Ptisa_Lucy все записи автора
Автор Кристиан_Бэд,



Пол во всём, всё в мире имеет свой мужской и женский принцип.
Это справедливо не только в физической плоскости, но и в душевной и даже в духовной. В физической плоскости пол проявляется как секс, на более высоком уровне он приобретает более совершенные формы; но повсюду тот же самый.
Никакое творчество – физическое, духовное или душевное – невозможно без этого принципа. Понимание его законов проливает свет на многие предметы, которые ставят в тупик человеческие умы.
Принцип пола действует всегда в направлении воссоздания и творчества. Все вещи и все люди содержат оба начала, оба пола.
Любой мужской предмет обладает женским началом, так же и наоборот. Но это не значит, что люди должны нарушать то, что предопределено их природой. И тем более поклоняться полу.
Но не нужно и бояться его секретов. Для чистого все вещи чисты, для низкого – низки.



Глава 1. Правитель


– Но как ты вынес расставание с сыном? Ведь это же плоть от плоти твоей? – Борн спрашивал это уже во второй раз.
Они сидели с Фабиусом в саду, что вольно разросся вокруг трёх дворцов резиденции правителя.
За садом два года никто не ухаживал так, как это бы полагалось. Демону буйство природы нравилось, и он не собирался пока вразумлять ленивых садовников.
Только у входа в главный дворец, где недавно бушевала химера, опалённые кусты были аккуратно подстрижены.
Беседку Борн создал в бойком месте возле фонтана, где сходились пути ото всех трёх дворцов. И накрыл магическим куполом, чтобы вездесущие студенты не приблудились прямо к секретному разговору.
– Плоть-то как раз была адская. – Фабиус развёл руками. Вымученно улыбнулся. Потом вздохнул и налил ещё по стопке рябиновой водки, что привёз специально для Борна.
После приснопамятного разговора с Сатаной Фабиус пару недель ощущал себя больным и разбитым. Наука не шла ему в ум, и потому он наконец подыскал бургомистра для Йоры. Из бывших магов, но не бесхарактерного, чтобы сумел приструнить разросшийся ковен ведьм.
После Фабиус перевёз на остров Гартин Алиссу с ребёнком, захватил из подвала своей колдовской башни рябиновой водки и поехал в столицу на мерине. Любимый конь магистра, Фенрир, бездельничал в одной из гостиниц Вирны, поджидая, пока Диана отправится домой на каникулы.
По пути непривычный к характеру и иноходи мерина Фабиус пребывал в таком раздражении, что почти напрочь испепелил адское покрывало, безобразничающее в Пустоши. И разоблачил сонмы легенд, доставив в Вирну кусок его мохнатой обгоревшей шкуры, величиной в две коровьих.
Шкуру выставили на ратушной площади на обозрение досужих, а Фабиус отправился к Борну пить и разговаривать. В этом лечении они сейчас нуждались оба.
Фабиус был расстроен окончательной утратой иллюзий о том, что старшего сына, Дамиена, ещё можно вернуть из ада, а Борн – угнетён непрекращающейся болезнью Ханны.
Казалось, обычный магический сон не должен был причинить ей особенного вреда. Но проспав три дня и три ночи, Ханна очнулась слабой, ощущала головокружение и тошноту, перестала выносить резкие запахи и постоянно плакала.
Борн очень ждал Фабиуса. Магистру, хоть он и не был патентованным лекарем, уже полтора столетия по нужде приходилось лечить дворовых и слуг. Демон надеялся, что уж в магическом сне друг разберётся.

С настоящими лекарями в Вирне, как и в прочих городах, было сейчас очень плохо. Специальность эта была магической, и, утратив дар, лекари потеряли и квалификацию.
Конечно, многих выручал опыт, но такие умельцы боялись показываться на глаза демону.
«А что если диагноз будет ошибочным? – спрашивали они себя. – Неужели тогда на столе разложат самого эскулапа? И не на диагностическом, а на обеденном?»
