Ptisa_Lucy (
Чортова_Дюжина) все записи автора
Автор Еквалпе Тимов-Маринушкин 
Еквалпе,
Детям войны… и их детям посвящается.
Дела-дела…
дела – лишь пыль!
Слова? Слова!
хранят нам быль,
а с нею мысль
и нашу жизнь!..
…
– Да-а-а, Февралька, давно это было, – задумчиво тянет себе под нос молодая ещё, в сущности, женщина лет сорока, – ох, как давно, уж и не вспомнить-то точно когда.
– Му-у-у, – понимающе выдыхает, словно отвечая, небольшая пятнистая сгорбленная коровёнка, плетясь вслед за хозяйкой на длинной обмотанной вокруг шеи верёвке.
– Дай минутку подумать, – улыбается своим мыслям. – Ну, конечно, в конце зимы сорок пятого, в феврале, почитай, как раз на годовщину освобождения нашей деревни, Верещено, ты и родилась в совхозе нашего льнозавода.
– Му-у, – кивает корова.
– Ах, тошнёшеньки, да ведь уже двенадцать лет с тех пор минуло, – качает головой женщина. – Что день один!
– Му, – коротко соглашается.
– Ты тогда такая хилая родилась: не жилец – ветеринар из города председателю сказал, вот я тебя у них и выпросила отдать, всё равно ведь, говорю, не кондиция.
– М-м-му, – весело блестят глаза животного.
– А уж как Валька-то с Колькой, тебя увидев, обрадовались тогда: зима, холод, снега навалило по самые окна, а тут ты… в сенях вся такая маленькая, тепленькая, живая, – хохочет. – Им едва-едва тогда четыре и семь годиков исполнилось, а туда же, командуют, в дом к печке тебя тут же потащили, выхаживать стали: всё молоко, что им принесла, тебе споили.
– Му-му, – кивает белой головой бурёнка.
– А то, что ты у нас в феврале появилась, так тебя и назвали Февральской, а уж потом и телят твоих также: Майка, три Апрельки, три Мартки, Январька, бычок Борька и прошлогодняя… тезка твоя.
– М-му, – вздыхает корова.
– Ох, а уж как Валька-то ревела в позапрошлом году, когда Борьку в конце лета пришлось в Шимск на скотобойню сдать.
– М-му-у, – волнуется бурёнка.
– Ну, а как быть? – вскидывается на неё женщина. – Большой стал, упрямый, в хлеву не помещается: выше мамки, головой мотнет, подпорки с жердями во все стороны летят. Ему простор подавай, волю. А у нас ему где?
– М-му, – соглашается Февралька.
– Эх, как же это ты так? – горько вздыхает женщина, тяжело перебирая ногам по широкой гладко укатанной дороге, пройдя вместе с животным почти уже двенадцать километров от деревни до районного города. – Не огуляла ты в прошлое лето, не смогла, не получилось, вот и заболела теперь, не справилась с зимней напастью, до самого лета никак не оправилась.
– Му, – вздыхает вслед за ней и корова.
– Нельзя тебя дальше держать, никак нельзя, – почти кричит. – Пастух в стадо не берёт, говорит – заразная, и ветеринар ругается, мол, издохнешь прям в хлеву, а выносить не станет, придется самой тебя на куски рубить, – плачет. – Ты как чувствовала, видать, последнюю телочку-то нам в феврале принесла.
– М-му-у-у-у, – последнее, что выдыхает корова, повернув понурую голову в сторону оставшейся в воротах завода ревущей хозяйки.
– Февралька, – шепчет та, с удивлением глядя на огромную слезину, выкатившую из черного затуманенного болезнью глаза бурёнки, послушно перебирающей тоненькими ножками вслед за молоденькой девушкой в белом халатике, уводящей её на длинной пеньковой веревке, обмотанной вокруг шеи, внутрь несуразного ржавого железного ангара.
https://proza.ru/2021/03/30/367
