударившись головой обо что-то невидимое, твердое, опасно откатывается к самым леерам на краю правого борта на юте.
- П-привет, Антилопа, – первое, что пришло Феликсу в голову, после получения порции холодной воды в лицо, приведшей более-менее его в себя.
Дислокация на палубе корабля оказалась удручающей: правая нога, не раз подвернутая в детстве и юности на многочисленных лыжных и беговых кроссах, распухая, гудит в районе стопы; голова раскалывается; сам сидит на мокрой палубе и молча обнимает леер правого борта, мысли путаются, врываясь в сознание бессвязным набором букв, слов, предложений.
- Ну, здравствуй, что ли ещё раз, Антилопа, – упрямо повторяет Феликс вслух, – это ведь я, твой новый командир!
- Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, что случилось? – кричит со стенки вовремя подоспевший вахтенный матрос, похоже, чудом услышавший, монолог командира с кораблём. – Вы что-то сказали? – всматриваясь в темноту, говорит он. – Вы где?
- Здесь, – глухо выдыхает Феликс, пытаясь преодолеть боль и встать на ноги.
- Стойте, не двигайтесь, – определив опасное местоположение лейтенанта у лееров, торопится матрос, – я сейчас. – Сойдя на верхний кранец стенки, он без видимого усилия запрыгивает на корабль и, мигом отыскав Старикова у правого борта тральщика, легко, одним рывком, обхватив его обеими руками за пояс, ставил его на ноги. – Что с ногой? – заметив гримасу на лице лейтенанта и поджатую правую ногу, деловито спрашивает вахтенный.
- Всё… нормально, – давит Феликс и, с трудом удерживая равновесие на ногах, беспечно добавляет, – не переживай, пройдет, у меня с ней старые счеты.
- Держитесь за вьюшку, товарищ лейтенант, – требует тот, вытаскивая из лужи чемодан, рюкзак и фуражку, чудом застрявшую в них здесь же на скачущей палубе. – А рюкзаков разве не два было? – беззлобно улыбается.
- Два… – безразлично кивает Феликс, – и сумка… ещё.
- По-нят-но, – веселится Стрельба, протягивая лейтенанту его мокрую фуражку, – идти-то в состоянии?
- Само собой, – нарочито бодро выдает Феликс. И, придав лицу беззаботный вид, интересуется, – а как вас зовут, товарищ старший матрос Стрельба?
- Меня-то? – удивляется тот, – Сашка, – и тут же, посуровев, докладывает по уставу, – старший матрос Стрельба… Александр, боцман-артиллерист РТ-229.
- А-а-а, – радостно тянет Стариков, – так мы с вами с одного корабля значит, очень приятно, Александр, боцман Антилопы, будем знакомы, лейтенант Стариков Валерий Феликсович, – улыбается лейтенант, протягивая руку, – командир Антилопы.
- И мне приятно, – чуть заметно улыбаясь, отвечает суровый вахтенный и, не без труда высвободив от вещей широченную ладонь, крепко жмет небольшую протянутую руку Феликса,– давайте-ка я вас провожу, товарищ… командир.
- Не возражаю, – улыбается лейтенант, протягивая ключи от своей каюты.
Боцман переваливающейся с ноги на ногу походкой в такт амплитуде движения палубы, без труда маневрируя между кран-балкой, вьюшкой и надстройкой корабля, ловко ныряет вовнутрь, быстро добравшись до массивной железной двери тральщика по левому борту. Феликс, копируя его странные движения, пытается не отстать и из-за того, на всем ходу, влетев в темный внутренний коридор корабля, в очередной раз прикладывается лбом теперь уже о низкий косяк двери.
- Задрайте переборку, товарищ командир, – слышится откуда-то изнутри звонкий голос матроса, – и включите свет, а то лоб расшибете с непривычки, – командует, гремя ключами в трюмах, – пакетник справа от броняшки.