Черти же в лечении людей понимали мало. Сущие не болеют, а тяжело занедужившего слугу проще съесть, чтобы не пропадало добро.

Демон очень ждал Фабиуса, и вот сегодня он наконец приехал.
Ханна ещё спала, хотя дело уже шло к обеду.
Борн велел служанкам ни в коем случае правительницу не будить, а доложить, как только она встанет с постели.
Сам же демон создал беседку в саду, велел слугам принести закуски и напитки. Он тоже понимал, что им с Фабиусом нужно даже не поговорить, а выговориться.
Ну и дела разрешить, конечно. Их тоже накопилось без меры.
– А как же душа? – Борн с удовольствием поднёс стопку к губам, и рябиновая мгновенно испарилась. – Думаешь, это был всё-таки не твой сын? Что Сатана подменил его душу и хотел тебя обмануть?
– Да даже если и не подменил… – Фабиус тоже поднёс к губам серебряную стопку тонкой работы, выпил, отправил в рот кусочек томлёной баранины. И посуда, и закуски – всё было превосходным. А вот на душе… – Душе-то я, наверно, и не отец. Никто не знает, откуда берётся у смертных душа. Чьи она наследует черты… На кого похожа…
Он сразу налил ещё. Уж лучше пить, чем такие речи.
– Думаешь, души не создаются отцом и матерью при зачатии? – заинтересовался Борн, скупо и вымученно улыбаясь.
– Если бы вместе с телесным шёл и душевный процесс зачатия, то откуда бы взялись дети у пьяных и у насильников? – невесело усмехнулся Фабиус. – Откуда там душевная работа?
– Значит, обретение души – совершенно случайный процесс? – нахмурился демон. – Как игра в кости – что выпадет, с тем и живи?
– Ах, если бы я знал это точно! – произнёс Фабиус с болью в голосе. – Но я видел: мой сын оказался чужой мне. Может, он сразу таким родился, а может, я сам виноват. Ведь я убил его мать, демон. Убил, а мог бы попытаться спасти. Я решил, что такова воля нашего мира. Что жёны магистров всегда умирают в родах, если ребёнок рождается с магическим даром, вот и…
Фабиус замолчал и подвинул стопку с рябиновой Борну.
Ну о чём тут было спорить? Демон и сам видел Дамиена, оттого и сказал, что душа его умерла. Он-то врать не умеет.
– Так было написано в ваших книгах? – уточнил Борн. – Что жёны магистров умирают, родив нового мага?
– Да, но это не снимает с меня вины, – отмахнулся магистр.
– А воспитание? – аккуратно напомнил демон.
О воспитании они всегда много спорили. Фабиус, как упрямый осёл не желал признавать очевидного: сына-то он как надо не воспитал. Ладно бы, если не смог, но ведь и не пытался.
– А что – воспитание? – отмахнулся магистр и сейчас. – Как бы я смог воспитать его душу? Душа эфемерна, она не подчиняется смертным. Вечно ты коришь меня таким пустым и никчёмным убийством времени, как воспитание. Как будто кто-то воспитывал меня самого!
– У тебя была любящая мать, ты рассказывал, – не согласился демон.
– Она тоже умерла. Рано.
– Но не сразу, – парировал Борн. – Ведь ты ее помнишь!
Фабиус сердито нахмурился, вцепился пятернёй в бороду и дёрнул так, точно хотел оторвать.
– Ты хочешь сказать, что я сам его воспитал таким? Своего сына? И виноват только я? Я сделал с ним что-то такое, что душа его осатанела?
– Я не уверен, – признался Борн. – Это гипотеза. Но мы могли бы… проверить её.
Он сказал это наудачу, зная любовь Фабиуса к наукам, и угадал.
– А как? – сразу заинтересовался магистр.
Как ни страдал магистр Фабиус от боли и воспоминаний, он очень соскучился по научной работе.
