В московском доме № 30 по Первой Мещанской, весьма уютном трехэтажном особнячке, было весело. 9 ноября 1911 года знаменитый поэт 38-летний Валерий Брюсов отмечал именины своей матери Матрены Александровны. Брюсов находился в зените славы, производил сильное впечатление и умел этим пользоваться. Окололитературные московские дамы были от него без ума. Стройный, гибкий, затянутый в черный сюртук, с со странным завораживающим лицом: яркие глаза, словно угольной чертой обведенные густыми ресницами, магический голос, лающий смех и волчья улыбка.

Валерий Брюсов (1873 - 1924)

Об этой странной улыбке и неумении смеяться вспоминал однокашник Брюсова по московской гимназии Станюкович, племянник известного писателя-мариниста: "Улыбка его не красила, а искажала... Когда его заражала волна смеха, он мучительно тряс головой, зубы оскаливались. Охватив руками колено, он раскачивался, захлебывался, словно задыхался..."

Как тут не вспомнить Федора Достоевского, который говорил, что о человеке вполне можно судить по тому, как он смеется. Недаром женщина, которая будет любить Брюсова семь долгих лет, которая однажды приставит к его груди револьвер, назовет его "зверем".

...А пока немного растерзанный гостями стол ломился от расстегаев, кулебяк, закусок, вин и шампанского. К вечеру приглашенные разошлись. Стрелка часов приближалась к десяти. В гостиную вошел с букетом белых хризантем молодой поэт Владислав Ходасевич. Он раскланялся, поздравил именинницу и присел за стол. Брюсов непринужденно улыбнулся.

— Вот при каких странных обстоятельствах мы сегодня с вами встречаемся. А не хотите ли партию в преферанс?

— С удовольствием.

Ходасевич, блестя очками и близоруко щурясь, оглядел собравшихся. Остались только мать и жена Брюсова, которые тоже решили поучаствовать в игре. Раздали карты. Валерий Яковлевич оглядел свои и внезапно развернул их перед Владиславом:

— А как бы вы действовали на моем месте?

Владислав Ходасевич (1886 - 1939)

Ходасевич на секунду взглянул на них.

— По-моему, вам следовало играть простые бубны.

Затем, помолчав и насупив брови, добавил:

— И благодарить Бога, если это сойдет вам с рук.

Между ними завязался странный разговор, смысла которого не поняли ни жена, ни мать Брюсова. Валерий Яковлевич сверкнул глазами. Ему явно не понравилось то, что предложил Ходасевич.

— А я сыграю семь треф!

Иоанна, жена Брюсова, мило улыбнулась гостю, совершенно не догадываясь о чем этот разговор, и спросила не хочет ли он яблочного пирога.

...А за шесть часов до этого на Александровском вокзале Валерий Брюсов и Владислав Ходасевич провожали за границу одну знакомую даму. Ходасевич немного опаздывал к условленному времени, и когда он вошел в купе, то там уже сидел Брюсов.

Нина Петровская  (1879—1928)

Их знакомая была нездорова, вместе с ней отправлялся за границу врач - он находился в соседнем купе, с ее старшей сестрой - ни Брюсов, ни Ходасевич туда не заглянули.

Молодая женщина страдала душевным расстройством, сестра опекала ее, как раньше покойница-мать. Перед глазами Владислава предстала странная картина: на столике в купе стояла открытая бутылка коньяка, Брюсов и красивая дама в черном платье с высокой прической пили прямо из горлышка, горько плакали и обнимались. Выпил и прослезившийся Ходасевич.

Раздался гудок и провожающих попросили покинуть состав. Пришло время прощаться. Брюсов и Ходасевич вышли на перрон. Паровоз тронулся, за окном купе мелькнуло бледное женское лицо.

Валерий Брюсов и Нина Петровская

Уезжавшую даму звали Нина Петровская. Брюсов понимал, что Нина навсегда покидает страну и они больше никогда не увидятся. Ходасевич знал об их истории практически все и никак не мог связать в своей голове двух Брюсовых: дневного, раздавленного бедой, и вечернего, вальяжного, спокойного и добродушного.

Владислав Фелицианович растеряно протер очки: эти лица не сочетались, их обладатель казался многоликим чудовищем. Все вымерить, все продумать, все рассчитать - эта черта станет главной в характере Брюсова.

