Князь Олег Константинович начал вести дневник с 9 лет. Записи поражают глубиной мыслей. 

 Дневник юный князь, следуя примеру отца, стал вести рано. Первая запись девятилетнего отрока была такова:  «Я большой и потому имею мужество. Я тут отмечаю, сколько грехов я сделал за весь день.… Отмечаю тут неправду точками, а когда нет неправды, отмечаю крестиками». Эпиграфом к одной из своих дневниковых тетрадей он избрал наставление Серафима Саровского: «Каждодневно выметай свою избу, да хорошим веником».  « У меня очень неприятная вещь: я почти не могу молиться. Мне очень трудно. Я вдумываюсь, и очень трудно вдуматься, и повторяю одно слово или фразу несколько раз. Это у меня отнимает много времени, я раздражаюсь и устаю… В некоторых случаях бывает так тяжело. Душа у меня в грехах, я обдумал некоторые вещи во время болезни. Молиться надо: хорошо, что спохватился, а то было бы поздно…». « Я слишком о себе высоко мнения. Гордым быть нехорошо. Я напишу тут, что я про себя думаю. Я умный, по душе хороший мальчик, но слишком о себе высокого мнения. У меня талант писать сочинения, талант к музыке, талант к рисованию. Иногда я сам себя обманываю ,и даже часто. Я иногда закрываю себе руками правду. Я нервный, вспыльчивый, самолюбивый, часто бываю дерзок от вспыльчивости. Я эгоист. Я сердит иногда из-за слишком маленького пустяка. Хочется быть хорошим. У меня есть совесть. Она меня спасает. Я должен ее любить, слушаться, а между тем я часто ее заглушаю. Можно заглушить совесть навеки. Это очень легко. Но без совести человек пропал. Надо прислушиваться к ней».

 «Я однажды лежал вечером в кровати и прочитал все заповеди Ветхого и нового Заветов, подумал о моей жизни: могу ли я наследовать Царствие Небесное? И когда я прочитал вторую заповедь Ветхого Завета «не сотвори себе кумира», то подумал, что верховая езда – мой кумир, я весь день думаю, будет ли верховая езда, а душу забываю. Я должен заботиться о своей душе. Я должен о ней думать и готовить к Страшному Суду. А я о ней так мало думаю. Можно думать и о верховой езде, но не надо этим злоупотреблять и забывать душу».  « Вспоминаю молитву Ефрема Сирина. Если бы люди исполняли эту молитву! Мы молимся, чтобы Господь избавил нас от лености, а я что делаю? Лень идти на уроки и приготовлять их; лень скоро мыться ,лень идти на отдых.  «Уныние»- сразу, как получу наказание, всегда уныние.  «Любоначалие» - всегда приятно покричать. Никогда Игоря не пускаю командовать.  «Целомудрие и смиренномудрие» - разве я целомудрен? Разве я смиренен? Разве я всегда добрый? Разве я всегда хороший? Разве я не бываю невежлив? Разве я не люблю поважничать?»  Очень близко к сердцу принимал Князь Олег события, связанные с русско-японской войной.  «Сегодня за завтраком говорили, что в Порт-Артуре осталось только 10 000 войск, что Порт-Артур не выдержит. В 6 часов вечера я заперся в комнате и стал просить Всевышняго о помощи Порт-Артуру. Потом я взял молитвенник, хотел по нему прочитать молитвы, какие попадутся, - те и прочту. Может быть, будут как раз те, которые на войну, - это воля Бога. Разворачиваю молитвенник – попадаются молитвы на войну».  «Бедный, бедный Порт-Артур! До чего мы дожили! Стессель сдал Порт-Артур. Не было возможности держаться… Да, много героев пало под Порт-Артуром. Кто во всем виноват? Русская халатность. Мы, русские, живем «на авось». Это «авось» нас делает виноватыми».  «В Петербурге был бунт, в Москве на окраинах города были беспорядки. 4-го убили дядю Сергея. Бедный! Мама пишет ужасные подробности и что мы в нем потеряли истинного друга… Бедный дядя! Когда же наконец люди не будут убивать друг друга, а жить дружно, мирно? Только тогда, когда любить станут Отчизну и друг друга. О, если бы это было!»  