– Позволь, я повременю с этим разговором? – схитрил Борн, понимая, как трудно ему будет убедить магистра, когда он узнает, ЧТО это за гипотеза. – Нам сначала нужно ещё кое-что обсудить.
Фабиус посмотрел на него с недоумением: что могло быть важнее науки?
– А что мы ещё не обсудили? – спросил он.
– Мы не обсудили наше возможное будущее. Ты говорил с Сатаной, маг. Как ты считаешь, что он предпримет следующим шагом? Ведь Безликий не успокоится, не в его это духе. Сатана скучает в аду и всё время выдумывает для себя новые забавы.
– А уверен ли ты, что Сатана – настоящий хозяин ада? – вдруг спросил Фабиус.
– А с чего тебя вдруг взяли сомнения? – удивился Борн. – Сатана владел адом всегда…
– Или столько, сколько ты себя помнишь? – хитро сощурился магистр.
– Ну, можно сказать и так, – нехотя согласился Борн.
Никто из знакомых Борна не жил так долго, чтобы помнить наверняка, всегда ли Сатана владел сущими и считался их отцом и покровителем.
Жители ада были, конечно, бессмертны. Потенциально. Но от безделья и скуки они усыхали и развеивались.
– Сатана проговорился о чём-то, когда был в Йоре? – осенило Борна.
Фабиус кивнул.
– Не в лоб… Но из разговора с ним я понял, что Многоликий бесплоден. Он так ухватился за воссоздание моего сына, так хотел меня уязвить, что затратил неимоверные усилия. И я подумал тогда: а где у него свои сыновья? Если он создал ад, то почему не может создать и сына, плоть от собственной плоти? Не попади ему душа Дамиена, он бы не сумел спародировать человека.
– И ты ему это сказал? – поразился Борн. – Сказал Безликому, что он бесплоден?
– Ну да, – охотно кивнул Фабиус. – Так и сказал. И ты прав – Безликим его называть правильнее. Ведь даже своего лица у него нет. Он просто старый холощёный козёл.
Борн подавил нервный смешок.
– Представляю, как он зол. Нам долго теперь придётся тайком пробираться в ад.
– А что нам там делать? – удивился Фабиус. – Пусть Сатана сам жарится в своей преисподней.
Борн задумался. Ему-то как раз было, что делать в аду. Он хотел сына от Ханны, а для этого ему нужна была лава.
Кастор, конечно, сумел зачать сына каким-то иным путём, но его опыт нужно сначала изучить.
А повторить? Да выйдет ли? Чёрт не демон.
Вернее всего было сделать так, как рассказывал Зибигус: принести кровь двоих и опустить в лаву. Тогда у младенца будет сильная душа сущих – средоточие огня. А родится он от женщины.
Демон вздохнул, вспомнив, что он теперь не совсем одинок. Что есть ещё Хел...
Но с этим мальчишкой всё было очень непросто.
Борн ничего к нему не испытывал. Никаких родственных чувств.
Теперь он понимал, что привязанность к Аро воспитал в себе сам. Воспитал тем, что вырастил мальчика из крошечного кусочка лавы. Что год за годом заботился, учил, играл.
А Хел…
К нему надо было присмотреться сначала. Привыкнуть, как к чужаку, что вдруг является в твой дом и заявляет: он кровь от твоей крови.
В аду родители не очень-то признают детей, пока те не находят способ доказать родителям, что и сами чего-то стоят. Таковы адские нравы.
И Борн с удивлением обнаружил, что привычная мораль давит и на него, заставляет присматриваться и ждать, как покажет себя мальчишка.
Скорее всего, Хел и в самом деле был зачат в один день с Аро, книга-то признала его, но…
А что если душу и в самом деле надо воспитывать? И точно так же – средоточие демонического огня?
– Чего это ты загрустил? – спросил Фабиус. – Давай-ка нальём ещё по одной!