- Вот, спасибо за своевременный совет, – недовольно бормочет себе под нос командир, потирая раздувающуюся шишку на лбу, – уже расшиб, зато нога чудесным образом болеть перестала.
С трудом захлопнув за собой тяжелую бронированную входную дверь, Феликс не сразу, но всё-таки нащупывает в темноте огромный железный элетропакетник. Тусклая желтая лампочка под низким потолком у разбегающихся в разные стороны кабель-трас мягко освещает внутреннее пространство. Крохотное помещение два на два метра густо усеяно многочисленными входами и выходами: три глухих люка вниз, одна капитальная бронированная дверь наружу и четыре легких дверки-лаза во все четыре стороны.
- Товарищ лейтенант спускайтесь в кубрик, – прерывает наблюдения лейтенанта приглушенный голос матроса из глубины корабля.
- У-у-у, – приложившись в третий раз на развороте о ближайший выступ кабель-трассы, всхлипывает Феликс и, неуклюже скатившись по крутому трапу вниз, чудом не врезается в очередной косяк у узкого прохода в дверь командирской каюты.
- Вот ваши апартаменты, – лукаво улыбается приключениям лейтенанта Стрельба, шумно откатив в сторону дверку командирской каюты, расположившейся прямо посреди матросского кубрика.
- О, Ларуня! – удивленно восклицает Феликс, заприметив внутри неё на письменном столе небольшую симпатичную черную крысу с белой грудкой. – Давно не виделись. Ты, не меня ль здесь дожидаешься?
Командирский люкс, отгороженный от матросского кубрика лишь легкой переборкой и движущейся вбок на роликах малюсенькой дверью-купе, судя по обилию оставленных крысой фекалий, давно пустовал, а потому не мог быть ею не облюбован. Ларуня, словно узнав голос Феликса, без страха и, как говорится, упрека воззрилась на него, шевеля своими потешными усиками.
- Ларуня? – с негодованием выдыхает боцман и, безапелляционно выхватив свой дежурный штык-нож из ножен, без спроса ринулся на неё, пытаясь настигнуть симпатичную бестию.
Крыса не сразу, словно наигравшись с беспокойным матросиком, в какой-то неуловимый для него момент испарилась в пространстве, оставив боцмана в нелепой воинственной позе посреди малюсенького, значительно меньше входного коридора командирской каюты.
- Я за этим зверем вот уже, как год охочусь, – виновато поясняет своё некорректное поведение матрос безудержно хохочущему уже лейтенанту, – всех крыс на корабле повывел, а эту какую-то ненормальную не могу, она все ловушки с презрением обходит, а наша кошка из-за неё с корабля сбежала.
- Да, знаю-знаю, сам когда-то ловил её, – добродушно веселится Феликс, забыв о сегодняшних ударах судьбы, обрушившихся на него, – она и меня не один раз вокруг пальца обводила.
- Ка-ак? Когда? – недоверчиво тянет боцман. – Где?
- Да было дело, – задумчиво цедит Феликс, мечтательно улыбнувшись чему-то своему, давнишнему, приятному, – на Юрковском.
- Ого! – недоверчиво тянет Стрельба, – да неужели, тот самый, боевой морской тральщик, последний довоенный, что два года назад списали.
- А то какой же ещё!?
- Ух, ты-ы, – уважительно тянет боцман, – а я не застал его, когда в гавань пришёл. Может, расскажите?
- Да что там рассказывать? – неохотно отнекивается Феликс, – на практике курсантской дело было, старый корабль в море уже не ходил, на списание готовился, но своего грозного вида даже в таком положении не утерял. Но теперь о том нет времени вспоминать, торопиться надо…


https://proza.ru/2021/02/04/563

Серия сообщений "Море, стихия.":

Часть 1 - Spiritus vini
Часть 2 - Петрович.
...
Часть 19 - Террор
Часть 20 - Зов океана
Часть 21 - АНТИЛОПА
Часть 22 - АНТИЛОПА
Часть 23 - Антилопа
Часть 24 - АНТИЛОПА. Что решил, командир?
Часть 25 - АНТИЛОПА. ОТРУБИТЬ ШВАРТОВЫЙ