Из питерских рассказов

Татьяна Луговская

Шла по городу кошка,
Медленно, по проспекту,
Грациозно ступала,
Гордо вокруг смотрела.
Люди шептали: "Кошка!
Вы посмотрите - кошка!
Надо же, ну и чудо!",
Долго ей вслед глядели,
Восхищённо вздыхали,
А пожилой профессор
Снял аккуратно шляпу
И поклонился кошке.

Солнце слепило окна,
Солнце дробилось в лужах,
Шла, прищурившись, кошка,
Королева проспекта -

Выжившая в блокаду.

Памятник кошкам блокадного Ленинграда
 

Зимой 1941/42 годов в Ленинграде домашних животных практически не осталось, их нечем было кормить и они умирали вместе со своими хозяевами, а порой их даже съедали .." "В 1942 году кошек в городе оставались уже единицы. Их появление воспринималось ленинградцами, как чудо. Весной 1942 года полуживая от голода старушка вынесла своего кота на улицу погулять. К ней подходили люди, благодарили, что она его сохранила. Бывшая блокадница вспоминала , что в марте 1942 года вдруг увидела на городской улице тощую кошку. Вокруг нее стояли несколько старушек и крестились, а исхудавший, похожий на скелет милиционер следил, чтобы никто не изловил зверька. 12-летняя девочка в апреле 1942 года, проходя мимо кинотеатра «Баррикада», увидала толпу людей у окна одного из домов. Они дивились на необыкновенное зрелище: на ярко освещенном солнцем подоконнике лежала полосатая кошка с тремя котятами. «Увидев ее, я поняла, что мы выжили», - вспоминала эта женщина много лет спустя. Но такие случаи были редкостью. И, конечно, в подобных условиях крысы почувствовали себя вольготно и стремительно размножались. Они съедали те немногие припасы, что ещё оставались, грабили огороды и кроме того несли угрозу эпидемии. Блокадница Кира Логинова вспоминала: "...тьма крыс длинными шеренгами во главе со своими вожаками двигались по Шлиссельбургскому тракту (проспекту Обуховской обороны) прямо к мельнице, где мололи муку для всего города. В крыс стреляли, их пытались давить танками, но ничего не получалось, они забирались на танки и благополучно ехали на танках дальше. Это был враг организованный, умный и жестокий..." кот ЕлисейДругая блокадница рассказывала, что однажды ночью выглянула в окно и увидела, что вся улица кишит крысами, после этого долго не могла уснуть. Когда они переходили дорогу, даже трамваи вынуждены были останавливаться. После прорыва кольца блокады 27 января 1943 года, в апреле вышло постановление за подписью председателя Ленсовета о необходимости "выписать из Ярославской области и доставить в Ленинград четыре вагона дымчатых кошек" (дымчатые считались лучшими крысоловами). Очевидцы рассказывали, что кошек расхватывали моментально, за ними выстраивались очереди. Писатель Леонид Пантелеев записал в блокадном дневнике в январе 1944 года: "Котенок в Ленинграде стоит 500 рублей" (килограмм хлеба тогда продавался с рук за 50 рублей. Зарплата сторожа составляла 120 рублей). - За кошку отдавали самое дорогое, что у нас было, - хлеб. Я сама оставляла понемногу от своей пайки, чтобы потом отдать этот хлеб за котенка женщине, у которой окотилась кошка, - говорит Зоя Корнильева. Ярославские кошки достаточно быстро сумели отогнать грызунов от продовольственных складов, однако полностью решить проблему не могли. Поэтому в самом конце войны была объявлена еще одна "кошачья мобилизация". На этот раз котов набирали в Сибири. «Кошачий призыв» прошел успешно. В Тюмени, например, собрали 238 котов и кошек в возрасте от полугода до 5 лет. Многие сами приносили своих любимцев на сборный пункт. Первым из добровольцев стал черно-белый кот Амур, которого хозяйка лично сдала с пожеланиями «внести свой вклад в борьбу с ненавистным врагом». Всего в Ленинград было направлено 5 тысяч омских, тюменских, иркутских котов, которые с честью справились со своей задачей — очистили город от грызунов. Так что большинство питерских мурок - не местные, они имеют ярославские или сибирские корни. Исконных питерских кошек практически не осталось. Достоверно известно только об одном легендарном коте, пережившем блокаду. Его звали Максим. Историю этого кота поведал автор рассказов о животных Василий Песков, а ему она стала известна от хозяйки Максима. «В нашей семье дошло до того, что дядя требовал кота на съедение чуть ли не каждый день, - приводит Песков слова владелицы животного Веры Николаевны Володиной. - Мы с мамой, когда уходили из дома, запирали Максима на ключ в маленькой комнате. Жил у нас еще попугай Жак. В хорошие времена Жаконя наш пел, разговаривал. А тут с голоду весь облез и притих. Немного подсолнечных семечек, которые мы выменяли на папино ружье, скоро кончились, и Жак наш был обречен. Кот Максим тоже еле бродил - шерсть вылезала клоками, когти не убирались, перестал даже мяукать, выпрашивая еду. Однажды Макс ухитрился залезть в клетку к Жаконе. В иное время случилась бы драма. А вот что увидели мы, вернувшись домой! Птица и кот в холодной комнате спали, прижавшись друг к другу. На дядю это так подействовало, что он перестал на кота покушаться…» Вскоре попугай погиб, а вот котейка выжил. И оказался практически единственной кошкой, пережившей блокаду. В дом Володиных стали даже водить экскурсии - все хотели глянуть на это чудо. Учителя приводили целые классы. Умер Максим только в 1957 году. От старости. В числе легенд военного времени есть и история про рыжего кота-«слухача», поселившегося при зенитной батарее под Ленинградом и точно предсказывавшего налёты вражеской авиации. Причём, как гласит история, на приближение советских самолетов животное не реагировало. Командование батареей ценило кота за его уникальный дар, поставило на довольствие и даже выделило одного солдата за ним присматривать. Это в основном компилляция различных материалов из сети, которые настолько популярны, что найти их первоисточники, несмотря на всё усердие, не удалось. В заключение хочу сказать, что в память о блокадных кошках были воздвигнуты на Малой Садовой улице две скульптуры - кот Елисей (дом и напротив него - кошка Василиса (дом 3). Скульптор Владимир Петровичев. Имена котам подбирали сами жители Петербурга."