– Давай, – согласился Борн. – И вернёмся к гипотезе о воспитании души. Что, если душа и в самом деле приходит в наш мир из неведомых странствий и нуждается в воспитании?
– А как будем проверять? – спросил Фабиус.

В саду вдруг сделалось шумно: зазвучали голоса, смех. Студенты закончили учёбу и отправились на обед толпой.
Шли они как раз мимо фонтана, рядом с которым затаились невидимые магистр и демон.
Засидевшиеся Диана и Малко побежали до столовой наперегонки. Хел чинно шёл следом, не спуская с девушки глаз. Он радовался каждой минуте вместе.
– Ты должен изучить, как влияет воспитание на такое вот стадо баранов, – усмехнулся Борн. – Мой преподаватель магии погиб, защищая этих детей. Мне нужен новый.
– Ну не я же! – возмутился Фабиус.
– А кто? – нахмурился демон. – После того, как от тебя сбежал сам Сатана, вряд ли я найду более сильного мага! Я хочу, чтобы ты именно преподавал в академии! Мне больше некого попросить об этом!
Демон изобразил максимальную решимость, и Фабиус вытаращил глаза: «Он? Затворник и учёный? Преподавать?»
– Зато у тебя будет шанс проверить, можно ли воспитать из этого отребья достойных правителей мира! – настаивал демон. – Ты не уберёг сына, так дай миру ещё сыновей?
Борн приводил ещё какие-то аргументы, но маг молчал. Он теребил бороду и наблюдал за учениками.
«Если демон прав, – размышлял магистр Фабиус, – и это отсутствие должного воспитания ввергло моего сына в ад одержимости властью, то как надо учить и воспитывать, дабы ребёнок был увлечён науками?»
Он любил загадки и умел признавать временное поражение. Такова была его натура.
Магия стихий – он занимался ею каждую свободную минуту – была необыкновенна. Она требовала любви и доверия к миру.
Каждое касание стихий, отдача им всего себя, вызывали в магистре ответный всплеск чувств и мыслей. Он уже мог говорить и с водой, и с ветром, и даже немного с огнём. Но не задумывался, можно ли научить этому чуду детей.
– Если ты заставишь меня преподавать, а это будет ужасно, – воскликнул он, уже загораясь идеей увлечь мальчишек стихийной магией. – Ты тоже должен пострадать хоть как-то, демон!
– Я готов, – кивнул Борн. – Я пойду на ещё большую жертву – займусь управлением человеческим миром.
– Ты? – не поверил своим ушам Фабиус. – Ты сядешь на трон правителя мира людей? Ты сам?
Два года демон только и делал, что избегал ответственности и власти.
Борн печально кивнул.
– Но тогда крещёные уж точно провозгласят тебя богом! – рассмеялся магистр Фабиус.
– Пусть орут, – поморщился демон. – Иного выхода я не вижу. Ханна слишком добра для правительницы. Её муж, Александэр, был слишком большим мерзавцем, способным продать за власть самоё жизнь.
– Ну а ты как хотел? – усмехнулся Фабиус. – Власть над людьми манит тех, кто не умеет властвовать над собой. И потому они ужасно докучливы. Ты думаешь, что я просто так удалился от мира людей на остров посередине реки?
Демон вздохнул.
– Ты прав, маг. Люди страшатся власти или одержимы ей, потому что не освоили ещё власти над собственными душами. Их души – бешеные кони, что несут куда-то растерянных всадников. И всё, что они могут – скакать впереди или тянуться в хвосте. Выбирать собственные пути им пока не по силам. Я не нашёл среди них правителя, что сумел бы управлять миром твёрдо, но бескорыстно. Но только такой и нужен этому миру.
Маг хмыкнул:
– Тебе нелегко придётся. Люди объявят тебя богом, да и вообще будут всячески изгаляться. – Он разлил остатки водки по стопкам и уточнил: – А как ты решишь проблему с троном? Ведь трон принял Ханну, и её признали законной правительницей.