Князь Олег с младшим братом Игорем и генералом Ермолинским отправился в заграничное путешествие по маршруту: Одесса, Константинополь, София, Казанлык, гора Св. Николая, Плевна, опять София, Белград, Триест, Каттаро, Цетинье – и затем обратно в Россию через Мюнхен и Берлин. Маршрут этот говорит о многом: Ведь тут в основном славянские земли и воспоминания о героической Балканской войне. И рядом с этим – православные святыни Царьграда. В этом путешествии он увидел переделанный в мечеть храм святой Софии. «Невольно переносишься в те времена величественной Византии, когда тут шло торжественное Богослужение и пел громадный, великолепный хор… Стены варварски замазаны. Наверху, по четырем углам, висят большие зеленые щиты с золотыми надписями из Корана… направо и налево есть еще ходы с остатками фресок. Я снял с храма две фотографии. Он производит сильное впечатление». «Когда я чувствую себя несчастным, сажусь за рояль и обо всем забываю. Как жаль, что у меня столько всяких обязанностей, что я не могу отдаться музыке всецело!»  «Быть писателем — это моя самая большая мечта, и я уверен, убежден, что я никогда не потеряю желания писать».  «Вообще я довольно много думал, думаю и ,дай Бог, всегда буду думать о том, как мне лучше достигнуть моей цели – сделать много добра Родине, не запятнать своего имени и быть во всех отношениях тем, чем должен быть русский князь. Я стараюсь всеми силами бороться со своими недостатками и их в себе подмечать».  «Я так люблю книгу «Юношеские годы Пушкина», что мне представляется, что я также в Лицее. Я не понимаю, как можно перестать читать эту книгу. В этой книге моя душа».  В конце февраля 1913 года у Князя Олега начались выпускные экзамены в Лицее. Перед экзаменом он пришел в храм.  «...Трое певчих, откашлявшись, начинают старательно выводить : «Да исправится …» Сперва это плохо удается… Стараешься не обращать на это внимания, вникнуть в слова молитвы, к которой так давно привык и которую так любишь! Я делаю земной поклон и долго остаюсь в таком положении. Я заметил, что так легче молиться… «Яко кадило пред Тобою, - поют певчие, - воздеяние руку моею…» Отчего-то мне вдруг рисуется кадило, которое на кольцах легкой, изящной цепочки повисло в воздухе… Из кадила густым туманом несется дым ладана, все выше и выше … но хочется, чтоб и моя молитва неслась так же непорочно, так же непосредственно к Престолу Всевышняго. «Положи, Господи, хранение устом моим…» - поют певчие, уже став на колени, а мне делается отчего-то так тепло, хорошо. На глаза навертываются слезы».  «Меня всегда увлекает мечта, что, в конце концов, в Царской семье образуется с течением времени остров. Несколько человек будут проводить в жизнь реакцию по отношению ко всем безобразиям сегодняшней жизни. И мало-помалу опять появятся настоящие люди, сильные и здоровые духом, а во-вторых, и телом. Боже, как мне хочется работать на благо России!»  

1 августа 1914 года Германия объявила России войну. Сердце Князя Олега еще более воспылало любовью к Отчизне.  «Мы все, пять братьев, идем на войну со своими полками. Мне это страшно нравиться, так как это показывает , что Царская семья держит себя на высоте положения. Пишу и подчеркиваю это, вовсе не желая хвастаться. Мне приятно, мне только радостно, что мы, Константиновичи, все впятером на войне». «20 июля была нам объявлена Германией война. В тот же день приказано было собраться к трем с половиною часам в Зимнем дворце… Улицы все были запружены народом , который кричал при нашем проезде «Ура!» В Николаевском зале был отслужен молебен. Прочитан манифест. «Ура» стояло страшное, я так кричал, что закашлялся. Во время молебна все присутствовавшие пели «Спаси, Господи…» , а потом «Боже, царя храни…». Когда Государь подъезжал к дворцу, вся толпа стала на колени… все мы плакали от подъема чувств».  «Мы должны высоко нести свой стяг, должны оправдать в глазах народа свое происхождение».  «Мне вспоминается крест, который мне подарили на совершеннолетие. Да, моя жизнь – не удовольствие, не развлечение, а крест».  11 сентября Князь Олег писал родителям в своем последнем письме: «Молитесь за нас! Да поможет Бог нашим войскам поскорее одержать победу!»  

В 8.20 утра 29 сентября 1914 года Князь Олег Константинович скончался от вражеской пули…«Я так счастлив, так счастлив! Это нужно было. Это поддержит дух. В войсках произведет хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь Царского Дома»,- сказал Олег Константинович перед смертью.

