Ptisa_Lucy все записи автора
Автор Григорий_Родственников,

Написан в соавторстве с Сашей Веселовым http://proza.ru/avtor/adikvatnyjj
Рассказ с конкурса "Рождественские истории 2024"



Лицо у Семёна было серым и ноздреватым, в детстве оспой переболел, на всю жизнь отметины. Уши непропорционально маленькие, приплюснутые, а волос он лишился, когда червонец на радиоактивной мангышлакской зоне тянул. Лысый, с узким черепом и нездоровым цветом кожи, Сеня охотно откликался на прозвище Клубень. Ещё в детстве, наблюдая, как пашут за копейки родители, твёрдо решил, что такая жизнь не для него. Жульничать, бизнесом заниматься – мозгов не хватало. Что остаётся? Грабить. Однако авторитеты ещё по первой ходке сказали: «Какой ты, Сеня, гопник. Морда кислая, сила не большая – иди на воруй». Воровать не всегда получалось, ловили. Но наконец нашёл себя Клубень и стал мастером по «фортепианной части», заделался карманником. Какой-никакой, а хлеб верный, надёжный.

Сеня, бесцветный и невзрачный, словно полудохлая килька, медленно дрейфовал по заснеженным столичным улицам, высматривая одиноких прохожих. Больше всего любил «работать» в праздники. Лучшими, конечно, были Новый Год и Рождество. Вот где раздолье. Толстосумов и богатеньких сучек, как косяков сельди в море-окияне. А самое главное – пьяные и податливые.

Жаль, таких замечательных праздников всего два. Была ещё Пасха, но её народ не так широко справляет, всё больше в храмах свечи жгут да крестятся. Нет, в Пасху не разгуляешься.

Новый Год закончился. И был не слишком прибыльным. Клубень полюбовался на золотые часы, снятые с одного незадачливого терпилы, который безропотно по привычке глазел в рот голосистой супруги, вместо того чтобы в людном месте держать ухо востро да смотреть по сторонам. Потом Семён похрустел в кармане бумажником из кожи ската, представлявшим ценность большую, нежели полтора косаря деревянных сотенными купюрами, сложенных туда фраером, не помнящим о том, что по одёжке только встречают.

Неудачно год начался. Клубень невесело сплюнул в сугроб. Одна надежда на Рождество.

Он сел на метро и поехал на другой конец города, помня наставление мудрых воров: «Не работай, где живёшь»

* * *

Ресторан был новый, незнакомый, зажиточный. Одних неоновых фонарей на пол-лимона, не меньше. Швейцары в смокингах, официантки в коротких юбочках, гардеробщик и тот, словно генерал на параде прикинут. А уж публика так и пыхает рыжьём и брюликами. Клубень смотрел на веселящихся через огромное панорамное стекло и глумливо усмехался. «Ничего, бесогоны, будет вам расплата по грехам вашим. За чревоугодие, сребролюбие, сладострастие и гордыню».

Щипач больше часа стоял на морозе, пока вдруг заметил, что парочка хорошо накушавшихся богатеев собирается покинуть заведение. Мужик был тощим и носатым, в дорогом костюме, со сверкающей булавкой в галстуке, с тремя перстнями на пальцах. Он пошатывался и всё пытался нацепить песцовую шубу на свою подружку, но промахивался мимо её плеч.

«А бикса у хиляка центровая, – подумал Сеня, разглядывая пышные ягодицы, туго обтянутые вечерним платьем. – Задний привод что надо. Да и не Бикса это, а самая настоящая Гагара…» Так на блатном жаргоне называли состоятельных женщин. «Серьги в ушах карата на два тянут. Сумка из крокодила, часики золотые с камешками…»

Однако Семену в тот вечер не суждено было убедиться в верности своего предположения. Едва он поспешил навстречу шагнувшему со своей песцовой спутницей из ресторана «олигарху», как тотчас его опередил громила, высоченного роста дядька с широкой спиной, и встал между Клубнем и его добычей. Секьюрити, будь вы неладны. Откормили вас богачи.

Охранник тем временем помог своему работодателю и его пассии погрузиться в тормознувшую радом «беху» седьмой серии, обернулся, посмотрел мимо Семена, и, не чувствуя в нём никакой угрозы, спокойно сел в гелендваген сопровождения. Вслед отъезжавшей машине Клубень в отчаянии подфутболил ком снега. Не попал.

Настроение заметно испортилось. Вот тебе и Рождество. Клубень ещё потоптался возле «богатой едальни», дождался очередного клиента, тот шёл без охраны, сделал вид, что поскользнулся на льду, нелепо замахал руками, вцепившись в плечо жертвы. Тот обозвал его «пьяным остолопом» и грубо оттолкнул. Семен извинился и пошёл прочь, теребя в кармане не слишком толстый чужой кошелек.