– Придётся жениться на ней, – Борн развёл руками в шутливом сожалении. – Стану законным мужем правительницы и буду строить этот проклятый мир так, как я это понимаю.
– Ты будешь ошибаться и обманываться, – поддразнил его Фабиус. – Очень много ошибаться и обманываться, демон!
– И пусть! – Борн упрямо сжал зубы, не выпуская жалоб на глупость людей и сущих, которую устал уже наблюдать. В конце концов, у него будет любящая жена. И сын, за которым можно будет наблюдать, чтобы изучить получше. И Диана… – Пусть я ошибусь! – Демон возвысил голос, и птицы, оживившиеся, как только студенты уселись обедать, опять смолкли. – Но это будут только мои ошибки!
– Подожди, а как же я? – вдруг усомнился в себе Фабиус. – Я никогда не преподавал детям.
– Так и я никогда не сидел на троне, – фыркнул Борн.
– А мои исследования? Я мечтал провести в Вирне канализацию…
– Я тебе дам в ученики Хела, – пообещал Борн. – Он самый способный из наших студентов и сможет тебе помогать. И у тебя останется время для науки.
– А ну-ка, подзови-ка его? – попросил Фабиус. – Демонёнку-то еда не нужна, он вполне может пропустить столовую.
Борн кивнул и мысленно окликнул Хела, сидевшего с друзьями в столовой. И снял невидимость с беседки.
Демонёнок выбежал в сад, заметил Фабиуса и заулыбался. Решил, наверное, что магистр привёз ему весточку от Акрохема.
– Знаешь, а ведь Сатана просил у меня отдать ему взамен Дамиена именно Хела, – сказал Фабиус, наблюдая, как юный сущий бежит, почти не касаясь травы.
Борн задумчиво промычал что-то неопределённое, но магистр не отставал:
– И чего он нашёл в мальчишке? Хотя… а ведь кроме тебя, он единственный на земле настоящий демон!
Хел был уже слишком близко, он мог догадаться, о чём идёт разговор, но Борн не сумел удержаться от вопроса.
– И что ты сказал Сатане, когда он попросил обменять Дамиена на Хела?
– Да я уже не помню дословно, – отмахнулся Фабиус. – Но это точно не для детских ушей!


Эпилог

Хел уже несколько дней подбирал слова для разговора с Дианой, ожидая, когда Борн предъявит студентам нового учителя магии. Он даже представить себе не мог, что им окажется магистр Фабиус Ренгский.
Они были почти дружны, насколько могут дружить многое повидавший человек и молоденький демон. Этот маг помнил добро и не забыл мальчишку, что помогал во время бунта в Ангистерне.
Хел был уверен, что Фабиус не запретит ему видеться с Дианой. Тем более что по средоточию огня они были близнецами, разве что человечья кровь Дианы «разбавляла» родство.
У демонов не существовало никаких предрассудков о невозможности близких связей между сестрой и братом. Да Хел и не думал пока ни о чём серьёзном, ведь он обещал это Борну.
Он просто хотел быть рядом с девушкой. Здесь и сейчас. Ведь жизнь и смерть – а это одна и та же древняя сила – всё равно найдёт, как их разлучить.

Когда юный демон вернулся в столовую, студенты уже закончили обед.
Малко по домашней привычке сгрёб со стола крошки и отправил в рот. Хьюго поднялся, расслабляя ремень. Сладко потянулся:
– Ох, теперь бы поспать!
– Да ну тебя! – рассердилась Диана. – Всё бы тебе спать! Драться пошли!
Последнюю неделю она заставляла ражего учить её фехтованию на мечах. Тот в этом нелёгком деле оказался самым опытным из её друзей.
– З-зачем т-тебя звал д-демон? – спросил Хела Петря.