*  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *  *

Князь Олег Константинович родился 15 ноября 1892 г.  Он  был  четвертым
сыном великого князя Константина Константиновича,  и  хотя  уже  не  получил
великокняжеского достоинства, принадлежал к князьям царской  крови,  и  этим
была определена его будущая жизнь. Но в ней не все  было  обычно  для  члена
царского дома. В 1910 г.  он  окончил  Александровский  кадетский  корпус  и
поступил  "с  Высочайшего  соизволения"   в   Александровский   лицей.   Это
соизволение было необходимо, т. к.  никогда  еще  князья  царской  крови  не
получали светского образования. Олег Константинович закончил лицей в 1913 г.
с серебряной медалью, а его  выпускное  сочинение  "Стефан  Прокопович,  как
юрист" было удостоено  Пушкинской  медали.  Способность  к  наукам  не  была
единственной  способностью  Олега  Константиновича.  Он  серьезно  увлекался
музыкой, рисованием, выступал в  спектаклях.  Во  время  учебы  в  лицее  он
задумал издать все рукописи Пушкина, хранившиеся  в  музее  Александровского
лицея и в Румянцевском музее. (Первый выпуск  "Рукописей  Пушкина"  вышел  в
1912  г.)  Но  главным  занятием  своей  жизни  Олег  Константинович  считал
литературу: он мечтал стать  писателем,  и  первые  его  литературные  опыты
(отчасти они были опубликованы после его  смерти)  показывают,  что  желания
были небезосновательными. Конечно,  и  стихотворные,  и  прозаические  опыты
князя Олега Константиновича носят  еще  явно  ученический  характер,  а  его
стихотворения напоминают лирику К. Р., но они обнаруживают в нем несомненные
творческие способности.
     Этим способностям не суждено было развиться. По  окончании  лицея  Олег
Константинович был зачислен в лейб-гвардии Гусарский полк, и уже  через  год
принял участие в военных действиях. 20 июля 1914 г. Германия объявила  войну
России, а 25 июля полк, в  котором  служил  Олег  Константинович,  воевал  в
Восточной  Пруссии.  На  войну   ушли   все   пятеро   сыновей   Константина
Константиновича. "Мне это страшно нравится, - писал тогда князь Олег, -  так
как это показывает, что в трудную минуту Царская Семья держит себя на высоте
положения. Мне приятно, мне только радостно, что  мы,  Константиновичи,  все
впятером  на  войне"  (цит.  по:  Лось  М.  П.  Князь  Олег   Константинович
(1892-1914). Звенигорода, 1917. С. 32). В этом "Константиновичи" -  гордость
за семью, за отца и деда. Не случайно  Олег  Константинович  хотел  написать
книгу о Константине Николаевиче.
     27 сентября Олег Константинович был ранен и 29  сентября  скончался  от
заражения крови.  К.  Р.  очень  любил  своих  детей.  "Твой  папа",  -  эта
лаконичная и трогательная надпись на портрете, публикуемом в этой  книге,  -
ясное свидетельство тому. Олег  Константинович  был  ему  ближе  всех  -  он
наследовал поэзии отца.

                Стихи  Князя  Олега  Константиновича

                                    *    *    *                     
                       О, дай мне, Боже, вдохновенье,
                       Поэта пламенную кровь.
                       О, дай мне кротость и смиренье,
                       Восторги, песни и любовь.
                       О, дай мне смелый взгляд орлиный,
                       Свободных песен соловья,
                       О, дай полет мне лебединый,
                       Пророка вещие слова.
                       О, дай мне прежних мук забвенье
                       И тихий, грустный, зимний сон,
                       О, дай мне силу всепрощенья
                       И лиры струн печальный звон.
                       О, дай волнующую радость,
                       Любовь всем сердцем, всей душой...
                       Пошли мне ветреную младость,
                       Пошли мне в старости покой.

                                                                       31 декабря 1908

                            *    *    *
                         Остатки грозной Византии,
                         Постройки древних христиан,
                         Где пали гордые витии,
                         Где мудрый жил Юстиниан -
                         Вы здесь, свидетели былого,
                         Стоите в грозной тишине
                         И точно хмуритесь сурово
                         На дряхлой греческой стене...
                         Воспряньте, греки и славяне!
                         Святыню вырвем у врагов,
                         И пусть царьградские христиане,
                         Разбив языческих богов,
                         Поднимут крест Святой Софии,
                         И слава древней Византии
                         Да устрашит еретиков.

                                                                         1910 год
                      *    *    *
                  Гроза прошла... Как воздух свеж и чист!
                  Под каплей дождевой склонился скромный лист,
                  Не шелохнет и дремлет упоенный,
                  В небесный дивный дар влюбленный.
                  Ручей скользит по камешкам кремнистым,
                  По свежим берегам, по рощицам тенистым...
                  Отрадно, в сырости пленительной ручья,
                  Мечтами унестись за трелью соловья...
                  Гроза прошла... а вместе с ней печаль,
                  И сладко на душе. Гляжу я смело вдаль,
                  И вновь зовет к себе отчизна дорогая,
                  Отчизна бедная, несчастная, святая.
                  Готов забыть я все: страданье, горе, слезы
                  И страсти гадкие, любовь и дружбу, грезы
                  И самого себя. Себя ли?.. Да, себя,
                  О, Русь, страдалица святая, для Тебя.

                                                           1911 год
      *    *    *
                  Уж ночь надвинулась. Усадьба засыпает...
                  Мы все вокруг стола в столовой собрались,
                  Смыкаются глаза, но лень нам разойтись,
                  А сонный пес в углу старательно зевает.
                  В окно открытое повеяла из сада
                  Ночная, нежная к нам в комнату прохлада.
                  Колода новых карт лежит передо мною,
                  Шипит таинственно горячий самовар,
                  И вверх седой, прозрачною волною
                  Ползет и вьется теплый пар.
                  Баюкает меня рой милых впечатлений
                  И сон навеяла тень сонной старины,
                  И вспомнился мне пушкинский Евгений
                  В усадьбе Лариных средь той же тишины.
                  Такой же точно дом, такие же каморки,
                  Портреты на стенах, шкапы во всех углах,
                  Диваны, зеркала, фарфор, игрушки, горки
                  И мухи сонные на белых потолках.

                                                                     Дамниха, 1912-1913

Источник...