«Не слишком толстый» – сильно сказано. Вообще пустой!

«Всё прожрал, скотина!» – расстроился щипач, обследовав отделения портмоне.

Дальше ловить тут было нечего. Тем более что разодетый швейцар начал подозрительно коситься на него из своего аквариума.

* * *

Шикарный ресторан, возле которого он высматривал свою будущую жертву, помещался в новом бизнес-центре, имевшем несколько выходов. Медленно приходя в себя после неудачи и изрядно промёрзнув, Семён решил пройтись, размять ноги, согреться. Из наполненного светом цилиндра входной группы в сторону метро направлялись несколько мужчин. По виду менеджеры, одеты чисто и дорого, все тщательно выбритые, ухоженные.

Вот у одного из них и вынул из внутреннего кармана полупальто Клубень нарядный лопатничек. Почти автоматически пристроился к мужикам, пошёл с ними нога в ногу, задел слегка крайнего. Тот и отреагировал только тем, что посторонился, а Клубень, уже всем видом своим говорящий: извините, мужики – тороплюсь, сжимал у себя в кармане чужой бумажник. Я просто иду рядом с вами, а вот рука моя своей жизнью живёт, движеньем одним находит и тянет. Как крючок рыбацкий подсекает губу карася, так уверенно пальцы мастера забирают ваш кошелёк.

Не входя в метро, Клубень мысленно попрощался с лохами, сделал вид, что заинтересованно смотрит на схему района, помещённую на билборде, а сам прикинул, где понадёжнее в тепле и спокойствии следует поисследовать добычу. От чужих кошельков избавляться следует в первую очередь. Кстати, и кожа ската уже покоится в мусорном ящике. Жаль, конечно, симпатишную фигнюшку, но рисковать не стоит.

Пройдя до конца улицы, Клубень заглянул в первый же открытый фастфуд со свободными кассами и бесплатным сортиром. В кабинке туалета произвёл осмотр добычи. А неплохо! Оказалось почти полсотни тысяч пятитысячными купюрами и штука евро. Премии, знать, вам начальство под праздник раздаёт, подумал Семён, убирая деньги в карман и проворно растопыривая отделения мягкого кожаного портмоне: пластиковая карточка-ключ, пара визиток. Это всё в мусорную корзину. А это что? Ух ты, письмо.

Ребята, в век цифровизации мозга вы пишете письма? И я нет, бумажных не пишу. Клубень долго с удивлением рассматривал сложенный пополам конверт, потом не устоял перед соблазном и вынул из него лист белой бумаги, исписанный красивым почерком, быстрым, но аккуратным. Женщина!

Семён ещё успевал думать о чём-то своем далёком и несбыточном, на автомате читая:

«Ну, здравствуй! Прости за «ну», но без него не получается. Я уже третий раз переписываю, и всё равно «ну». Ну здравствуй! Наверное, тебе смешно будет – значит, вместе похохочем. Я дура. Ты знаешь. Дура. Я тебя долго ждала, долго любила, смотрела в потолок, прожигала простыню пеплом, выпивала, конечно. Дура. Думала, ты вернёшься. Не вернулся. Ну, и не надо. Ну, и живи там один в этой Москве. Что тебе до меня. Или мне от тебя. Я тоже уехала… Дочка родилась здесь. Звать Настей. Как всех девчат милленниалок. Пишу, как дура. Прости. Насте уже восемь, занимается танцами. Нам с ней нормально. Приезжала мать, говорит, ты меня ищешь. Оставил адрес. Зачем? Прикольно со мной, малолетней дурой, было, поматросил – бросил. Прости. Я знаю, что тебя должна ненавидеть, но у меня не получается, если хочешь – приезжай. Если ничего не получится, хотя бы похохочем. Ну. Пока! Твоя бывшая Л.»

Клубень женат никогда не был, и с женщинами встречался скорее по зову гигиены и физиологии, нежели от избытка чувств. Телевизионные сериалы про любовь вызывали у него брезгливую ненависть. Ненависть большую, нежели политические ток-шоу с предсказаниями на завтра и объяснениями, почему это завтра не случилось вчера.

Перечитал письмо ещё раз. Странно, какое-то незнакомое чувство кольнуло в груди под рубахой. То ли жалость к глупой обманутой женщине, то ли обида, что никогда в его жизни не было даже проблеска настоящей страсти. «Страсть, – мысленно повертел он на языке книжное слово, – дурь и выдумка. Причуда истеричных баб. Такое же никчёмное, как и любовь. Напридумают сказок и бесятся, идиоты».

Семен усмехнулся и швырнул письмо в мусорную корзину. Туда же полетело мягкое кожаное портмоне. «А Рождество в этом году удалось. Двести пятьдесят косарей – неплохой улов, а штука евро – вообще сказочный подарок от дедушки Мороза».