Когда-то давным-давно в Валерия влюбилась юная Варя, младшая дочь почтенного семейства Красковых, устраивавших в своем доме что-то вроде салона. Кружа голову Варе, он увлекся ее старшей сестрой Еленой.

Она была невестой уважаемого взрослого человека, и Брюсов, соблазняя ее, получал ни с чем не сравнимое удовольствие. В своем дневнике Брюсов пишет, что страстно желает свидания с девушкой в гостинице. Свою возлюбленную в дневнике он называет Лёлей.

Из дневника Брюсова за 1893 год:

22 апреля

В отношениях запутался донельзя... На свидании я напился пьян как стелька, так, что меня рвало... Вспоминаю, что говорил ей о женитьбе...

23 апреля

С сегодняшнего дня - Лёля моя.

5 мая

Наконец я могу писать, владея собой. Мечты моей юности сбываются. То, что рисовалось мне как далекое desideratum, стало действительностью. Девушка шепчет мне "люблю" и отдается мне; стихи мои будут напечатаны. Чего еще? Сейчас я счастлив, но… Но… но что дальше?

12 мая

Лёля больна... если она умрет... как сказать? Жаль, очень жаль будет. Я все же отчасти люблю ее... Но если она умрет, разрубится запутывающийся узел, распутается красиво... и с честью для меня.

20 мая

Умерла! И кто виноват? Ты!.. ради тебя она простудилась... И разве твоей фразы "пусть умрет" - не имели силы?

Брюсов скоро, совсем скоро утешится в объятиях Анюты, двадцатипятилетней гувернантки. Потом соблазнит молодую учительницу Евгению Павловскую, взятую отцом в дом к младшим детям.

Евгения, которая писала чудные стихи, сгорая от любви к Брюсову ("мое своенравное солнце" - звала его в письмах), умрет в двадцать два года от туберкулеза, как и Лёля. Утешение Валерий найдет в объятиях Иоанны Рунт, тоже гувернантки, которая из любовницы станет женой.

Иоанна (Жанна), Матвеевна Рунт ( 1876 - 1965)

Перед свадьбой Брюсов откровенничал в своем дневнике: "Почему я решаюсь жениться? Одиночество томило, давило. Расходов не будет больше (полагается, что детей не будет). Она покорна, неприхотлива и немножко любит меня (будет любить еще больше, я об этом позабочусь и сумею)".

Сохранилось письмо Брюсова к другу: "...Мне случалось проводить ночи с женщиной, которая рифмовала не хуже меня,и на постели мы вперегонки слагали строфы шуточных поэм... Но ни одну из таких я не желал иметь подругой... Я предпочитаю, чтобы со мной было дитя, которое мне верит..."

Валерий Брюсов женился в 1897 году, когда ему было 24 года. В его донжуанском списке рядом с именем его жены появится педантично выведенное имя ее младшей сестры.

Но самая роковая, сумасшедшая любовь случится у Брюсова с поэтессой Ниной Петровской. Нина была замужем за издателем Сергеем Соколовым, чья книга стихов кроме гомерического хохота ничего не вызывала.

 Нина Ивановна Петровская — интереснейшая представительница эпохи символизма, участница его возникновения и развития, свидетельница его падения, жертва этой эпохи и её же обвинительница, потому что её записи — настоятельный обвинительный акт. Эпоха была краткая, яркая и содержательная. Рядом с нарастающей бурей революции шла другая жизнь — богоискательства, суеверий, распутства, утонченного эстетизма и совершенно истинного служения искусству в пустом пространстве.. но символизм погиб навсегда.

После первой встречи с Ниной Брюсов, уже семь лет находящийся в браке, пошлет Петровской огромную корзину лилий.

Валерий Брюсов. Портрет кисти С.В. Малютина, 1913 год

"Она была и добра, и чутка, и сердечна; но она была слишком отзывчива: и до преступности восприимчива... переживала припадки тоски до душевных корч, до навязчивых бредов...

По природе правдивая, она лгала, как всякая истеричка; и, возводя поклеп на себя и другого, искренне верила в ложь. Она портила отношения, доводила людей до вызова их друг другом на дуэль; и ее же спасали перессоренные ею друзья, ставшие врагами. С ней годами возились. Бедная, бедная, - ее спасти уже нельзя было; не спасатели ей были нужны, а хороший психиатр...", - грустно констатирует Андрей Белый.