После случая с химерой парень начал заикаться, хотя внешне она его ни капельки не поранила. Теперь Петре был нужен лекарь-маг, а где его взять?
Хел знал, что Диана втайне мечтает сама научиться магии лекарей, чтобы избавить парня от заикания, а заодно и от лишней скромности.
Петря никак не мог угнаться за однокорытниками ни в учёбе, ни в юношеском нахальстве. А вот Малко, пользуясь покровительством ражего и Дианы, в последние дни вёл себя с остальными студентами почти на равных и мечтал купить настоящий меч.
Конюхам мечи не положены, но парень понимал, что обратно в подмастерья его не турнут. Особенно если будет справляться с учёбой. Учить на мага, а потом заставить чистить навоз – непозволительное расточительство.
– Борн сказал мне, что магию у нас будет преподавать магистр Фабиус, – пояснил Хел, беспечно улыбаясь. – Я должен буду ему помогать.
– Так ты не станешь больше с нами учиться? – растерялась Диана.
– Борн считает, что я знаю достаточно, – Хел решительно взял девушку за руку – сколько можно терпеть? – Но я буду рядом.
Он потянул Диану к выходу. Ему надоело стоять посреди этой бесполезной столовой. Хорошо хоть больше не нужно было маскироваться и есть кашу.
– Ничё так у тебя глаза загорелись, – удивился Хьюго, наблюдая за Хелом. – Хотя, я бы тоже обрадовался, если бы меня освободили от зубрёжки и приставили носить за магом суму с его эликсирами.
Малко задумчиво посмотрел на ражего и покачал головой.
Он был сообразительней и Хьюго, и Петри и понял, что заставило вспыхнуть глаза юного демона – загорелая рука Дианы в его ладони.
К Хелу Малко относился нормально и почти не боялся его. Вот только Диана…
Он посмотрел на девушку и украдкой вздохнул.
Раньше-то было легче. Раньше-то было понятно, где ученик конюха, а где дочка магистра. Ну а теперь что делать?
Он до боли сжал рукоять самодельного деревянного меча, иного у него пока не было, и отвернулся.
***
Правительница проснулась, но ещё лежала в постели, когда Борн привёл к ней магистра Фабиуса.
– Это мой друг, магистр Фабиус Ренгский, – представил приятеля демон. – Он не растерял магию и кое-что смыслит в лекарском искусстве.
Ханна улыбнулась и протянула магистру руку.
Она много слышала о нём и от Борна, и от горожан в Лимсе. Если демон доверяет этому магу, значит, и она рада гостю.
Магистр Фабиус пощупал пульс, спросил Ханну о симптомах её болезни, почесал бороду и велел служанке принести полотенце и тазик горячей воды, чтобы омыть руки.
– Ты выйди, – посоветовал он демону. – Негоже тебе будет смотреть.
Борн нахмурился. Уходить ему не хотелось.
– Чего я такого не видел, чтобы вдруг «негоже смотреть»? – удивился он.
– Иди-иди, – рассмеялся Фабиус. – Не смущай женщину. Хоть она и твоя будущая супруга, но правила есть правила.
Борн неохотно покинул спальню и прислонился к стене у дверей: подглядывать было ниже его достоинства, хоть он и сгорал от любопытства.
Что там собирается «смотреть» этот упрямый маг? Разве лечение не сродни колдовству? Спросил бы у стихий, что с Ханной творится, да и дело с концом?
Борн бы и сам спросил, вот только не выходило. Не умел он изобретать в магии то, чему не учился. Вот исцелить сломанную руку или ногу – пожалуйста. А найти неведомую причину женской слабости…
Демон пытался, конечно, сам разобраться в болезни Ханны. Он формулировал вопросы и так, и этак, но по всему выходило, что Ханна здорова.
Здорова! Однако лучше-то ей не становилось!
«Может, и вообще нет никакой болезни? – размышлял он, подпирая холодную каменную стену. – Может быть, правительница просто испугана тем, что с нею случилось?»