Он вышел на улицу, мысленно подсчитывая добычу. «Сколько у нас сейчас деревянных за евро дают? Вроде, он даже приподнялся чутка?»

Градус настроения заметно вырос, и Семён вдруг ощутил зверский голод. «Ничего удивительного – с утра ничего не ел. Как щука сидел в засаде до ночи, и не зря – жирного карася заглотил. Но это фигурально, а реально – можно позволить себе деликатесики».

В дорогущий ресторан, возле которого мёрз битый час, не пошёл, фастфуд тоже проигнорировал – нашёл неподалеку неприметную кафешку с восточным колоритом. И уж там как следует оттянулся: двести грамм водочки, узбекский плов, порция шашлыка, два бутерброда с красной икрой без труда уместились в желудке карманника.

Разомлевший Клубень оставил как положено чаевые и вышел из заведения на улицу, там он барским жестом остановил проезжающее мимо такси. Назвал адрес и удобно развалился в кожаном кресле. «Всё! Теперь дрыхнуть!»

Он почти задремал, осоловело поглядывая в окно, как вдруг встрепенулся. Недалеко от метро, возле лавочки, «кучковались» давешние знакомые «клерки». Тот, у которого Семён выудил бумажник, сидел обхватив голову руками, двое других топтались рядом…

– Шеф, останови здесь, – приказал Клубень.

– Да мы только отъехали, – запротестовал водитель.

– Жарко у тебя. Прогуляться хочу.

Он сунул таксисту деньги и, тяжело вздохнув, вылез из машины. «Зачем это сделал?». Ответа не было. «Водка виновата. Зря столько махнул».

Семен прогулочным шагом направился к офисным мужикам. Проходя мимо, услышал, как один недовольно сказал:

– Илья, мы уже полтора часа ищем. Ну нету твоего кошелька! Ты, наверное, его не здесь обронил.

– Мы тебя понимаем, – вздохнул другой. – Годовой бонус просрать –пипец как неприятно… такие бабки.

– Бабки?! – неожиданно громко с надрывом отозвался сидевший на лавочке Илья. – Вы идиоты?! Я вам два часа толкую, что мне плевать на деньги! Там было письмо от Ленки! Я её восемь лет искал! И вот, нашёл! У меня дочка!

– Как же ты адрес не запомнил?

– Не запомнил! – взвыл потерпевший. – Ошалел от счастья! Дурак я! Там Пермский край, а дальше район… деревня… не помню… до востребования номер какой-то.

– А ты не можешь у её матери узнать?

– Могу! – ударил кулаком по лавочке несчастный. – Сто раз узнавал. Только не велела ей Ленка говорить. Чудо, что написала. Больше не напишет.

Два приятеля помолчали. Семен слышал, как первый сказал:

– Прости, старик. Мы, пожалуй, пойдём. Уже поздно.

– А меня Маринка ждёт, – поддакнул другой. – Обещал Рождество с ней отметить…

Дальше Клубень не слушал. Под рубахой опять кололо, а лоб почему-то взмок. Почти бегом он бросился к заведению фастфуда.

На входе стоял охранник:

– Извините, мы работаем до двадцати двух…

– Так ещё без десяти! – возмутился Семен.

– Мы закрываемся.

– Я сейчас обмочусь! – закричал Клубень. – Мочевой пузырь разрывается! Пусти в сортир!

– Не положено, – оттолкнул его охранник, но увидев в руке просителя тысячерублёвую купюру, сменил гнев на милость.

Семён забежал в нужную кабинку и вздохнул с облегчением. Мусор не выбрасывали. Он забрал письмо и бумажник, на мгновение задумался: не вернуть ли деньги, но потом громко расхохотался:

– Ну, ты даёшь, Сеня. Ты, конечно, пьян, но не настолько!

Картина маслом. Счастливый менеджер у него на глазах обретает потерю, считает деньги, прячет их в карман, вынимает письмо, и, покачав на руке, сжимает конверт в кулаке, мнёт и отправляет в мусорный бак.

Семён затряс головой, прогоняя наваждение, и заспешил к метро. «Вот тогда я его… ну как бог черепаху»

* * *

Клубень вздохнул и шагнул в круг яркого фонарного света из засады, где спрятался под деревом в цветных сумерках города, без отдыха живущего свою невероятную и огромную жизнь. Обошлось.

Семён незадолго до этого сбросил бумажник почти под ноги незадачливого торгового представителя одной из бесконечного множества московских компаний.

Он видел слёзы молодого мужика, с удивлением поднявшего со снега бумажник, порывисто открывшего его, доставшего письмо и перекрестившегося куда-то в сторону Волхонки.

– Ну, вот, здрасьте, давайте теперь ещё целоваться, – негромко пробормотал себе под нос Сенька Клубень. Но потом тоже перекрестился.

https://proza.ru/2024/02/27/1069