Щуплая восторженная брюнетка, неизменно во всем черном, алкоголичка и истеричка, на долгие семь лет станет для Брюсова "звездочкой", "огонечком", "праздником".

Однажды ночью на улице он велел Нине закрыть глаза и повел в дешевый отель. Усадив в плюшевое кресло, он упал перед ней на колени:

— Хотите, чтобы тут был наш дом?

И протянул ей бокал с терпким вином, "где как жемчужина... была растворена его душа". Брюсов приказал:

— Пей!

"Я выпила и отравилась на долгих семь лет", - писала Петровская. Она разъехалась с мужем: теперь Брюсов мог приходить в ее квартирку на Арбате. Страсти бушевали нешуточные. Однажды Нина, напрасно прождав Брюсова на двадцатиградусном морозе, узнала, что у него параллельные романы и с поэтессой Любовью Столицей, и с актрисой Верой Комиссаржевской, поймет: она попала в западню.

Кульминация романа наступила 14 апреля 1907 года в Малой аудитории Политехнического музея, где Валерий Яковлевич читал лекцию. Нина пришла туда, спрятав в меховой муфте маленький бельгийский браунинг. Брюсов закончил выступление и спустился с эстрады. Нина протиснулась между публикой и направила пистолет на него: щелкнул курок, но браунинг даст осечку.

Эту историю послушно простит жена Брюсова Иоанна Матвеевна. А Нина в припадках будет крушить мебель и рыдать. Она пристрастится к морфию и покатится в пропасть. В 1911 году они с Брюсовым попрощаются на вокзале и Нина уедет в Париж.

Нина продолжала его любить, вспоминала о том, как они вдвоем когда-то полтора месяца провели в Париже, в уютной маленькой квартирке. Будет вспоминать, как ходили "в наш ресторан" на вокзале Сен-Лазар, как зашли в гости к самому Аполлинеру, как любили друг друга, как она спала на его подушке...

Вспоминала, как она жила в той квартирке уже без него. "Валерий, подумай, я все еще в тех комнатах, где мы жили... Висит твоя полочка в прихожей. Флакон с мылом на умывальнике, - забыл ты или оставил - не знаю. Я их целую и плачу..."

Теперь от Нины будет к вечеру пахнуть табаком и водкой, а с утра она будет пить вино. Она уже не соперница жене Брюсова.

Надежда Львова (1891 - 1913) -  русская поэтесса, покончившая жизнь самоубийством из-за своего трагического романа с поэтом-символистом Валерием Брюсовым.

Но у Иоанны Матвеевны тут же появится другая соперница - юная Наденька Львова. Нина злобно бросит Брюсову на прощание на вокзале: "Убей еще чью-нибудь жизнь. По-моему, от этого ты расцветаешь..."

Валерий Брюсов «Женщине»

Ты — женщина, ты — книга между книг,
Ты — свернутый, запечатленный свиток;
В его строках и дум и слов избыток,
В его листах безумен каждый миг.
Ты — женщина, ты — книга между книг,
Ты — свернутый, запечатленный свиток;
В его строках и дум и слов избыток,
В его листах безумен каждый миг.
Ты — женщина, ты — ведьмовский напиток!
Он жжет огнем, едва в уста проник;
Но пьющий пламя подавляет крик
И славословит бешено средь пыток.
Ты — женщина, и этим ты права.
От века убрана короной звездной,
Ты — в наших безднах образ божества!
Мы для тебя влечем ярем железный,
Тебе мы служим, тверди гор дробя,
И молимся — от века — на тебя!

                                                     11 августа 1899 года

Валерий Брюсов с женой

После смерти Валерия Брюсова в 1924 году, Иоанна Матвеевна подготовила и отредактировала ряд изданий его поэзии и прозы, опубликовав в том числе и ранее неизданные произведения мужа. Среди прочего ею были подготовлены к печати дневники Брюсова за 1891-1910 гг. (изданы в 1927 году), причём из них были исключены многочисленные записи, связанные с любовными и интимными переживаниями молодого поэта. 

Иоанне Брюсовой принадлежит ряд переводов французской прозы и драматургии, в том числе повести Гюстава Флобера «Ноябрь» и Оноре де Бальзака «Неведомый шедевр», сочинения Эмиля Верхарна и др. Она прожила большую жизнь. Своих детей у Брюсовых не было.

Источник...