Всё-таки София была для матери милой ласковой девочкой, а сейчас она страж единственного пути в ад, жестокая убийца собственного отца. Такое даже чёрта могло испугать, а Ханна…
– Заходи! – позвал магистр.
И Борн тут же просочился сквозь стену. Двери – это для людей, это пусть они теряют на них время.
Магистр снова мыл в тазике руки.
Борн непонимающе нахмурился и посмотрел на любимую женщину: чего этот маг тут делал?
Ханна встретилась с демоном взглядом и опустила глаза. Бледные щёки её налились румянцем смущения.
Борн, понимая, что и сам сейчас покраснеет, только от злости и вспыхнувшего в желудке огня, сел рядом с ней на постель.
– Вы что-то узнали? – спросил он настороженно. – Что с тобой, милая?
– У некоторых это бывает. – Фабиус вытер руки расшитым полотенцем, поданным служанкой, и сел в кресло. – Есть женщины, что испытывают недомогание с самого первого дня. Обычно, это продолжается не больше трёх лунных месяцев, а потом тошнота и головокружение уходят сами собой.
– Что – это? – уставился на него Борн.
Но магистр не очень-то проникся видом пылающих глаз демона и не ответил.
– Ты помнишь, как это было у тебя в первый раз? – спросил он Ханну.
– Кажется, так же, – прошептала она. – Я уже не уверена, но…
– Да что?! – рассердился Борн, подскакивая с постели. – Что у тебя было?
– Беременность, что же ещё, – ухмыльнулся Фабиус. – Твоя жена беременна, демон. Надо бы тебе побыстрее провести брачную церемонию, пока не стал заметен живот. Тебе оно, конечно, не так уж и страшно, но разговоры пойдут, а женские уши уязвимы для сплетен.
– Какая беременность? – демон переводил взгляд с веселящегося Фабиуса на смущённую Ханну. – Но я же…
Он ничего не делал для зачатия. Совсем ничего. Только…
– Обычно, людям этого достаточно, – расхохотался Фабиус.
***
К вечеру Фабиус, чьё сердце болело о любимом жеребце, Фенрире, собрался ехать за ним в гостиницу.
Слуги успели привести в порядок дворцовые конюшни, и теперь коней можно было ставить прямо в резиденции правителя. А отпускать пастись – да хоть в сад.
Магистр сам оседлал отдохнувшего мерина, только потом сообразив, что можно бы кликнуть Малко. Начинающий конюх носился вокруг фонтана вместе с Дианой и ещё полудюжиной парней, размахивая деревянным мечом.
Борн вышел провожать мага.
– А ведь я привёз тебе подарок! Вот! – Фабиус запустил руку в седельную сумку и вынул книгу в простом кожаном переплёте. – Это очень старая книга! Ты говорил, что читаешь на всех языках мира людей? Я бы хотел знать, что тут написано?
Борн аккуратно взял фолиант. Название стёрлось с обложки, пришлось подцепить её кончиком ногтя и открыть.
– Это… – демон быстро перевернул с десяток страниц и удивлённо посмотрел на магистра. – Это законы человеческого бытия, маг!
– Ну и прекрасно, – улыбнулся Фабиус. – А чего ты так вытаращился? Неужели в них что-то не так?
Демон хмурясь перевернул ещё пару страниц.
– Да всё в них так! Я и не знал, что у вас были правильные законы! Только вы, люди, нарушили все свои правила!
Фабиус почесал бороду, поглядел на студентов, упражняющихся в фехтовании, и развёл руками:
– Ну, а ты как хотел? Ведь за что-то кусок луны обрушился на наш мир, пробурив землю до самого ада.
Магистр сочувственно похлопал демона по плечу, взобрался в седло. Мерин всхрапнул и переступил.
– Люди… Такие люди… – вздохнул демон, провожая взглядом прямую спину приятеля.

https://author.today/u/bed_kristian